Звон станционного колокола известил об отходе поезда.
Ольга обернулась на мальчика с собакой. Тот, держа её под мышкой и наматывая поводок на ладонь, спешил к своему вагону.
Через несколько минут на перроне стало пустынно и настолько тихо, что у Ольги зазвенело в ушах.
С удивлением она поняла, что Уайта ждёт лёгкий открытый двухместный экипаж.
Трястись по пыльной дороге не хотелось.
— Вон та деревня, — кивнула Ольга на видневшиеся дома, — конечный пункт нашего путешествия?
— Да, — ответил мужчина, ставя саквояж на сиденье экипажа. — Сейчас мы заселимся в гостиницу и поедим. После этого я ненадолго отлучусь, а вы отдохнёте. Затем мы прогуляемся по окрестностям, вернёмся в гостиницу и вечерним поездом отбудем в Лондон.
И ни слова о деле! — хмыкнула Ольга. Будто они от нечего делать приехали на воскресный загородный пикник! Прогуляются по окрестностям и случайно забредут в церковь, совершат беззаконие и довольные, обременённые похищенной реликвией, уедут в Лондон.
— Не хотите пройтись пешком? — предложила она, пряча беспокойство за ироничной ухмылкой. — До деревни от силы полмили, а погода изумительная.
Щурясь на солнце, она не стала опускать вуаль. Лёгкий ветерок приятным теплом обдувал лицо. Добавила:
— Если, разумеется, вы не спешите.
Уайт многозначительно посмотрел на оборки платья спутницы.
Ольга до сих пор чувствовала неприятную тупую тянущую боль в икрах ног и поняла молчаливый посыл мужчины:
— Хочется пройтись.
Он без лишних вопросов забрал у неё корзинку и закрепил на сиденье рядом с саквояжем. Снял пальто, подхватил её накидку и уложил на сиденье. Велел кучеру доставить багаж в гостиницу и передать, что барон Тиммонз и его супруга прибудут к ленчу.
— Позвольте, — галантно предложил локоть «баронессе».
Она опёрлась на руку, поймав себя на странном волнении, отозвавшемся дрожью в пальцах. Непроизвольно отыскала глазами шпиль церкви. Голова наполнилась ненужными мыслями, мучила неизвестность. Вернулась гнетущая тревога.
[1] Кольцо «Toi Et Moi» одно из самых романтических символов в ювелирном деле. Первое известное кольцо в этом стиле подарил Наполеон Жозефине на помолвку в 1796 году. Расположенные друг против друга сапфир и бриллиант, были чуть меньше карата каждый. Подарок Наполеона был продан в 2013 году на аукционе Osenat под Парижем за рекордные 948 тысяч долларов.
Глава 41
Ольга не рассчитывала на дружескую беседу с Уайтом, вдруг поняв, что не знает его имени. Поль? Она не была уверена, что имя не «разовое», как и прозвучавшая только что фамилия барона.
— Как мне вас называть, если возникнет в этом необходимость? — спросила она, не глядя на мужчину.
— Mon chéri, — не раздумывая, ответил тот. — Мой дорогой.
Она не удивилась, метнув на него изучающий взгляд. Всё же спросила:
— Поль — ваше настоящее имя?
— Запомнили, — уклонился он от прямого ответа, удивив Ольгу цепкостью своей памяти. — Сегодня мы будем общаться исключительно по-английски.
— У вас яркий французский акцент, — возразила она. — Учитывая, что нынче вы барон Тиммонз… эмм…
Она не знала, как выразиться корректнее, чтобы не задеть мужчину. Впрочем, между ними не те отношения, чтобы щадить чувства друг друга. Больше не колеблясь, сказала:
— Я бы остановила выбор на французском имени и фамилии.
Уайт замедлил шаг и заглянул в лицо леди:
— Не верьте своим ушам, мисс Табби. Я в совершенстве владею как джентльменским английским языком, так и французским. При необходимости изъясняюсь на кокни.
Ольга в удивлении вскинула брови, встречаясь с его насмешливым взглядом. Речь Уайта была ровной, правильной, «королевской». Слишком ровной и слишком правильной, чтобы не подвергать сомнению рассказ Эшли о благородном происхождении мужчины.
— То есть, акцент вам нужен для маскировки и призван сбивать собеседника с толка? — уточнила она. И кто из них бо́льший лицедей? — Не лучше ли говорить по-французски? Его знают все аристократы. К тому же непросто каждую секунду контролировать свою речь.
— Уверяю вас, мисс Табби, гораздо проще, чем вам кажется. Когда вы решили избавиться от французского акцента, то подражали не речи, а голосу. Всё дело в интонации. Не так ли? Открою вам ещё одну непреложную истину — иностранцу прощаются многие ошибки и оплошности. Он не обязан во всём следовать общепринятым нормам поведения в обществе.
Лукавая улыбка промелькнула на его лице и Ольга некстати подумала, что не одна женщина стала жертвой его обаяния.
— Ваш французский безупречен, — не заставил себя долго ждать его комплимент, — а роль молодой вдовы-француженки будет вам к лицу, — сжал Уайт ладонь леди на своём предплечье. — К тому же вам стоит подобрать акцент к английскому языку. Он будет мило звучать из ваших прелестных уст.
Значит, новые документы будут на гражданку Франции, — поняла Ольга.
