— Спасибо за прием, за гостеприимство. Всем здоровья, всем счастья… И народу американскому, и правительству… Спасибо, сэр мистер Джерри Коллинз, спасибо, Гейл! Я пошёл.
— Извините, мистер Смирнов, ещё минутку, — так же радушно улыбаясь, посол вежливо останавливает попытку гостя прервать процедуру дипломатического протокола. — Разрешите вручить вам, мистер Смирнов, — произнёс он торжественным голосом, — наш почётный сертификат Почётного гостя посольства Соединенных штатов Америки, как самого молодого и уважаемого гостя, рядового солдата великой армии, причем, музыканта, представителя вооруженных сил Российской Федерации. — Протянул гостю увесистый и прохладный на ощупь, заклеенный в металл и прозрачный пластик документ, размером с большую почетную грамоту. Документ на двух языках, красиво оформленный. Рассматривать было некогда, Смирнов принял подарок и дружески пожал приветственную руку посла. — К этому прилагается подарочный сувенирный набор. — Продолжил посол, вручая Александру объёмный пакет с яркой символикой посольства и американского флага на другой стороне.
Вновь аплодисменты. Вновь фотовспышки.
— Эту историческую авторучку, которой вы у нас расписывались… Пожалуйста. И эти цветы, ваши любимые ромашки, пожалуйста…
Аплодисменты. Фотовспышки.
— Теперь шампанское… И наши общие фотографии на память, которые вам чуть позже передадут.
Улыбки… Аплодисменты… Блицы вспышек. Перестановка персонажей для общей съемки на память: Александр в центре, посол справа, Гейл слева, остальные с боков, на периферии.
— Чии-зз, Алекс, ну, пожалуйста, чи-из! — Раз за разом вновь ослепили блицы, и всё закончилось. Наконец-то можно расходиться.
Фуу, Александр даже устал. Вот, оказывается, что такое дипломатический приём. А ничего, в общем, терпимо, бодро отметил про себя Смирнов, главное, подарков много.
Гость и хозяева вежливо раскланялись друг другу. Мужчины пожали руки.
— Успехов в музыке и военной службе, мистер Смирнов.
— А вам здоровья, господин посол, успехов на службе и… Желаю создать новый вид цветка. Вот!
— О! Ну, до этого мне, пожалуй, не дорасти! Стар уже, извините, жизни не хватит, но спасибо.
— Значит, создадим его вместе, — уверенно заявил Александр.
— О, тогда я согласен, — пожимая руку Александра, заразительно рассмеялся посол. — Вы отличный парень, мистер Смирнов. Настоящий русский. Передайте, пожалуйста, это вашему командованию.
— Ну что вы, ничего особенного, — смутился гость. — У нас все такие.
— Что вы говорите!.. Тогда, вы, ваша страна, обречена на успех.
— Это точно. Не мешали б, только… До свидания, мистер Коллинз. Спасибо, и помните, мы говорили о Гармонии.
— Да-да. А вы, о моём голосе на ваших выборах.
— Это обязательно. До свидания!
— До свидания, солджер!
— До свидания…
Гейл, взяв Александра под руку, помогла найти выход в лабиринтах залов и переходов. Им улыбались, отовсюду прощально махали руками: «Бай, Алекс!», «Бай, рашен солджер!», «Гуд бай, бой!..».
Легко прошли внутреннюю американскую границу.
Вышли к подъезду.
Был поздний вечер. Тепло, темно… Всё прилегающее пространство от подъезда посольства, включая прогулочные дорожки и дорога к въездным воротам, были ярко освещены. Стояло много припаркованных легковых машин.
Гейл запустила двигатель своего американского горбатого жучка. Александр рядом с Гейл уселся в него, уложил подарки на колени. Весь в цветах, как именинник, улыбаясь, легко вздохнул, уткнувшись носом в цветы, как в клумбу, словно в цветочный магазин попал… с тонким и душистым запахом яркого солнца и густой зелени лесной поляны. Глубоко вдыхая цветочный аромат, и успокаиваясь уже, подкатили они к воротам территории посольства. Там была еще одна линия проверки, тоже главная. Впереди, нейтральная территория российско-американской границы — один шаг, за её условную линию, и ты на улице, за границей — уже в России. Красота! И ни каких тебе сложностей.
Там, уже на российской территории, в ярком свете границы, Александра указательным пальцем, как шлагбаумом, остановил хмурый российский милиционер. Когда боковое стекло машины недоумённо опустилось, не опуская той же руки и тяжелого взгляда, постовой убрал указательный палец в кулак и выдвинул из него большой. Повернув одновременно с этим кисть руки в сторону, указывал большим пальцем, куда это Александру нужно сейчас идти. Не ехать, парень, а именно идти. Да-да, топать ножками, топать, говорил его напряженный взгляд. «Вас ждут там», — коротко бросил он, дополнительно качнув головой в сторону припаркованных в сумраке, длинному ряду автомашин. Обращение — «вас», прошелестело сухо и жестко, как кусок старой жести с крыши, в полной, при этом, гамме холодного, неприкрытого недовольства. Александр послушно повернул голову. Там, в той стороне, в числе прочих, стоял, дожидаясь, тот же самый его эскорт — «Волга» командира полка и ВАИишный уазик его родной части.
Габаритные огни на обеих машинах рубиново сияя, призывно горели. Из них же, энергично ему махали руками, давай, мол, сюда, парень, быстрей, быстрей. Интенсивность отмашки требовала немедленного и ускоренного передвижения. Александр понял, он дома. Да, дома-дома. Конечно, дома, а где ж ещё.
