Ко времени съезда ситуация в Европе резко изменилась в пользу Германии. После длительной «странной войны» вермахт перешёл к активным действиям. Весной 1940 года немцы оккупировали Данию и Норвегию, а вслед за этим в мае, захватив Бельгию, Нидерланды и Люксембург, вторглись на территорию Франции, которая оказалась неспособной к сопротивлению. В течение полутора месяцев французская армия была разгромлена, и накануне республиканского съезда бывшая великая европейская держава подписала с Германией перемирие, фактически означавшее капитуляцию.
Американское общественное мнение было настроено в пользу поддержки Великобритании, которая представлялась теперь единственной защитницей демократических порядков в Европе. Непосредственного вовлечения в войну американцы не желали — в этом смысле изоляционистские настроения продолжали преобладать. Они, однако, сочетались с требованиями оказать помощь англичанам и укреплять боевую мощь страны, быть готовыми к новым неожиданным поворотам в ходе войны.
Если вначале на съезде дебатировались в основном кандидатуры сторонников максимального воздержания от участия в военных событиях, хотя и они предпочитали теперь, чтобы их считали не изоляционистами, а нейтралами, то по мере поступления известий об успехах нацистов настроения делегатов резко изменялись в пользу интервенционистов. На первый план вышел 38-летний нью-йоркский адвокат Уэнделл Уилки, человек энергичный и харизматичный, простой в общении и, главное, призывавший обращать значительно большее внимание на международные дела. Хотя во внутренних делах он был непримирим и называл рузвельтовский «Новый курс» катастрофой, его позиция по отношению к мировой войне была не очень далека от установок самого Рузвельта. Он соглашался на определённых условиях помогать странам, ведущим борьбу против агрессии. Правда, соперника Рузвельта делал уязвимым для критики тот факт, что в прошлом он поддерживал Демократическую партию, от которой теперь открещивался. Всю страну облетели слова сенатора Джеймса Уотсона, которые воспринимали как прямо направленные против Уилки: «Если проститутка раскаялась и решила возвратиться в лоно церкви, я лично буду приветствовать её и приведу её к Святому престолу, но, пожалуйста, не просите меня сразу же назначать её главой церковного хора»124. Именно Уилки был выдвинут кандидатом республиканцев в президенты с тем, чтобы в ноябре 1940 года потерпеть поражение: Рузвельт был избран президентом третий раз.
Тогда, на республиканском съезде Аллен горячо поддерживал Уилки, в то время как Фостер высказывался за своего хорошего знакомого Томаса Дьюи, также нью-йоркского юриста, активного борца против мафиозных структур, но в международных делах ярого сторонника изоляционизма. На съезде Аллен встретился и сблизился с ещё одним старым знакомым по Нью-Йорку, который иногда участвовал в дискуссиях в «комнате» — неформальных встречах противников изоляционизма, о которых упоминалось выше. Этим человеком был адвокат Уильям Донован, который ранее в дискуссиях остро высказывался по поводу того, что страна совершенно не готова к возможному вынужденному участию в войне. При этом он выражал особую тревогу в связи с тем, что Соединённые Штаты не располагают эффективной разведывательной службой, которая столь необходима и в предвоенных, и особенно в военных условиях. Во время бесед «в комнате» её участники, и особенно Даллес, который ранее исполнял разведывательные задания, обращали внимание, насколько аргументированно и со знанием дела Донован рассуждает о функциях разведки. Даллес писал о Доноване: «Он знал мир, поскольку много путешествовал, понимал людей. У него была склонность к необычным и опасным действиям, но эта склонность уравновешивалась рассудительностью. Короче говоря, у него были качества, необходимые для разведчика»125.
Необходимость разведки в условиях войны
К началу Второй мировой войны у США не было внешней разведки как самостоятельной государственной организации. Правда, разведкой занималось, как мы уже знаем, дипломатическое ведомство, и Аллен Даллес участвовал в её работе. Теперь посольству в Германии давались соответствующие задания. Однако средства на шпионаж требовались немалые, а посольство должно было выделять их из своего бюджета, о чём скрупулёзно отчитывалось перед Госдепартаментом. Поэтому «улов» был незначительным и, как правило, результатом не целенаправленных действий, а случайной удачи, которую посольство представляло начальству как свой успех. Именно так, например, преподнесена была добытая через месяц после произнесения речь Гитлера на секретном совещании 4 ноября 1937 года, в которой была изложена программа территориальных захватов. Тот факт, что выступление Гитлера оказалось на столе Рузвельта и дало ему серьёзные основания для поворота внешней политики США в сторону помощи западноевропейским странам, был действительно удачей. Президент весьма положительно отозвался о работе торгового атташе в Германии Сэма Вуда, который, по его словам, смог получить текст речи через своих высокопоставленных германских знакомых. Оказалось, однако, что на самом деле речь Гитлера, как и некоторые другие нацистские документы, раздобыл британский разведчик-одиночка Уильям Стевенсон по прозвищу «Неустрашимый», который передал документ своему начальству, а последнее поделилось им с американским посольством в Берлине126. Единой же разведывательной службы США до начала войны не имели.
