– Не понял. А как же задание Босса?
– Не боись, нам с тобой в Зону можно. У Босса «Черный отряд» есть.
– «Черный отряд» – это что такое?
– А, не хочу говорить, позже сам узнаешь. Еще кофе?
– Нет-нет, ты тему-то не переводи! Что за конфликт, это серьезно? – Мне что-то совсем волнительно стало: конфликт, да еще военный, а я в Харбине уже нахлебался приключений. – Босс мне всего два дня дал отдохнуть, два дня! Как будто я ему в Москве мешаю! А потом за каким-то чертом погнал сюда, типа на отдых, а оказывается, на войну! Да не хочу я! Сейчас позвоню и прямо по телефону уволюсь, хватит с меня.
Смотрю, руки у меня трясутся, разволновался, как тут успокоиться? Не выдержал, хватаю бутылку коньяка за горлышко, содрал пробку и налил себе полстакана. Ощущение поганое, будто столкнули в глубокую пропасть – и падаешь, падаешь, и холодно при этом.
Весь страх у меня на лице нарисовался. Баха моментом отреагировал.
– Стоять, – бешено заорал он, – не бояться, нет никаких военных действий, перемирие у нас с сопредельщиками железное! Если дернутся, им же хуже будет. Давай пей свой коньяк, и пошли завтракать.
– Завтракать не хочу и не буду! – зло ору в ответ. – А коньяк – буду коньяк!
В два глотка осушаю стакан, хотел показать полное отвращение ко всему происходящему, а показал, наверное, что это коньяк некачественный. Запил чашкой горячего кофе, даже не обжегся.
– Собирайся, мой сытый друг, – примирительно Баха отвечает, – панаму не забудь, а то солнце в Зоне голову напечет.
– Солнце? Днем, в Зоне? – У меня возникло ощущение, что я ошибся дверью, или сел не в тот поезд, или прилетел на юг, только не в Крым, а в Антарктиду. И физиономия у меня, вероятно, была такая же глупая и растерянная.
Баха смеется.
– Шучу, шучу, кроссовки обуй попрочнее, и потопали.
Баха двинулся на выход, простучал к двери армейскими ботинками. Я следом.
А на улице благодать. Рано еще. Стадо коров не прошло, навозом дорогу не замостило, шашлычник угли не разжигал, дым в нос не лезет, да и соляркой вслед за грузовиками не пахнет. Воздух утренний, горный, чистый. Бодрость с каждым вздохом прибавляется. Жить хочется. Баха тоже не торопится. Идет вразвалочку, довольно на солнышко щурится, марш бравых пограничников насвистывает.
Настроение у меня улучшилось, можно сказать, забыл бояться, вот и аппетит просыпается.
– А что, – останавливаюсь резко, Баха чуть мне в спину не уткнулся, – не перекусить ли нам перед заброской в тыл? Да и с собой чего-нибудь захватить надо. Знаешь, сколько мы в горах будем шарахаться?
Баха даже подумал секунду. Потом серьезно отвечает:
– Может, два часа, а может, сутки. Я и хотел через дом проехать, захватить провианту. А после в «Паучке» позавтракаем. Оладьи в сметане! Тебе понравится. А вот и транспорт, залазь.
Смотрю – всё как в былые времена. Внедорожник зеленый. Только не «УАЗ» старенький, а «Нива Шевроле» новенькая, не облезлая. Баха вводит меня в курс дела.
– Эти, – говорит, – которые сопредельщики. Они тут бомбы не взрывают. Никого не отстреливают. Фантики у нас воруют, атмосферу «пузырями погодными» портят. Ходят толпами, как у себя дома, дороги перекрывают, людей водкой на «тяжелой воде» спаивают, на полицию нашу плюют. Нашли они чего-то там обезоруживающее. «Ржавый кисель» называют. Обмажутся рыжей дрянью, она еще сероводородом воняет, и всё. Хоть из пушки по ним бей. Один хрен осечка будет. Из автомата или пистолета можно даже не пытаться, клинит затвор, и всё. Раз они меня достали: я в них гранату швырнул, ручную противопехотную. Сам испугался, думаю, разнесет народ в клочья…
– И?.. – спрашиваю, а самому тревожно стало. Не будет просто так боевые гранаты Баха швырять.
– А ничего… Прозвенела по асфальту, как простая железяка, и в арык закатилась.
– Так, может, гранаты у тебя не той системы?
– Той, той. Я потом отошел подальше, запал поменял, как кинул эту РГ-42. Грохоту было! Камнепад полчаса продолжался. Всю речку засыпало. Этот горный сай до сих пор из-под камней булькает. Так что оружие мы не применяем. Только физически вытесняем с нашей территории. Вот лично своим пузом выталкивал.
Я с уважением глянул на его внушительных размеров животик.
– Ну ничего, ты тут поправился на гражданской жизни. Таким авторитетом кого хочешь с нашей территории вытолкнешь.
– Ладно, залезай.
Баха мне дверцу распахивает, сам за руль плюхается. Едем. Недалеко отъехали. Гляжу, возле коттеджа немца Штоффеля (немец, правда, давно в Германию подался) машинка стоит, «Тойота Рава», и номера знакомые, 808 wta.
– Притормози! – говорю. – Чего это она тут делает? Надеюсь, не по мою душу? – А сам думаю, постучаться в ворота или через московский роуминг телефон Эльвиры набрать? Да, через Москву интересней будет. Набираю.
– Привет, подруга, – говорю.
– А, – скучно отвечает, – это ты, Фокин?
– Надо же, узнала. Не быть мне богатым.
– И не сомневайся, сначала я тебя нищим сделаю, а потом подарю что-нибудь на бедность.
– Ты как обычно, в своем репертуаре.
– Чего звонишь?
