Покровитель, — вздохнула она. Граф готов был стать её покровителем, несмотря на высказанную нелюбовь к нему. Благородно. Жертва несчастной любви.
Что получил бы он в таком случае? Женщину, которая заявила ему, что не любила его никогда.
Ольга пыталась понять, почему сказала мужчине, к которому неравнодушна, что не любит его? Ничего подобного она не задумывала. На протяжении всего пути следования в особняк на Аддисон Роуд, она готовилась к встрече и обдумывала своё поведение. Вела с Мартином мысленный диалог, продумывала варианты возможных ответов, способных смягчить его негодование, если он упрекнёт её в беспечности и легкомыслии. Да мало ли что он мог сказать ей сегодня! Но сказать, что любит её… вот так… в лоб? Этого она не ожидала.
Он ошеломил её признанием в любви, и она ответила ему тем же — ошарашила! Оскорбила и унизила ложным признанием в любви к другому, задела его мужское самолюбие. Такой, как Мартин, уж точно не пропустит мимо ушей подобное и вряд ли быстро оправится от удара.
Она повела себя глупо? Может быть. Тысячи женщин, как в её времени, так и в этом, не задумываясь, приняли бы предложение графа. А она? Как поступила она? Она отвергла его предложение именно потому, что любит его. Потому что не может принять его опеку и покровительство, а взамен предать.
Мужчина, любящий женщину, мечтает иметь с ней общих детей. О том, что она ждёт ребёнка, разумеется, пришлось бы умолчать. Она бы любила Мартина искренне, всей душой, родила бы малыша и они были бы счастливы. Это же так просто — устроить рождение малютки «недоношенным». Благо, срок позволяет. Женщины — непревзойдённые актрисы, когда дело касается подобных вопросов.
Такое оно — женское счастье?
А какое тогда мужское?
Граф уже воспитал чужого сына. Но в том случае он хотя бы знал что делает. Это Стэнли до сих пор не знает, кто его настоящий отец. Теперь же любимая Мартином женщина предлагает ему то же самое, но уже исподтишка, с другой стороны. Лорд Малгри снова воспитает не своего ребёнка.
Стэнли не будет догадываться, что он не брат, а отец малыша, как и Мартин не будет знать, что он не отец, а дед.
Вот так любимая женщина отблагодарит мужчину за его любовь к ней.
Удар в спину, — поморщилась Ольга. Что может быть хуже предательства? На душе стало мерзко. Пришло время кое-что проверить.
Она скинула плед и выдвинула нижний ящик шкафа. Выбрала высокие кожаные туфли и переобулась. Бертина, забирая её обувь в чистку и сушку, сетовала, что леди промочила ноги и может заболеть.
Тьфу, тьфу. Только не это, — накинула Ольга накидку и глянула в окно.
Погода не изменилась. Туман рассеялся, но было по-прежнему пасмурно и прохладно. Небо затянуто густыми низкими облаками. В такую погоду хорошо сидеть у горящего очага и читать интересную книгу, попивая травяной душистый чай.
Вошла Бертина.
— Вы не в пассаж собрались? — спросила она. Засуетилась: — Я сейчас, быстро. И экипаж свободен.
— Нет-нет, — остановила её Ольга. — Прогуляюсь у дома.
— Мне пойти с вами? — она внимательно осмотрела одежду леди.
— Не нужно. Я ненадолго.
— Шляпку наденьте, — неслось ей вслед.
Ей никто не встретился. Откуда-то нёсся непонятный шум, приглушённый закрытой дверью в соседний коридор. В пустом холле она мимоходом глянула на себя в зеркало, накинула капюшон и нажала дверную ручку. Вопреки её ожиданию, дверь оказалась не заперта.
Видно, калитка на замке, — решила Ольга, осторожно спускаясь с мокрой лестницы.
Она стояла в проёме распахнутой калитки и недоумевала. Её никто не держит в этом доме. Не бежит следом, чтобы схватить и вернуть в свою комнату. Уходи, если хочешь. Иди, куда хочешь. Улица тиха и пустынна. У соседнего дома стоит кэб в ожидании пассажиров.
Ольга мазнула взглядом по окнам особняка. Никто за ней не следит. Она не пленница.
Мелькнула мысль: будь калитка заперта, у неё появилось бы желание сбежать?
Она шагнула назад и закрыла калитку. Пошла по узкой мощёной дорожке вдоль ограды. Осматривала придомовую территорию.
Из хозяйственных построек имелась лишь небольшая конюшня и жилой флигель. Стену ограды оплетала жимолость. Вдоль дорожки высажены кусты роз. Фруктовый сад скорее носил эстетический характер. Беседку с садовой мебелью из ротанговой пальмы увивал дикий виноград.
Ольга не стала задерживаться на улице и вернулась в комнату. От безделья хотелось спать. Она бездумно выдвигала полупустые ящики комода, хлопала дверцами секретера, искала, чем себя занять. Ни карандашей, ни папки с бумагой для рисования не нашла.
Атласные ленты… Их много. Всевозможных цветов, они приятно скользили между пальцами. Ольга улыбнулась: вечер пройдёт в плодотворном занятии творчеством. Прихватив с софы небольшую подушку с подходящей для вышивки наволочкой, сняла её. Наметала несложный рисунок. Устроившись у окна, приступила к работе.
