С гормональной терапией то же самое. Просто здесь не всегда все так остро, быстро и очевидно. Тем не менее при острой крапивнице, сопровождаемой, как правило, нестерпимым зудом, при ангионевротическом отеке, когда раздутые ткани лица или конечностей выглядят угрожающе, ни один пациент не вспоминает о том, что гормоны – это плохо, а ждет поскорее, чтобы его избавили от тяжелого страдания. Другое дело при постановке диагноза бронхиальной астмы, когда родители малыша просто видят сухой навязчивый, непрекращающийся или влажный кашель, ну пару-тройку раз пришлось вызвать скорую и подышать через небулайзер беродуалом и пульмикортом, но это же надо было просто снять приступ, и один-два раза можно, а вот долго – это уж, конечно, мы не дадим, поскольку это гормоны, которые вмешаются в организм ребенка, и неизвестно еще, как это может отразиться на нем в будущем. Тем более что бабушки и, между прочим, многие врачи, пусть и не аллергологи, говорят, что лучше этого избегать. Однако не стоит с грязной водой выплескивать из ванны младенца. Если вы столкнулись с аллергической болезнью, необходимо сделать все возможное, чтобы от нее избавиться или, во всяком случае, сделать так, чтобы она не влияла на вашу жизнь. Вопросы побочных эффектов и последствия применения препаратов, конечно, обсуждаются, и такая проблема действительно в медицине существует. Особенно это касается антибиотиков и кортикостероидных гормонов. А почему именно их? Именно потому, что они применяются массово, чаще многих других лекарств и при многих болезнях, а уступают по частоте применения только жаропонижающим и обезболивающим, то есть негормональным противовоспалительным средствам, в сокращении НПВС. Вы их хорошо знаете: это нурофен, парацетамол и др. Они также имеют побочные эффекты и применять их часто и долго нежелательно, тем более что при грамотном лечении их долго и не используют. Вопрос: существуют ли лекарства без нежелательных или побочных эффектов? Ответ: не существуют. Вопрос: почему? Ответ: потому, что серьезное, значимое, то есть эффективное вмешательство в организм человека всегда встречает его противодействие с целью сохранения внутреннего баланса, постоянства внутренней среды или, как называют этот процесс врачи, гомеостаза. Болезнь сдвигает гомеостаз в определенном направлении, но организм приспосабливается к ней и старается сохраниться, пусть и на другом уровне. Эффективное лекарство вновь меняет уровень гомеостаза, а организм реагирует на воздействие не только теми точками, на которые воздействует препарат в нужном направлении, но и другими, на которые препарат влияет или может повлиять. Так вот в поиске и исследовании новых лекарств фармакологи как раз ищут лекарства, которые оказывают максимальное воздействие на нужные точки (например, конкретные клеточные рецепторы) и минимальное, малозначимое воздействие на другие точки для минимизации побочных эффектов.
Главное положение фармаколога и врача: лекарство не должно быть опаснее самой болезни! Врачи это все усваивают на курсе фармакологии в медицинских университетах, а вот всем остальным это надо рассказывать и объяснять.
А что мы думаем о безвредных и скорее полезных биодобавках? Ведь говорят и в аптеке, и некоторые доктора, что они помогают и не вредят. Например, витамины. Можно их считать биодобавками? Можно. Только, видите ли, часть из них так же опасна, как фармакологические препараты при передозировке, а именно витамины жирорастворимые, такие как витамины Д, А, Е. Водорастворимые витамины, к которым относятся витамины группы В и витамин С, в виде дополнительных препаратов приносят пользу только когда их в организм поступает недостаточно естественном путем, с пищей. А это возникает только при выраженном голодании или рационе без фруктов, овощей и свежего мяса. Применять витамины группы В при нормальном питании совершенно бесполезно, они просто не усваиваются, так как организм берет из них столько, сколько может применяться в биохимических циклах, а остальное просто разрушается и выводится. Разноплановые биодобавки безвредны, так как бесполезны, они не включаются в биохимические циклы, разрушаясь слюной во рту, соляной кислотой, желудочным соком в желудке, панкреатическим соком и желчью в двенадцатиперстной и тонкой кишках, а что не разрушилось, выводится с каловыми массами. Зато эффект плацебо работает, иногда создавая через психологическое воздействие на человека до 40 % временной эффективности – «я принимаю это и потому чувствую себя лучше». Но это не работает при настоящей болезни или работает очень короткое время, а оно, то есть время, уходит, болезнь прогрессирует и этот «фактор времени» нередко оказывается решающим, например при аллергическом рините есть высокая вероятность расширения органа-мишени аллергии, и воспаление с верхних дыхательных путей распространяется на нижние, то есть бронхиальное дерево. Неприменение антибиотиков при пневмонии просто приведет к осложнениям или смерти, причем с очень высокой вероятностью. Видите, куда нас занесло? А ведь хотели сначала поговорить только о кортикостероидных гормонах. Так вот, кортикостероидные гормональные препараты стали применять в 40-х годах ХХ века. Американский врач Филипп Хенч написал еще в 20-х годах ХХ века, что активизация гормональной системы во время беременности улучшает состояние пациенток с ревматоидным артритом и отметил, как улучшалось течение ревматоидного артрита у пациентов с желтухой, независимо от пола. Вместе с биохимиком