Показались первые дома деревни: аккуратные, одноэтажные, с маленькими оконцами и высокими соломенными крышами. У заборов копались куры. На подворьях стояли телеги. Лениво лаяли собаки и гоготали гуси. Свободные от работы хозяева жилищ провожали их любопытными взглядами, детвора липла к забору.
Мужчина не стал сворачивать влево на менее накатанную дорогу, а повёл Ольгу прямо. Их обогнала телега, гружёная мешками. Бегущая за ней крупная собака, поравнявшись с Уайтом, остановилась и принюхалась.
Ольга прижалась к плечу «мужа». Ей показалось, что пёс смотрит на неё злобно и нападения не избежать. Понимала его интерес — запах мускуса может привлечь не только всех деревенских собак, а и самцов со всей округи. Рядом лес.
Пёс оскалился, показав острые жёлтые клыки. Наклонив крупную голову, зарычал. Шерсть на загривке вздыбилась.
У женщины похолодели пальцы рук, подогнулись колени. Сердце замерло от ужаса.
Уайт сместил леди за свою спину. Шепнул:
— Не двигайтесь, — и удобнее перехватил трость с набалдашником-гвоздодёром. Прищурился. Черты его лица заострились, на губах заиграла хищная улыбка. Не сводил глаз с матёрого кобеля.
Однако свист хлыста и властный окрик хозяина подействовали на собаку лучше трости грозного незнакомца.
Ольга вздохнула с облегчением. Убедилась в который раз, что близость к Уайту приносит одни неприятности. С языка готовы были сорваться слова укора, но мужчина неожиданно притянул её к себе и прижал к груди.
— Не вырывайтесь, мисс Табби, на нас смотрят, — гладил её по напряжённой спине, коснулся губами виска. — Положите руку на мою грудь, ma chère. Да, вот так… — прижал сильнее. — Испугались?
— А как вы думаете?! — огрызнулась в ответ, передёрнув плечами, с трудом удерживая предельную минимальную дистанцию. — Находясь рядом с вами, я постоянно подвергаюсь опасности. Вы без меры пользуетесь мускусом!
— Вы слышите его?
Ольга недовольно засопела, высвобождаясь из мужских объятий:
— Да от вас разит, как из!..
— Тише, ma chère, не так громко. На нас смотрят, — напомнил Уайт и хрипло рассмеялся.
— Вам смешно, а мне было не до смеха, — зашипела она. На них смотрят? Опустила вуаль. Пусть смотрят!
Но от руки мужчины, крепко сжимающей её локоть, избавиться не удалось.
Вскоре показался двухэтажный добротный дом с широким крытым подворьем и вывеской «Постоялый двор Георга». Далее хорошо просматривался паб, у коновязи которого стояли четыре осёдланные лошади.
Комната оказалась чистой и просто обставленной. Обшарпанность старомодной разрозненной мебели скрывали льняные чехлы с оборками. Над двуспальной кроватью висел лиловый балдахин, на единственном мутном окне — хлопчатобумажная штора. Столетний шкаф — низкий и просторный, большой стол, покрытый скатертью, два стула, четырёхстворчатая ширма-гармошка. У камина — допотопное кресло, на полу — потёртый выцветший ковёр. Туалетный столик с тусклым зеркалом, миской для воды и кувшином, чистые полотенца.
Багаж разместили на скамье у двери.
Ольга сняла шляпку, перчатки и прошла к кровати. Откинула покрывало, убеждаясь в чистоте постельного белья. Подтянув рукава платья, тщательно умылась, исподтишка поглядывая на Уайта.
Он скинул сюртук, раздёргал узел шейного платка. Щёлкнула крышка золотого брегета, раздался мелодичный бой. Мужчина довольно усмехнулся — всё идёт согласно плану.
Ленч подали в их комнату. Простая деревенская еда оказалась вкусно приготовленной.
Ольга отдала предпочтение тушёным в горшочке пряным колбаскам с овощами и пирогу с грибами и картофелем. Кобблер с солёной сырной начинкой своим внешним видом не вызвал у неё желание его отведать. Компот из сухофруктов и маковые булочки завершили её трапезу.
Уайт пил вино, ел кобблер и ростбиф из свинины с картофелем и маринованным луком. Всё приправлял острым соусом, аромат которого долетал до леди и нещадно щекотал в носу.
Когда прислуга унесла остатки еды, мужчина достал из саквояжа свёрнутый отрез ткани и бросил его на кровать. Кивнул на него и сухо сказал:
— Переоденьтесь.
Ольга раскатала ткань. Тёмно-синий шёлковый халат-кимоно на подкладке с голубой вышивкой необыкновенной красоты заскользил в руках.
— Это обязательно? — спросила она.
— Прислуга должна видеть вас спокойной и расслабленной. Когда буду уходить, накажу принести для вас кувшин горячей воды. Я уеду, а вы ляжете отдохнуть.
Отдохнуть? — хмыкнула Ольга. Вот это у неё точно не получится. К тому же платье со шнуровкой сзади, корсет, кринолин… От этого без посторонней помощи не избавишься. Позвать здешнюю прислугу? Поступают ли так при наличии рядом мужа?
Будто услышав её мысли, Уайт поднял леди за руку со стула и развернул к себе спиной. Услышав недовольное бурчание, сопровождаемое попыткой вырваться, усилил хватку и, наклонившись к её уху, тихо и внятно произнёс:
— Мисс Табби, вы будете слушаться меня во всём. Только так мы с вами получим то, за чем приехали. Вы меня поняли?