Треск шёлковой ткани женского нижнего белья. Лёгкое движение плеч. Скольжение шёлка.
Её тонкие пальцы на пуговицах его белой рубашки, на пуговицах брюк. Отчаянное прикосновение к обнажившейся мужской плоти — твёрдой, мощной, обжигающей.
Его горящие жадным любопытством глаза, крепкое и сильное тело. Дрожь мышц. Скольжение губ. Душные объятия. Упоительная прохлада простыни.
Её прикосновения, вкус, запах.
В её ушах гулкий стук сердца и опаляющий кожу жар чужого дыхания. Напряжённое ожидание. Запах горькой незрелой вишни.
— Посмотри на меня, — глаза Стэнли отливали чернёным серебром.
Их пальцы и взгляды сплелись. Сильные глубокие движения соединили тела. Тугие толчки, ласкающие движения рук и губ, влажная кожа.
Его стон наслаждения и болезненный отголосок её чувств.
* Можно ли убить любовь? Она уязвима. Она ранима. Её можно придушить и закопать на самом дне души. Не питать глупыми надеждами. Не подкармливать воспоминаниями. Завалить камнями бессонных ночей, залить горькими слезами утраты. Нужно уговорить себя смириться и под маской ледяного спокойствия спрятать все оставшиеся эмоции и похоронить радужное будущее.
Ольга стояла перед зеркалом и смотрела на себя — прямую, с гордо поднятой головой и потухшим взором. Высокомерная, холодная, лживая. Пусть первая ночь со Стэнли не принесла ожидаемого результата. В последний момент он прервал половой акт, излившись на её живот. Что именно стало тому причиной — в голову приходило их несколько, — «виконтесса» уточнять не стала. Время всё расставит по своим местам. Она была уверена — эта ночь с виконтом не последняя. Её запястье обвивал изящный золотой браслет с тонким растительным узором, который сегодня подарил ей «муж».
— Рада услужить вам, миледи, — услышала она на своё «спасибо» низкий голос горничной леди Стакей.
Женщина лет сорока, в строгом сером платье, с непроницаемым лицом и ласковыми умелыми руками, стояла за её спиной и ждала дальнейших указаний.
Ольга мысленно поблагодарила Венону за щедрый «подарок». Маркиза без колебаний предложила дочери оставить свою горничную взамен уволенной Мадди. До тех пор, пока экономка не подыщет новую прислугу.
***
Прошло две недели после званого обеда, и Ольга была довольна наладившимися отношениями со Стэнли. Они много времени проводили вместе — гуляли по парку, спускались к реке, ходили в лес. Она смотрела, как он делает обложки для новых книг или восстанавливает старые издания. Под его присмотром она сделала блокнот для записей для Тауни, собираясь подарить его ей. Впервые с помощью «мужа» сделала тиснёную заглавную букву названия на обложке фолианта. Через неделю они собирались поехать в Лондон и остаться на несколько дней в городском доме. От предвкушения прогулки по викторианскому Лондону у Ольги замирало сердце.
Лёд непонимания быстро таял между ними, и Ольга больше не видела в Стэнли бездушного и безразличного к своей жене Айсберга. Когда он в очередную пятницу отказался от поездки в клуб и Джеймс уехал один, она обрадовалась, как ребёнок. Остаток дня они провели вместе, допоздна гуляя в окрестностях поместья и дурачась. Погода радовала неожиданно наступившим теплом и солнечными днями. Небесная лазурь слепила глаза. Прозрачный воздух наполнился влагой и ошалелыми голосами первых прилетевших птиц. Лес был светлым и ярким, дразнил запахом набухших почек, делился весенним теплом. «Какой он всё же ещё мальчишка», — смеялась Ольга, принимая в дар от «мужа» первые весенние цветы, заражаясь его весёлым настроением. Любовалась небольшими поникающими белоснежными колокольчиками галантуса и сине-фиолетовыми пролесками.
Она старалась не думать о лорде Малгри, неделю назад уехавшего в Лондон на парламентскую сессию. Она знала, с кем он будет проводить там свободное время. Горечь разливалась в душе, свинцовой тяжестью подбираясь к сердцу. Ольга чувствовала себя крошечной пичужкой, которая в попытке долететь до солнца, обожгла свои крылья. Она тяжело вздыхала и отбрасывала непрошеные мысли, упорно воскресавшие в сознании и не желавшие подчиниться доводам рассудка.
После званого обеда она не перекинулась с Мартином и парой слов. Он не прятался от неё и не избегал. Ранее общительный и добродушный, он стал замкнутым и молчаливым. Невидимая непроницаемая стена между ними отделила недавнее прошлое от настоящего.
Пару дней назад, застав «мужа» в библиотеке за чтением вечерней «Таймс», Ольга спросила его:
— Когда твой отец приведёт в дом жену, мы сможем уехать отсюда?
— Зачем? — недоуменно вскинул брови Стэнли. — Разве леди Линтон пришлась тебе не по нраву?
— Мариам милая женщина, — солгала она, убеждаясь в своих самых худших опасениях, — но это ничего не меняет. Нам пора жить самостоятельно.
— Ты хочешь жить в Лондоне постоянно? Мне казалось, что жизнь в поместье тебе нравится больше. Рядом хвойный лес, река, чистый воздух.
— Скоро здесь будет новая хозяйка. Мне придётся уступить свои права ей.