По просьбе Рузвельта Уинстон Черчилль, возглавивший британское правительство в мае 1940 года и энергично выступавший за активное участие своей страны в войне, убеждавший Рузвельта оказать Великобритании максимальную военную и экономическую поддержку, направил Стевенсона в США для оказания помощи в налаживании разведывательной службы. Стевенсон, прибывший в Нью-Йорк в июне 1940 года, возглавил секретную организацию под несколько странным для русского уха названием «Британская координация безопасности».
Расположившись в помпезном здании Центра Рокфеллера, организация Стевенсона внешне фигурировала как некая британская паспортная служба и особого внимания к себе не привлекала. С американской стороны со Стевенсоном начал сотрудничать Донован, которому официально был присвоен ранг посла для особых поручений и который уже совершил несколько зарубежных поездок, носивших разведывательный характер. Так что, встретившись с Алленом Даллесом на республиканском съезде 1940 года, Донован уже был фактическим главой создаваемой разведывательной службы. «Он разъезжал как частное лицо, но президент Рузвельт заранее знал о его выездах», — осторожно говорится в биографии Донована127.
Формально Донован оставался вроде бы человеком мирной профессии, но за его плечами было боевое прошлое. Родившийся в 1883 году, он получил юридическое образование, но, будучи студентом, большое внимание уделял спорту, особенно футболу, за успешную агрессивную игру получил прозвище Дикий Билл, сохранившееся за ним на всю жизнь. Донован прославился во время Первой мировой войны тем, что, возглавляя батальон 69-го пехотного полка, неофициально носившего название «Сражающиеся ирландцы», он в начале 1918 года, проявил личную храбрость в военных действиях на территории Франции, не покинул поле боя, несмотря на три ранения. В 1919 году он служил офицером связи при штабе Верховного правителя России адмирала Александра Колчака в Омске, а в 20—30-х годах, возвратившись к мирной жизни, занялся юридической практикой.
Внимание Рузвельта и его администрации Донован привлёк своей неуёмной любознательностью, энергией, желанием побывать в самых удалённых уголках планеты и аналитическим складом ума, с особой склонностью и способностью разгадывать сложнейшие политические загадки, как и умением организовывать вокруг себя сходных по интересам и способностям людей. В числе последних и оказался Аллен Даллес.
К этому времени Даллес был уже человеком многоопытным, знакомым с массой людей, способным быстро улавливать их качества и относиться к ним критически. Он очень быстро распознал уникальные способности Донована и понял, что сотрудничество с ним может быть исключительно полезным для решения тех задач, которые Аллен считал жизненно важными для своей страны и, следовательно, лично для него. В книге воспоминаний о своей швейцарской миссии в военные годы он писал: «Донован был прирождённым лидером. Неуёмная энергия и беспредельный энтузиазм сочетались в нём с огромным мужеством и работоспособностью. Благодаря своей способности убеждать собеседника, Донован был прекрасным переговорщиком»128.
В июле 1940 года, то есть сразу после республиканского съезда, президент отправил Донована с особо деликатной миссией в Великобританию. Ему было поручено прежде всего проверить правдивость сведений, полученных от американского посла Джозефа Кеннеди (отца будущего президента Джона Кеннеди), о том, что боеспособность англичан низка и их страна, видимо, скоро сдастся на милость победителя, который начал мощные воздушные налёты на Лондон и другие города и готовился к высадке на Британских островах. Возвратившись, Донован доложил, что англичане при помощи американцев способны сдержать натиск германских сил, а также о своём знакомстве с руководителями британской разведки МИ-6, как и о полезности миссии Стевенсона в Нью-Йорке. Между ним и британской разведкой была подтверждена договорённость о тесном сотрудничестве, хотя Донован в американских разведывательных службах, которые оставались ведомственными, никакой должности не занимал.
Можно полагать, что информация Донована положила конец колебаниям в отношении посла в Великобритании, позиция которого, носившая явно прогерманский характер, приходила во всё большее противоречие с курсом самого Рузвельта, хотя последний выражал по этому поводу явно лицемерное сожаление129.
Когда на съезде Республиканской партии Донован столкнулся с А. Даллесом, у него, безусловно, сразу же промелькнула мысль, что этого человека, позицию которого он хорошо знал по встречам в «комнате» и в разведывательных способностях которого не сомневался, можно будет эффективно использовать при создании разведывательной организации, идея которой у него созревала. Он пригласил Даллеса на чашку кофе. В кулуарах съезда они обсудили возможные схемы и пришли к единодушным выводам и о необходимости сосредоточения внешней разведки в единой организационной структуре, и о направленности деятельности главным образом на Германию, хотя не исключали, что временами придётся сосред