– Ладно, давай рисовую, – отвечаю, – а то у меня нервы расшатались. Как совещание на «Острове»? Босс нервничал?
– Босс нервничал, но не по твоему поводу. Знаешь, что там было?
– Мне откуда знать? У меня была своя веселенькая экскурсия по Харбину.
– Ну, стоим на «Острове», – вдруг с воодушевлением начинает рассказывать Андрей, – Босс указания дает, про тебя спрашивает. Я, естественно, тебе звоню. Потом от фундамента АВР переходим к побережью. Босс ценные указания дает, где теннисные корты будем строить, а где коттеджи итээровцев расположим. Погода хмурится, Босс все время голову задирает, тучи рассматривает. Но дождь не идет, чего беспокоиться. Я, блин, за тебя переживаю. Ты все не едешь. Вдруг Босс поперхнулся на слове «складирование». Как заорет: «Все в вертолет, быстро!» Он-то на вертолете прилетел. Это мы, смертные, на пароме переправлялись. Мы в вертолет набились. Я там даже кого-то утрамбовывал. Босс в кабине пилотов расположился. Только от земли оторвались – Босс кричит что-то. Слов, кроме матерных, не разобрать, но, кажется, он сильно недоволен Харбинским политехническим университетом, погодой, китайцами, землетрясением и бывшей женой.
А я вниз смотрю, вертолет мотает, земля качается. И на этой самой речке Сунгари будто пузырь водяной вздувается огромный. Я как раз подумал: что за фигня такая? Ты, кстати, водку будешь?
– Давай, если есть чем запить, а то вкус крахмала на языке, противно.
– Минералка где-то была. Мы все выше поднимаемся, трясет еще сильнее, мы же не знаем, что и землю трясет. Вертолет как перевернется, я едва Ильича поймал, он через салон летел головой вперед. А внизу пазлы какие-то из харбинского пейзажа. Здания, бегущие как тараканы от дихлофоса, машинки вместо изюма в тортике из земли и воды, гул в ушах и лысый Босс без шляпы сидит напротив.
– Босс без шляпы… – задумчиво повторяю, как будто это было важно. – А у тебя маринованные огурцы были вчера.
– В холодильнике посмотри, – бросает в ответ Андрей, – там и тушенки банка. Так вот… Трясет, будто мы каждый по отбойному молотку проглотили. Босс ругается, кажется, по-татарски. Вертолет ему двигателем вторит. Мы ничего не понимаем. Бардак и тихая паника. Хорошо, летчики знали, что делают. Мы телебашню облетаем, я даже удивился, что она не очень шатается, и, аккуратно болтаясь, садимся на площадке центра телерадиовещания. Босс первым из кабины выпрыгнул, сотку к голове приложил, обратно ругается:
– Что значит «цел»? Никаких разрушений? А землетрясение сколько баллов? А «Остров Солнца»? Болото? Точно Политехнический университет?
Дальше было нецензурно, и почему-то Босс небу грозил кулаком. А небо такое хмурое, я еще подумал: зря он небо дразнит, щас дождь ливанет. А Босс, видно, хотел, чтобы этот университет развалился, и для этого как будто землетрясение вызывал.
– Да был я у этого университета. Ни фига он не развалился. У Босса силенок не хватило. А может, и не Босс виноват. Короче, Андрюха, – говорю сквозь хруст огурца, – устал я, голова болит, водка противная, пошел я спать.
– Куда спать? Ты что? Босс распорядился – через два часа автобус подадут, в аэропорт едем, из Харбина убираемся, «Остров Солнца» в болото превратился, АВР строить негде.
– Ага, значит, два часа посплю. А чем Боссу Политехнический университет помешал?
– Он как? Стоит?
– Стоит, он же каменный. Только народ весь выбежал, пока трясло. Так чем он досадил?
– Так там есть лаборатория кваркового синтеза, прямые наши конкуренты. Правда, дальше опытных разработок дело не пошло, но энергию уже добывают. Обидно Боссу, должно быть. Наш АВР утонул, а их университет стоит целенький.
– И ладно, и черт с ним, ты свои вещи уже собрал? Толкнешь меня через полтора часа, хорошо? Я к автобусу выйду. Достали меня все командировки. Особенно эта, харбинская.
– У тебя чего, Серега, скучная экскурсия сегодня была?
– Знаешь, впечатлений масса, в башке не помещаются. И поделиться не могу, совершенно секретная информация, – шпионским шепотом уточняю.
– А, так тебя китайцы завербовали?
Я даже вздрогнул – так близко к правде получилась шутка Андрея.
– Нет, – неуверенно отвечаю, – у них не получилось.
– Ты сбежал! Ты задавил их интеллектом! И пока они горбились под тяжестью твоих мозгов, ты гордо удалился, пройдя по распластанным телам!
– Ну да. Чушь какая-то. Тем не менее я потерялся в городе, да еще землетрясение шарахнуло. И в Аргентине трясет… Короче, Андрюха, толкнешь меня через полтора часа, и поедем отсюда.
– Ладно. Мне еще и побриться надо.
Андрей вдруг выпустил тяжеленный чемодан из руки. Чемодан шлепнулся на пол с оглушительным стуком.
Камней набрал китайских, подумалось мне, и я завалился на кровать.