Если руки были заняты работой, то в голову настырно лезли мысли. Они блуждали не в этой реальности, увлекая Ольгу в свою ловушку. Вспомнилось прошлое. Хотела бы она вернуться назад? Да. Воспользовалась бы любым предложенным шансом? Да. А смерть приняла бы, как единственно возможный способ перехода в своё время? Нет. Жизнь в этом времени была не настолько ужасной, чтобы сознательно пойти на безрассудство и потерять её. Жить хотелось, и жить было ради кого.
Она не заметила, как вошла Бертина и уже несколько минут тихо стояла за её спиной. Вздрогнула, когда та заговорила:
— Я принесла вам чаю с вашими любимыми булочками с густыми топлёными сливками. И чёрносмородиновый джем с маслом. Всё, как вы любите, — опустила она глаза на вышивку.
— Спасибо, — глянула Ольга на чайный столик. Чашка горячего чая придётся кстати.
До неё донёсся знакомый аромат «Эрл Грея» из отборных листьев дарджилинга. Цитрусовый вкус достигался в нём благодаря кожуре бергамота.
— Может быть, хотите что-нибудь ещё? — спросила Бертина.
Ольга отказалась и перешла к столику, а горничная склонилась над вышивкой. Она водила пальцами над вышитыми розами, не решаясь прикоснуться к ним.
— Как живые, — прошептала она восторженно. — Я сначала так и подумала, — бросила взгляд на цветы в вазе. — Вот бы тоже так научиться. Наверное, очень сложно?
— Совсем несложно. Покажу как-нибудь. Только не сегодня.
— Обед вам сюда подать?
Ольга застыла с бульоткой в руках: её присутствие на семейном обеде уже нежелательно? Но додумать коварную мысль не успела. Бертина продолжала рассматривать вышивку и говорить:
— Хозяин с вашим супругом снова заперлись в библиотеке.
— Снова? — уточнила Ольга обеспокоенно.
— Разошлись ненадолго и вот собрались опять, — доверительно понизила она голос. — По всему видно, что случилось что-то плохое. Перед этим такой громкий разговор был, — она расширила глаза и укоризненно покачала головой. — Мистер Траффорд стоял в коридоре и велел всей прислуге ходить через другую дверь. Никого близко к библиотеке не подпускал.
Ольга понимающе вздохнула. Разговор отца с сыном представлялся непростым.
— Так вам сюда обед подать? Слышала, что хозяева уедут.
Она догадалась, что речь, скорее всего, идёт о поездке к адвокату. Если мужчин не будет дома, Ольга сможет беспрепятственно, без опасения натолкнуться на кого-нибудь из них, сходить в библиотеку и выбрать книгу для чтения. Как известно, книга — лучшее лекарство от стресса. Даже неспешная прогулка, спокойная приятная музыка и ароматный чай уступают главному успокоительному средству — чтению. То, что сейчас нужно Ольге. Перед сном, после принятия ванны, она перезагрузит сознание и настроится на позитивное мышление.
Отобедала «виконтесса» быстро. По вкусу пришлось всё: и салат с копчёной рыбой, и кеджери, и незнакомый десерт, и баттенберг*.
*** Салат с копчёной рыбой, луком, отварной фасолью и яйцами с заправкой из оливкового масла, сахара и лимонного сока. Кеджери — блюдо из рыбы, риса, сливочного масла, сливок и карри. Десерт из приготовленного на пару губчатого теста на основе нутряного сала с патокой, вылитой поверх него. Баттенберг — торт, приготовленный из двух бисквитных коржей: розового и жёлтого. Их скрепляют в шахматном порядке при помощи абрикосового джема. Торт покрыт сверху марципановой глазурью.
Вышивку Ольга заканчивала уже после обеда при свете лампы. Проколов палец и измазав кровью белоснежный лепесток розы, расстроилась. Среза́ть почти готовый, идеально вышитый бутон не хотелось. Решив взять передышку и исправить позже досадную оплошность, «виконтесса» спустилась в холл. Остановилась. Прислушалась.
Со стороны кухни доносились едва слышные голоса немногочисленной прислуги.
Убедившись, что входная дверь по-прежнему не заперта, Ольга направилась в сторону библиотеки. Единственная лампа в держателе на стене слабо освещала тёмный коридор.
Как и ожидала «виконтесса», в помещении было пусто и темно. Тусклый свет проникал через незашторенное окно. Нащупав на столе спичечницу, зажгла лампу. Причудливые тени задвигались по потолку, книжным шкафам, стенам, тонули в сиреневом сумраке широкого окна, терялись в дальних углах комнаты.
На столе стоял низкий графин с коричневым содержимым и пустой стакан. Дорогой хрусталь сиял тонкими хрупкими гранями.
Матовым серебром отсвечивала статуэтка кошки.
Ольга села за стол и подвинула фигурку ближе. Погладила её гладкую прохладную поверхность. Обвела пальцем плавные изгибы тела, коснулась изумрудных глаз. Откинулась на высокую спинку удобного кресла. Глаза выхватили ажурную головку ключа, торчащую из замка выдвижного ящика стола. Того самого ящика, в который граф спрятал чёрную книгу.
Ольга колебалась недолго. Прошептав:
— Было бы что-то сверхценное, то не забыли бы забрать ключ, — сочла оправдание убедительным и открыла замок. Выдвинула ящик.
Книга оказалась тяжёлой. Потёртый, растрескавшийся кожаный переплёт вызвал неприятное болезненное покалывание в ладонях.