Стэнли вздохнул и отошёл к столу. Что их ждёт впереди? Каким станет будущее? Он ожесточённо потёр ладонями лицо.
Стоит признать, Шэйла никогда не любила его. Он это видел со дня свадьбы. Знал, но гнал невыносимую мысль прочь, надеясь на невозможное. Надеясь, что его внимание и забота о жене растопят её заледеневшее сердце.
В последнее время она очень изменилась. Повеселела, стала общительной и игривой. Её разительные перемены в поведении он приписал себе и отчасти её болезни. Но, как он выяснил — заботясь о её здоровье, — Шэйла давно перестала принимать лауданум, и всё это время думала о другом мужчине. А он, глупец, сгорал от желания и строил планы. Хотел ли он знать, кто тот — другой? Если только для того, чтобы исключить его из своего окружения. Мысль, что он может быть с ним знаком приводила в ярость.
Лорд Хардинг достал из ящика письмо и задумчиво повертел в руке.
Если бы Шэйла любила, ничто не заставило бы его не доверять ей. Никогда бы он не поверил никаким безымянным письмам. Поверил бы её словам, её взгляду, улыбке, нежному голосу. Поверил бы её молчанию и немому укору. Получи он такое письмо при других обстоятельствах, даже не стал бы ничего выяснять, предав его огню и забыв о нём навсегда.
Стэнли смотрел на сложенный вчетверо лист бумаги и думал, может ли он сию минуту сжечь его и забыть обо всём? Сейчас, когда нет любви, а значит, всё бессмысленно.
Он положил его в нагрудный карман сюртука.
Он не хотел видеть Шэйлу ни оправдывающейся, ни плачущей. Он не хотел её видеть совсем. Он отпустил её. Навсегда. Рядом с ним должна быть другая женщина — нежная, ласковая и любящая только его. А рядом с виконтессой должен быть… кто угодно. Сие ему уже неподвластно.
Пора разорвать порочный круг. Пусть он на какое-то время лишится возможности бывать в обществе, посещать званые обеды и приёмы. Всё проходит. Пройдёт и это.
Стена! Непробиваемая бетонная стена! — негодовала Ольга, спеша в свою комнату.
Но она успела увидеть — пусть на миг! — на лице виконта под треснутой маской сурового бесстрастия боль утраты любви, предательства, униженного достоинства. Такого не сыграешь. Она была несправедлива к мужчине, обвинив его в бесчестии.
Кто тот гад, который заварил всю эту кашу? Что за ссылка, да ещё на два года? Верно ли она поняла, что цель изгнания — избежать слухов о её якобы измене и по-тихому развестись? Желание уберечь виконтессу, да и себя тоже, от нежелательных последствий?
Сомнение закрадывалось в душу Ольги — дыма без огня не бывает. Или бывает? Так ли уж безгрешна Шэйла? Что она знает о ней и её жизни? Ничего!
Ольга многого не понимала. Кто сможет помочь ей и разъяснить непонятные моменты о разводе, о ссылке в тьмутаракань и прочем? Кто?! Конечно же, маркиза Венона Генриетта Стакей! К кому спешит дочь, обиженная незаслуженными обвинениями супруга? К маме!
— Селма! Мы едем в поместье Фалметт! — крикнула «виконтесса» в открытую дверь туалетной комнаты, откуда слышался плеск воды.
— Уже сейчас? — вышла горничная и тыльной стороной мокрой ладони убрала выбившуюся прядь волос.
— Сейчас. Кофр собран. Саквояж тоже. Остались мелочи.
Как далеко находится родовое поместье Шэйлы, она не имела понятия, поэтому распорядилась:
— Соберите в дорогу еды.
Селма кивнула и ушла, а Ольга открыла секретер. Достала деньги, брачный договор и бумагу с гербовой печатью. В ней давалось краткое описание внешности Шэйлы — форма лица, носа, цвет глаз, волос — её рост и возраст. Глянув на альбом для рисования и ящичек с красками, задумалась, нужно ли взять их с собой? Сколько дней она пробудет у Веноны — два, пять? — загадывать не стала. Если «муж», вернувшись из Лондона, захочет с ней срочно поговорить — найдёт её в поместье Фалметт. Поддержка «мамы» лишней не будет. А она к его визиту уже будет знать о разводах всё.
— Милорд, леди Хардинг распорядилась подать экипаж. Она собирается отбыть в поместье Фалметт.
Лорд Хардинг отвлёкся от бумаг, перебираемых в кожаной папке, и на миг задумался. Затем последовала его короткая отмашка:
— Исполняйте.
Глава 46
Экипаж, грохоча колёсами и поскрипывая рессорами, уносил Ольгу от поместья Малгри-Хаус. Устроившись поудобнее в уголке роскошной кареты, она вздохнула с облегчением. Ей казалось, что Стэнли запретит выезжать ей за пределы поместья. Но нет, никто не собирался удерживать её силой в стенах старого особняка.
Стоило поместью скрыться из виду, для Ольги перестало существовать всё вокруг: Айсберг — по сути незнакомый и чужой, Мартин — притягательный и недоступный, пропали обуревавшие эмоции, притупились чувства. Она не знала, чем можно заняться в дороге, поэтому подвинулась к окошку и принялась разглядывать плывущие по небу облака.
Вокруг раскинулись подёрнутые лёгкой серо-зелёной дымкой пологие холмы, изрезанные бурыми лентами дорог, а впереди вздымалась унылая серая возвышенность. Экипаж достиг её подножия и лошади пошли мерным шагом, медленно поднимаясь в гору. Слышалось щёлканье кнута и понукание лошадей.
