- Где вы, ребята, были? - спросил он.
- На нас напали,- ответил Джордж. - Нам надо уходить, сейчас же.
- К счастью, это последний набор координат, говорит Вайлет. - Едем.
Мы загружаемся в грузовик снова. Амар тянется к двери, закрывая ее за нами, и я ставлю ружье на предохранитель и кладу на пол, рада от него избавиться. Не думала, что наведу опасное оружие на кого-либо сегодня, когда проснулась утром. Так же не думала, что увижу все эти виды условий жизни.
- В тебе говорит Отречение, говорит Амар. - Это заставляет тебя ненавидеть это место.
Могу сказать
- Во мне говорит много вещей.
- Это как раз то, что я заметил так же в Четыре. Из Отречения выходят глубоко серьезные люди. Люди, которые автоматически видят вещи, как нужно, говорит он.
- Я заметил, что когда люди переходят в Бесстрашие, они меняются в каком то роде так же. Эрудиты, переходящие в Бесстрашие становятся жестокими и бесчеловечными.
Искренние переходящие в Бесстрашие, как правило, становятся громогласными, ищущими драки и адреналино-зависимыми. А когда Отреченные переходят в Бесстрашие они становятся . . . Я не знаю, солдатами, полагаю. Революционерами.
- Это то, кем он мог быть, если бы доверял себе больше, добавляет он.
- Если бы Четыре так не досаждала неуверенностью в себе, черт, он был бы еще одним лидером, я полагаю. Я всегда так думал.
- Я думаю, ты прав, говорю я. - Когда он за кем-то следует, то непременно попадает в неприятности. Как в случае с Нитой. Или Эвелин.
А что насчет тебя? - я спрашиваю себя. Ты тоже хочешь сделать из него последователя.
Нет, не хочу, сказала я себе, но я не уверена, что смогу в это поверить.
Амар кивает.
Образы периферии продолжают оживать внутри меня, как икота. Я представляю, как, будучи ребенком, моя мама сидела на корточках в одном из этих навесов, хваталась за оружие, потому что это единственная защита, задыхалась от дыма, чтобы согреться зимой.
Я не знаю, почему она так хотела покинуть это место после того, как ее спасли. Она абсорбировалась корпусом, а затем работала на его благо всю оставшуюся жизнь. Забыла ли она о том, откуда она родом?
Она не могла. Она в течение всей своей жизни пыталась помочь афракционерам. Может это и не из-за исполнения своих обязанностей как одной из Отречения - может быть, это из-за желания помочь людям, таким же, как те, которых она оставила.
Внезапно мне уже не хочется думать о ней, или этом месте, или о том, что я увидела здесь.
Я хватаюсь за первую мысль, которая приходит мне на ум, чтобы отвлечься.
- Так вы с Тобиасом были близкими друзьями?
- А у него вообще есть хорошие друзья? - Амар качает головой. - Хотя я дал ему прозвище. Я видел, как он смотрел в лицо своим страхам и видел, как много у него было проблем, и я подумал, что он мог бы начать новую жизнь, и поэтому стал звать его "Четыре". Но нет, не скажу, что мы были хорошими друзьями. Не такими хорошими, как хотелось бы.
Амар прислоняет свою голову к стене и закрывает глаза. Лёгкая улыбка касается его губ.
- Ох - говорю я - Ты ... любил его?
- Почему ты спрашиваешь?
Я поживаю плечами
- Просто ты так говоришь о нём.
- Я не люблю его больше, если это то, о чём ты спрашиваешь. Но да, в своё время, но было ясно, что он не отвечает моим чувствам, так что я отступил. - сказал Амар - Я бы хотел, что бы ты ничего не говорила.
- Тобиасу? Конечно я не скажу.
- Нет, я имею в виду, что бы ты ничего никому не говорила. И я не говорю о просто любви к Тобиасу.
Он смотрит на затылок Джорджа, теперь заметный, над сократившейся кучей оборудования.
Я поднимаю бровь. Я не удивлена, что он и Джордж притягиваются друг к другу. Они оба Дивергенты, которые должны были подделать собственные смерти, что бы выжить. Оба потусторонние в незнакомом мире.
- Ты должна понять - говорит Амар - Бюро одержимо продолжением рода, с передачей генов. И Джордж и я оба ГЧ, так что любая запутанная ситуация, при которой не будет произведён сильный генетический код... Это не поощряется, вот и всё.
-А - я киваю - не волнуйся на счёт меня. Я не одержима созданием сильных генов - Я криво улыбаюсь.
- Спасибо, - сказал он.
Несколько секунд мы сидим тихо, наблюдая за руинами, которые превратились в одно размытое пятно, когда грузовик набрал скорость.
- Думаю, ты подходишь Четыре, ты в курсе? - сказал он.
Я уставилась на свои руки, скрутившиеся у меня на коленях. Мне не хочется объяснять ему, что мы находимся на грани разрыва, я его не знаю, и даже если бы знала, то не стала бы разговаривать об этом с ним. Все, что я умудряюсь сказать это - О?
- Да. Я вижу, что ты привнесла в него. Ты не понимаешь этого, потому что никогда не сталкивалась с этим, но Четыре без тебя совсем другой человек. Он . . . зацикленный, взрывной, неуверенный. . .
- Зацикленный?