Быстро попрощавшись с Гейл, не сказать скомкано, он попытался было ещё сбагрить ей, передарить свои цветы — в полк и с цветами, как дурак! нонсенс! — но она энергично отказалась, заявив, что это подарок, причём, лично ему, и что она и господин посол непременно обидятся, если он не возьмёт их, откажется. Пришлось, так вот с цветами и топать к своим.
— Что так долго? Чего вы там… — недовольным тоном забрюзжал полковник, но осекся, видя протянутые к нему цветы.
— Это вашей жене, вот, — нашелся куда сдать цветы Александр.
— Да-а-а? — громко удивился полковник, принимая охапку душистых цветов. — А у меня нет жены… — Растерянно сообщил он. Но нашёл выход. — Ничего, в кабинете поставим. Необычно, конечно, но… — И всё ещё недовольным тоном, теперь уже только водителю, скомандовал. — Поехали-поехали, чего стоишь. Уснул?
Рыжий в веснушках водитель, вывернув шею, открыв рот, с любопытством рассматривал вернувшегося из-за границы счастливца. С задания вернулся, живой и невредимый. Вот же ж, вез…
— В часть, тебе сказ-зали… Впер-ред! — оборвал командир немое, восхищенно-завистливое разглядывание посланца, и, уже обращаясь к Александру, другим тоном, совсем дружеским, как бы между прочим, поинтересовался. — А это кто тебе так сказал, что моей жене передать, а? Я не женат!
— Посол сказал, сэр мистер Джерри Коллинз, — не моргнув глазом, передал «просьбу» Смирнов.
— Ух, ты, так прямо и сказал, моей жене? Это большой прокол с его стороны, осечка. У него не верные сведения. Ососбисты значит его плохо работают. Плохо шпионят. Очень плохо. Это хорошо.
— Не знаю, может быть. Но он умный, как там говорят.
— Ладно, все они там умные, шпионы эти, — язвительно скривился командир. Но любопытство и профессиональный интерес требовали дальнейших разъяснений. — Ну, и как они там живут, — спросил он. — Капиталисты эти? Обрабатывали поди тебя, там, наверное, нет? Что там хоть было-то, вообще, ну? Рассказывай, давай, рассказывай…
— Да ничего. Едят бутерброды, пьют «Шампанское», слушают музыку, разговаривают…
— Ага, рябчиков наших жуют, значит… Ясно. А говорят о чем?
— Не знаю, я же все время с Гейл был.
— Ну а она что?
— Ничего. Веселая. Смеётся… На рояле играла.
— Да? Там и рояль есть?
— Да. И оранжерея, и теннисный корт, говорят, и бассейн, и зимний сад, и каминный зал…
— Зажрались гады, — полковник тяжело вздохнул, повернулся к водителю. — Ну, ты, поаккуратней давай рули там, не зацепи кого… — прикрикнул начальственно. — Не оберешься потом с вами. — И снова к Александру. — А наших там никого не видел?
— Наших, — удивился Александр. — Из оркестра или из части?
— Да нет, — досадливо скривился полковник. — Я имею в виду русских, российских… Не понимаешь, что ли?
— А!.. — отозвался Смирнов. — Нет, никого не видел. Да и не во всех залах я был… Да и не поймешь там кто русский, а кто американец.
— Это точно. Сейчас так вообще, — полковник вновь тяжело вздохнул, но через секунду оживился, с нажимом в голосе заметил. — Но ничего, я думаю, у нас всё под контролем… и здесь, и везде. — Многозначительно при этом, кинул брови вверх. — Главное другое, ты вернулся, живой и здоровый. Вовремя вернулся, можно сказать, сынок, и трезвый. Это главное. Молодец! А всё остальное… А это что? — указал на вещицу, зачехленную в тонкий, искусственной кожи конверт прямоугольной формы в руках Александра,
— Это? Это сертификат Почётного гостя.
— Да-а-а? — протянул полковник. — И кому это?
— Мне выдали, — признался Смирнов и похвастал. — Я там у них в книге почетных гостей расписался. Поэтому и выдали…
— Вот как! А зачем? В смысле, что ты там нацарапал-то?
— Что мы за мир и дружбу на земле. И расписался.
— И все?
— Да.
— Ну и молодец, Смирнов! Правильно написал. Так их! А зачем это надо-то было, вообще, зачем?
— Не знаю. Сказали, первый российский солдат у них в посольстве, традиция у них такая.
— Традиция? Это хорошо, что традиция… Мы, значит, на Рейхстаге когда-то расписались, а ты, значит, в их американской почётной книге сегодня, да? Первый из России, говоришь? Солдат, и из нашей части! Это хорошо, что из нашей части, это здорово, Смирнов! Это очень символично, пусть теперь наших знают. А номер части написал?
— Нет, конечно… Просто — военный музыкант, и все. Да, ещё — Россия, приписал.
— Вот это молодец! — почти подпрыгнув, воскликнул полковник. Машина резко качнулась, выравнивая, водитель нервно крутнул рулём, полковник саданулся локтём в боковое стекло, матюгнулся. — Ёпт… твою… ты что там, понимаешь, ослеп, водила-мудила? — поморщился, вскоре, успокаиваясь, кивнул Смирнову. — Это ты хорошо врезал им! Правильно, Смирнов, сделал! Про Россию вообще никогда не надо забывать. Тут, как говорится, маслом не испортишь. Молодец, Смирнов, орёл! Завтра первое солдатское звание получишь. Военный музыкант, он написал, и Россия! Здорово. Это сильно! Это по-нашему. Не зря я за тебя поручился…