Стэнли отложил газету:
— Давай вернёмся к этому разговору через полгода, когда леди Линтон станет женой отца. Возможно, она не захочет жить в поместье. Всё же столько лет провести в Париже…
Полгода? Ольга вспомнила, что муж графини умер не так давно. Она подошла и обняла виконта:
— Пообещай мне, если она останется здесь, то ты купишь другое поместье.
— Можно жить в Лондоне в доме семьи, — погладил он её руку.
— Нашему ребёнку нужен будет целебный воздух и свежие продукты, — привела «виконтесса» убойный аргумент и, не услышав возражений, осталась очень довольной.
— Правда, он прекрасен?
Вкрадчивый голос Джеймса проник сквозь усилившийся шум в голове. Ольга слышит его участившееся дыхание, и сильное волнение охватывает её. Единственное объяснение этому — Шэйле нравился Джеймс.
Его ладони гладят чёрный камень, а глаза следят за реакцией женщины, к которой он приблизился почти вплотную.
Ольга не заметила, как осталась наедине с виконтом. Что происходит? Почему она стоит в сумраке незнакомой комнаты, стены которой обиты тёмно-красным шёлком, а окна наглухо зашторены? Из курильницы поднимается струйка сизого дыма — едкого и приторно-сладкого.
И куда пропал Стэнли? Только что он разговаривал с Самантой, и та увлечённо демонстрировала ему маску древнеегипетского бога мира усопших Анубиса, примеряя к его лицу. Ольга подметила, как девушка слишком откровенно касается его рук, убирает пряди волос со лба, заглядывает в его глаза. А ему нравится — он щурится от удовольствия и смотрит на неё внимательно, испытующе, чуть иронично.
Неприязнь к Саманте снова колыхнулась в её душе. Подозрение, что она неравнодушна к лорду Хардингу, усилилось.
В свете свечей гранитный саркофаг выглядит зловеще. Ольга поёжилась от пронзившего её могильного холода и отдёрнула руку, так и не притронувшись к ледяному камню. Она замёрзла. Хочется уйти, но что-то удерживает её на месте.
— В нём мумия? — спросила она едва слышно. Язык не слушается, как и тело.
— Шэйла, может быть, хватит играть роль неприступной леди Хардинг? Расслабься, — шепчет Джеймс. — Посмотри, мы здесь одни, — обвёл он комнату жестом гостеприимного хозяина. — Саманта отвлечёт Стэнли. Он надолго забудет о тебе.
— Что? — не поняла Ольга смысла сказанного. Западня?
— Ты не ответила на моё письмо, — голос мужчины стал громче. Он звучит у самого её уха. — Я из-за тебя вернулся в Лондон.
Слова виконта показались ей очень знакомыми. Где-то она уже слышала подобное.
— Ну же… — обнял он её, привлекая к себе. Его руки гладят её спину, горячее дыхание коснулось щеки. — Я об этом так долго мечтал.
Их губы соприкоснулись. Поцелуй был сильным, болезненным и неприятным.
— Прекрати сейчас же, Джеймс! — оттолкнула она его и рванулась в сторону выхода.
— Ты не всё видела, Шэйла!
Зловещий скрежет камня остановил Ольгу, и она испуганно обернулась.
Джеймс поманил её и поднёс горящую свечу к оскалившемуся зеву саркофага:
— Такого ты никогда не видела и больше нигде не увидишь, — опустил он руку в гранитный гроб.
Что заставило её вернуться, Ольга не понимала. Всё её существо противилось, но неведомая сила влекла назад. Саркофаг кишел скорпионами. Янтарные, чёрные, серые, зелёные, коричневые — сотни ядовитых членистоногих двигались и щёлкали клешнями. Шуршание трущихся тел наполнило разум зловещим шёпотом.
Джеймс держал крупного чёрного скорпиона:
— Шэйла, — протянул он его ей и удовлетворённо улыбнулся: — Правда, он прекрасен?
Ольга закричала, рванулась и… проснулась. Села в постели, непонимающе осматриваясь.
— Шэйла, тебе приснился плохой сон, — услышала она взволнованный голос.
Стэнли. Он притянул её к себе и с усилием уложил рядом. Нежные убаюкивающие поглаживания успокоения не приносили. Сон не отпускал. Мерзкие твари стояли перед глазами, вызывая приступ тошноты. Ольга дрожала от холода и страха. За окном посерело, близился рассвет. «Муж» осторожно перебирал её волосы, гладил плечи.
— Стэнли, я хочу ребёнка, — сказала она о том, что давно вертелось на языке. — Нашего ребёнка, — спрятала лицо на его груди. Говорить о таком было неловко.
Он молчал, и Ольга вскинула голову. Встретилась с его беспокойным взглядом.
— Шэйла, я не хочу, чтобы с тобой снова что-нибудь случилось, — вздохнул он.
— Я буду осторожна, — приподнялась она, целуя его в колючий подбородок.
— Не стоит спешить, — взгляд его потеплел, уголки губ приподнялись в улыбке. — Сначала окрепни, наберись сил.
— Я чувствую себя прекрасно. Я здорова и полна сил.
Он отстранился и глянул на неё с сомнением:
— Ты уверена? Только что тебя мучил дурной сон.
— Это всего лишь сон, — прильнула она к нему, как кошка. Игриво улыбнулась, недвусмысленно прижавшись к его нагому телу, вдыхая запах мускатного шалфея, гвоздики и корицы. Томно выдохнула: — Я желаю тебя.
— Шэйла, я не хочу тебя потерять, — горячо прошептал Стэнли, принимая ласку, касаясь обнажённой груди жены.