И снились мне камни, говорящие по-китайски. Большие, шершавые, серые валуны скрипели свои «ни хао» и другие слова, неуклюже покачиваясь, ползли навстречу и грозно смыкали кольцо. Страшно не было, ушел я пешком от этих обломков Харбина прямо в воду. Увяз в иле по самые колени. А потом был бег под водой. Ни капли воздуха в легких, который вроде бы и не нужен, свет неверный, водоросли щекочут сине-зелеными щупальцами, рыбки-прилипалы мельтешат вокруг, лезут в карманы, вытаскивают монетки, кидают на дно, это я чтобы к ним вернулся. Где же берег? Где берег этой желтой реки? Берег был. Желтый. Сплошной песок и ленивые сытые крокодилы. Это уже не Китай, это Африка получается. Точно, вот и племя мумбо-юмбо. Черное туземное население, человек десять. Вождь улыбается. Белые зубы ослепительны, курчавые волосы растрепаны в клоунскую прическу, широкий нос привычно шевелит ноздрями, чует вкусный запах человека, копье с огромным наконечником, ассегай называется, тянется острием к горлу. Страус важно шествует, протискиваясь между вождем и мной, раскрывает пасть и каркает бетховенскую «Оду к радости».
– Трубу возьми, – настоятельно советует вождь. Просыпаюсь.
Воздуху много, пусто в номере. Ну да, чемоданов нет, без Андрюхи просторно, и мобильник надрывается.
– Серега, ну ты чего? Бегом собрался и вали из гостиницы. Пока не отвечай, меня слушай. Тут опять фигня полная. Отъехать никак не можем. Я тебя разбудить забыл, а здесь нас китайцы задержали. Грузовиком проезд перегородили и в автобус набились, как саранча в их жаркое. Документы спрашивают: «Пачпорт, пачпорт». На что тебе мой пачпорт, ты по-русски читать умеешь? Глазки свои распахни узенькие. Чего ты пальчиком мне в телефон тычешь, руки убери. Серега, ты на что намекал, что, может, это по твою душу? Ну вот, он тут пистолет вытаскивает и удостоверением страшненьким мне в нос тычет. Серега, мотай оттуда через черный ход… какой-нибудь… Вы чего, охренели тут все, дружественные китайцы?..
Андрей отключился.
Да, дело пахнет керосином, неужели опять по мою душу? Дался им этот «Криптозавр». Хорошо уже, номер сдали, паспорт при мне, чемодан собран, где мой айпад потрепанный? Вот он, в уголке притаился. Айпад свернуть в рулончик, уложить в чемодан. Чемодан в руки. Полотенце, мыло, зубную щетку можно бросить, черт с ними.
Выхожу осторожно, надо было кроссовки надеть, чтобы ступать неслышно и бегать хорошо, но некогда. Ковровая дорожка и так мягкая, тихо двигаться и в туфлях можно, а вот куда? Где у них этот черный ход? На ресепшене, сто процентов, ждут.
Очень неуютно стало. Бегать по чужому городу от нехороших китайцев – неприятное это занятие. А может, и бесперспективное, а у меня уже закрались сомнения, настоящие ли это спецслужбы или поддельные бандитские?
Поздно.
Чей-то силуэт наглухо загородил узенький проем перед лифтом.
– О, какая встреча, – пытаюсь придать голосу радостные нотки, но получилось с грустинкой или, скорее, издевательски. – Одиноков! Один и без оружия. Ты где был?
– Пиво пил.
Вроде и пошутил капитан, а получилось мрачно.
– Алексей, не помню, как по батюшке, вы меня прикрывать обещали, а по факту на произвол судьбы бросили.
Одиноков хранил невозмутимость:
– Я же здесь.
– Отлично, а знаете, что за мной все спецслужбы Китая охотятся, да и люди пропадали наши здесь, в Харбине?
– Люди нашлись?
– Нашлись.
– Тогда меня это не интересует. Меня сейчас интересуете вы. Надо уходить, пока есть возможность.
– Чего мы тогда болтаем?
– Давно не виделись, – буркнул под нос капитан. – Лифтом пользоваться нельзя. Пошли за мной. Я не помню, вы курите?
– Нет.
– Это хорошо, курить вредно, придется много бегать. Где тут у них пожарная лестница?
Я покорно иду за ним. Одиноков прилично одет. Костюм-тройка дорогого материала, кончик красного элегантного платочка торчит из кармашка, запах престижного парфюма бьет в нос.
– А что происходит, что за шпионские игры?
– Точно не знаю, я примчался сразу, как только наши китайские друзья сообщили, что за тобой, Фокин, охота началась. Выходим через задний выход. Ты первый.
А здесь меня не ждут, радостно отмечаю.
Где я? Не узнаю́ родного Харбина. Телебашня «Лунта» где-то на севере возвышается, ее из моего отеля видно. А вышел… Вышел я из здания харбинского центра телерадиовещания. Надо же. Значит, я здесь, в Харбине, действительно все время в пространстве проваливаюсь и не спьяну. Об этом потом подумаю, слишком невероятно. И где мне теперь искать Одинокова? Гостиница моя видна на той стороне перекрестка, и надо быть идиотом, чтобы возвращаться туда. Или позвонить Одинокову? Еще телефон бы его мобильный знать! Придется через Москву соединяться. Ха, какие звонки? При моей спешной эвакуации я мобильник в номере оставил. Жалко, кафешки нет никакой поблизости. Попил бы зеленый чай, проконтролировал выход из гостиницы. Как настоящий шпион.
– Блин, за мной охота идет, это же серьезно все, – вслух объявляю, – а я в шпионов играю.
Прижимаюсь к стене, пытаюсь себя убедить, что в сером костюме я невидим на фоне серой стены. И все бы хорошо, но стенка шершавая и холодная, страшно неудобно. А стоять пришлось минут двадцать. Всю стенку пиджаком вытер.