Селма сидела напротив Ольги и дремала. Её голова свесилась набок и слегка раскачивалась в такт движению кареты. Морщины на лице разгладились, и женщина выглядела помолодевшей.
Спуск с холма не занял много времени. Открытое пространство сменилось смешанным редколесьем: появились молоденькие берёзки и раскидистый кустарник. Экипаж проехал сквозь изумрудный ельник и въехал в лес, подступивший к дороге с обеих сторон. Карета тяжело подпрыгнула на ухабе и Селма очнулась. Она беспокойно осмотрелась, глянула в окошко и осторожно поинтересовалась:
— Поесть не желаете? Уже половину пути проделали.
«Виконтесса» желала не только перекусить, но и размяться. Выйдя из кареты, она заметила рядом с Феликсом невысокого юркого мужчину, которого не раз видела в коридорах поместья. Пока немой кучер, вооружившись топором, углубился в лес, тот помог Селме организовать привал.
Ольга прохаживалась по лесной дороге туда и обратно. Вдыхала тревожащий душу аромат проснувшегося леса. Наслаждалась шорохами и щебетанием птиц, тёплым дуновением ветра, напоённого духом смолистых почек и прогретой солнцем коры.
Слышался сдержанный смех лакея и горничной. Потянуло дымком. Феликс сидел на корточках у трескучего костра и, заслонив рукой лицо от жара, поправлял дрова. Дым лениво тянулся вверх, таял в густых ветвях старых деревьев.
Разогреть в котле готовую еду не составило труда. Запахло пирогом с рисом, луком и грибами. Ольга отказалась уйти в карету и осталась сидеть у костра. Ела пирог, запивая холодным брусничным чаем, и поглядывала на провожатых, осматривающих экипаж и лошадей. Селма разогрела постную кашу, больше похожую на густую похлёбку и позвала мужчин. «Виконтесса» перехватила её заискрившийся от набежавших слёз взгляд на кучере.
Косясь на хозяйку, Феликс робко сел у костра и принюхался. От котелка шёл ароматный дымок, смешиваясь с запахами леса. Лакей принёс суму с прихваченной из поместья провизией. Солёные огурцы, булочки с морковью и капустой, сухарики. В большой бутылке квас.
— Селма, разделите еду из корзины на всех, — распорядилась Ольга и, прихватив кусок медово-грушевого пирога, всё же решила не смущать слуг своим присутствием и отойти к карете.
Оттуда она слышала тихий разговор горничной с лакеем и незлобивое мычание Феликса.
Было тихо и свежо. Лошади недовольно фыркали, прядали ушами, мотали головами и били копытами, отгоняя проснувшихся кровососов.
Дотлевали угли костра. Растворяясь в прохладном воздухе, тянулась вверх полупрозрачная струйка дыма.
Ольга, выудив из корзины пару апельсинов, подошла к кучеру:
— Феликс, — тронула она его за рукав, от чего мужчина от неожиданности округлил глаза. — Сколько вам лет?
— Пожалуй, чуть за сорок, — ответила за него Селма, поправляя на корзине салфетку.
— Да? — удивилась Ольга. — А по виду дашь лет сто, — пошутила она и улыбнулась, вталкивая в его огромную ладонь «китайские яблоки».
Мужчина растерянно моргнул. Его густые чёрные брови подпрыгнули вверх, прячась под низко надвинутой на лоб шапкой.
— Эх, Феликс, Феликс, — притворно вздохнула «виконтесса», пряча улыбку. — Пора вам состричь всю эту… лицевую растительность, — очертила она ладонью круг перед лицом «цыгана». — Красивый молодой мужчина, а как удачно замаскировались под старца, — покачала она головой.
— Отбоя от женщин не будет, — поддакнула Селма.
Позади них, хлопнув дверцей кареты, хмыкнул лакей:
— Усы хоть можно оставить? — огладил он на щеках свою аккуратно подстриженную и ухоженную мужскую гордость.
— Усы можно. Как же без них, — согласилась «виконтесса».
Феликс махнул рукой и сбежал от шутников на другую сторону экипажа.
До особняка они добрались уже в сумерках. Ольга в предвкушении отдыха вытянула затёкшие ноги, изучая тупые носы ботинок. От долгого сидения у неё ныло тело. Голова слегка кружилась от покачивания кареты. В ушах постепенно стихал монотонный топот копыт и раздражающий скрип рессор. Тряска на ухабистой дороге вконец расшатала нервы, и без того державшиеся на честном слове.
Небольшая аллея, засаженная розовыми кустами, вела к двухэтажному кирпичному особняку с белокаменной отделкой и большими арочными окнами. Рядом с ним был разбит небольшой, но немного запущенный сад. Вглубь него вела широкая тропа, густо устланная прошлогодней ржавой листвой. Густые заросли боярышника и акации давно не прореживались и не подстригались, трава не косилась. За зиму она вымокла, полегла и теперь местами топорщилась жёлто-коричневыми кочками.
Экипаж остановился у парадного подъезда, обрамлённого белыми колоннами. Дверь тотчас распахнулась. Подтянутый, средних лет мужчина в чёрной лакейской ливрее вышел на крыльцо.
Ольга с помощью своего лакея покинула карету.
Дворецкий склонился в низком приветственном поклоне, пропуская гостью в дом.
Она на ходу кивнула ему и на всякий случай улыбнулась. Спокойно, с высоко поднятой головой, прошествовала в холл. Сняв накидку и шляпку, передала в его руки и направилась к красивой широкой лестнице с резными деревянными перилами, ведущей на второй этаж.