Эдвардом Кендаллом они долго работали над выделением и определением активной субстанции коры надпочечников. Эдвард Кендалл и доктор Саретт (L. Sarett) в 1948 году из желчи выделили вещество, назвали его субстанцией Е и установили ее природу (17-гидрокси-11-дегидрокортикостерон), после чего ввели пациенту с ревматоидным артритом и получили положительный терапевтический эффект. К процессу выделения кортикостероидов, созданию новых аналоговых субстанций и применению их у пациентов с ревматоидным артритом имели отношения разные ученые. Американец Эдвард Кендалл, поляк из Швейцарии Тадеуш Райштайн и американский врач и ученый Филипп Хенч (Philip Hench, Edward Kendall, Tadeus Reichstein) получили Нобелевскую премию по медицине и физиологии в 1950 году за «исследования гормонов коры надпочечников». Описывать подробно историю обнаружения, эволюции и применения глюкокортикостероидных гормонов – не моя цель. Если вы хотите подробнее ознакомиться с этими интересными фактами, отсылаю вас к книге «Великие лекарства. В борьбе за жизнь» (издательство «Альпина», 2015 г.). Единственно, надо сказать, что настоящий бум применения кортикостероидных гормонов начался, когда в 1950 году было синтезировано соединение, названное субстанцией F. Кортизол или гидрокортизон (7-оксикортикостерон), более активный, чем кортизон, выделенный из надпочечников животных, стал первым фармакологическим препаратом – аналогом природного глюкокортикостерода, продуцируемого корой надпочечников («кора» на латыни cortex, оттуда и основа названия этих средств). Так началась эра применения кортикостероидов. Гидрокортизон в виде суспензии, мази, таблеток, растворов для инъекций стали активно применять для лечения аллергических болезней, разнообразных дерматитов, ревматизма и многих форм артритов, острой надпочечниковой недостаточности, а также для профилактики и лечения острых жизнеугрожающих состояний, таких как различные виды шока. Как правило, при открытии новых очень эффективных средств мы наблюдаем четыре стадии их восприятия медицинской общественностью и пациентами. Сначала это всегда стадия восхищения, усиление веры в быстрый прогресс медицины, затем стадия разочарования, так как на поверку выявляется много нюансов – от побочных эффектов до недостаточной эффективности, и вера в чудо быстро сменяется другой крайностью – разочарованием. Третья стадия – полемика между сторонниками и противниками открытой субстанции с параллельным погружением в исследования. Это самая долгая и трудная стадия, занимающая, как правило, не одно десятилетие. Последняя, самая главная стадия – результат длительного изучения и опыта практического применения, а также результат создания химических вариантов и модификаций открытой субстанции, приобретающих новые свойства, которые сохраняют высокий уровень эффективности, но освобождаются от побочных эффектов, что повышает безопасность препарата или средств сходной структуры, но осадок, как в том анекдоте, еще долго сохраняется в умах, особенно непросвещенных. Эти стадии прошли и кортикостероидные препараты. Синтезированный гидрокортизон и его аналоги показывали свою эффективность, и фармакологи стали усиленно работать над созданием эффективных искусственных аналогов кортизола. Гидрокортизон еще долгое время оставался главным веществом, к которому для усиления активности присоединяли молекулы фтора для лучшего проникновения препарата в жировые ткани, что удлиняло и усиливало лечебный эффект, так как он длительно задерживался и оказывал более сильное воздействие. Но это привело и к усилению побочных эффектов, например при кожных болезнях, что выражалось в атрофии кожи, гирсутизме (очаговом росте волос в месте применения), появлению стойкого локального расширения сосудов и т. д. Дальнейший поиск шел по пути создания глюкокортикостероидов, которые были бы достаточно эффективными и наиболее безопасными. В дерматологии главными субстанциями наружного применения в конечном счете стали бетаметазон, клобетазол, мометазон, метилпреднизолон, для лечения бронхиальной астмы в виде ингаляционных форм стали применять беклометазон, будесонид, флутиказон, циклесонид. Многие субстанции, открытые фармакологами, выбраковывали в основном из-за их недостаточной активности при выраженности нежелательных побочных эффектов. Конечно, важной вехой первой стадии развития гормональной терапии был синтез в США метилпреднизолона компанией Апджон (Upjohn, переименованной затем в Pfizer) в 1957 году. Этот препарат входит в число наиболее применяемых, так как его назначают при многих тяжелых заболеваниях (различных онкологических болезнях крови, ревматоидных болезнях, тяжелых проявлениях аллергических заболеваний). Таблетированные формы метилпреднизолона при длительном применении в больших дозах вызывают выраженные побочные эффекты в виде увеличения массы тела и других нежелательных явлений вплоть до синдрома Иценко – Кушинга, который сопровождается повышенным распадом белка, нарушением минерального обмена, жирового обмена, углеводного обмена. Именно первые случаи наблюдений таких пациентов охладили восхищение врачей чудо-лекарством, как поначалу в прессе стали называть синтетические препараты кортизола. Так начался второй этап познания этой группы препаратов. Второй этап сильно затянулся в связи с тем, что производные кортизола, поначалу назначаемые исключительно при ревматоидных болезнях, стали применять только при самых тяжелых заболеваниях, стараясь соблюсти пропорцию между