– Да хотел узнать, чего это ты тут делаешь? В коттедже у Штофеля.
– Ты здесь? В Алатаньге? Каким ветром занесло? А коттедж теперь мой, купила.
– Ветром китайским занесло. Так ты это, выйдешь? Или так и будем через Москву общаться, или нам с Бахой к тебе зайти?
– Ладно, – с огромным одолжением Эльвира отвечает, – выхожу.
Вышла. Только воротина скрипнула, Баха рот раскрыл, и в горле у него чего-то булькнуло от восхищения. Это была чисто фея. Длинные распущенные волосы цвета меди, офигенный сарафанчик от Гуччи, коротенький, чтобы ножки было видно, туфли – шпильки, каблук сантиметров десять, самое то по горам скакать. Ну и глаза зеленые-презеленые.
Баха столбенеет, а у меня-то давно иммунитет. Сразу это неземной красоты существо приземляю.
– Фильм «Красотка» помнишь? – спрашиваю.
Эльвира кивает снисходительно.
– Это про тебя.
– Что? – Глазки ее холодно заблестели, губки обиду показывают, ручка тянется пощечину залепить. – Я тебе что, проститутка?
– Нет, – отвечаю и посмеиваюсь: зацепил Эльвирку! – Просто ты тоже красавица.
– Дурак ты, Фокин, еще и лысый, – примирительно она отвечает, – и шутки у тебя дурацкие. И где тебя обрили?
Ну все, думаю, теперь у всех настроение хорошее, Эльвира за красавицу благодарна, это я удачно пошутил, да и Баха уже переволновался и в себя пришел.
– Мадам, – заговорил он голосом Карлсона, который живет на крыше, – чем я могу быть вам полезен?
– Ты поосторожнее, Баха, – советую, – у нее обычно желания несбыточные.
Баха моргнул, замер, принялся поедать Эльвиру глазами. Я продолжаю разговор:
– А зачем тебе, милая моя, коттедж Штофеля понадобился?
– Я тебе не милая, Фокин.
– Точно, – отвечаю и хлопаю себя ладонью по лбу, – ты мне бывшая.
– Щас, – говорит Эльвира и улыбочку злорадненькую демонстрирует, – настоящая я тебе, горячка твоя белая.
– Все, – киваю, – стороны любезностями обменялись. Так ты тут какими судьбами?
– Прикупила кое-что, – сообщила она таинственным голосом.
– А, так тебе не только этот коттедж нужен?
– Ха, – отвечает Эльвира, – не в недвижимости счастье.
– Точно! – снова хлопаю себя ладонью по лбу, обнаруживая редкую догадливость. – За фантиками ваша жадность прибыли.
– Фокин, не злись и не завидуй. – Эльвира изобразила ехидную улыбочку. – Будешь хорошо себя вести – тебе, может, тоже чего-нибудь перепадет. Сюрприз будет.
– Ага, – радостно отвечаю, – помню я один твой сюрпрайз. Самый первый.
– Это ты про что?
– А помнишь, как ты на себе меня женила?
– Ха, это кто за мной как преданная собачонка бегал, всю облизывал?
– Ну, приятно было. Какое-то время. Любовь зла, полюбишь и козу.
– Сам ты козел, Фокин.
– Ну да, конечно. А потом я задний ход дал. Пришел, а ты как чувствовала, обняла, прижала к сердцу, подарок, говоришь, приготовила. Только, говоришь, я тебе его пока не отдам. Ну, я так и так, надо бы нам расстаться. А ты как будто по-русски не понимаешь…
– А чего было понимать? – Эльвира невинно похлопала ресничками, как настоящая блондинка, призывно глянула на Баху и уже к нему обратилась: – Это чудо, – в мою сторону ручкой машет, – был безумно в меня влюблен. Он чушь всякую часто нес. Если бы я на все его капризы внимание обращала… Мне бы всю жизнь пришлось с ним нянчиться, как с младенцем. А так воспитала на свою голову.
– А кстати, – вспоминаю, – подарок так мне и не вручила, а на себе женила.
– Ты бы без меня пропал.
– Ох, как я без тебя пропадаю, – пропел я радостно. – Хотя все никак расстаться не можем. Даже здесь меня нашла. Так что за подарок был?
– Фокин, ты меня преследуешь?
– Очень нужно.
Эльвира обратно ресничками хлопает, сочувствие у Бахи выпрашивает:
– Ведь вы мне поможете, если что?
У Бахи взгляд ласковый, улыбка довольная, кивает с готовностью.
– Он поможет, – заверяю Эльвиру, – он если и не сама власть в Алатаньге, то влияние имеет бешеное. Так что если надо кого-то авторитетом задавить или гранату куда кинуть, обращайся.
Баха на шутку не обиделся.
– Обращайтесь, – важно говорит, – решим проблемы.
– Вот, – говорит Эльвира, – мужчина, не то что некоторые.
– Прошу без намеков, – отвечаю, – мы все тут в штанах ходим.
– Ладно, Фокин, идите куда шли. У меня еще куча дел утренних. Вас, бравый офицер, – на Баху она посмотрела пристально, и откуда только знает, что он служил, – прошу в гости заходить без сопровождения.
– Вот так всегда, – обижаюсь я. – А я так рассчитывал на чашку горячего шоколада с печеньем.
– Фокин, что с тобой? Ты же терпеть не мог какао. Что с тобой сделали? Идите уже куда шли.
– До свиданья, – с тайной угрозой в голосе произнес Баха, – до скорой встречи.
И мы потопали. А я все думал. Странные совпадения. Чего вдруг Эльвире потребовалось покупать коттедж именно сегодня? И чего вдруг ее из Москвы сюда понесло? Странные совпадения. В последнее время все время мы с ней пересекаемся. Как в Харбине не увиделись?