- Как по-другому можно назвать человека, который постоянно проходит через свой пейзаж страха?
- Я не знаю... непреклонным, я медлю, храбрым.
- Да, конечно. Но также и немного сумасшедшим, правда? Я имею ввиду, большинство Бесстрашных, скорее прыгнут в пропасть, чем будут продолжать проходить свой пейзаж страха. Есть храбрость, а есть мазохизм, и грань между ними слегка туманна.
- Я весьма знакома с гранями, говорю я.
- Я знаю, ухмыляется Амар. - В любом случае, все, о чем я говорю, это то, что всегда, когда ты смешиваешь двух разных людей друг с другом, у тебя будут проблемы, но я вижу, что в вашем случае ребята это того стоит, это все.
Я морщу нос - Смешивать людей друг с другом, да?
Амар сжимает ладони и отводит их то назад то вперед, чтобы проиллюстрировать это. Я смеюсь, но не могу игнорировать болезненное ощущения в груди.
Глава 35. ТОБИАС
Я иду к скоплению стульев, ближе к окну, в диспетчерской и изучаю кадры с разных камер по всему городу, один за другим, в поисках моих родителей.
Сначала я нахожу Эвелин - она в холле штаб-квартиры Эрудитов, переговаривается с Терезой и мужчиной афракционером, её вторым и третьим заместителем теперь, когда я ушёл. Я увеличиваю громкость динамиков, но я до сих пор ничего не слышу, кроме шёпота.
Через окна в задней части диспетчерской, я вижу то же пустое ночное небо, как и над городом, прерываемое лишь небольшими синими и красными огнями, обозначающими взлётно-посадочную полосу для самолётов. Странно думать, что мы одно целое, когда всё здесь по-другому.
К этому времени уже все в диспетчерской знают, что именно я был тем, кто отключил систему безопасности в ночь перед атакой, хотя я и не был тем, кто подсунул сыворотку умиротворения одному из работников ночной смены, чтобы у меня все получилось - этим человеком была Нита. Но, в своем большинстве, они меня игнорируют, пока я стараюсь держаться подальше от их рабочих мест.
На другом экране, прокручивая кадры, я пытаюсь отыскать Маркуса или Джоанну, хоть что-нибудь касающееся того, что происходит с Аллигентами.
На экране появляется каждая часть города: мост возле Merciless Mart и Pire; главная магистраль, проходящая через сектор Отречения; центр, колесо обозрения и поля Дружелюбия, снабжающие все фракции. Однако ни одна камера не показывает мне то, что я ищу.
- Ты довольно часто приходишь сюда, - говорит Кара, приближаясь ко мне. - Опасаешься других членов группы? Или чего-то другого?
Она права. В последнее время я довольно много времени провожу в Диспетчерской. Мне просто надо как-то убить время, пока я жду окончательного решения Трис, и пока наш план саботировать Бюро обретет форму, и пока я жду чего-то, чего угодно.
- Нет, я отвечаю. - Я просто слежу за своими родителями.
- За родителями, которых ты ненавидишь? Она стоит рядом со мной, скрестив руки на груди. - Да, я могу понять, почему ты хочешь проводить свободное время, глазея на людей, с которыми не хочешь иметь ничего общего. Все кристально ясно.
- Они опасны, - говорю я. - Весьма опасны, поскольку никто кроме меня и не подозревает насколько.
- И, что ты собираешься предпринять, находясь здесь, если они сделают что-то ужасное?
Пошлешь дымовой сигнал?
Я сердито смотрю на нее.
- Хорошо, хорошо. Она поднимает руки, показывая этим, что сдается.
- Я просто пытаюсь напомнить тебе, что ты уже не в их мире, ты в этом. Вот и все.
- Я услышал тебя.
Никогда бы не подумал, что Эрудит может быть настолько проницательным в плане отношений или эмоций, но от проницательного взгляда Кары не спрячется ни одна мелочь. Мой страх. Попытка отвлечься, окунувшись в прошлое. Это вызывает тревогу.
Я листаю изображения камер с разных углов, а затем останавливаюсь и прокручиваю обратно. Уже довольно темно из-за времени суток, но я вижу людей, высаживающихся, подобно стае птиц, у здания, которое мне не знакомо. Их движения слажены.
- Они это делают, - возбужденно произносит Кара. - Аллигенты действительно нападают.
- Эй, - кричу я одной из женщин в диспетчерской. Самая старшая, которая всегда награждает меня уничтожающим взглядом, когда я появляюсь, поворачивает голову. -
Камера 24! Быстрее!
Она нажимает на свой экран, и все находящиеся в зоне наблюдения окружают ее.
Проходящие мимо по коридору останавливаются, чтобы увидеть, что случилось, и я обращаюсь к Каре.
- Можешь привести остальных, - говорю я. - Думаю, они должны это увидеть.
Она кивает. Ее глаза безумны, и она выбегает из диспетчерской.
На людях, собравшихся вокруг неизвестного здания, нет никакой формы, которая могла бы помочь определить их принадлежность. Однако на них также нет повязок аффракционеров, и они вооружены. Я всматриваюсь в лица, пытаясь найти кого-то знакомого, но изображение слишком размыто. Я наблюдаю за тем, как они группируются, общаясь друг с другом при помощи жестов, размахивая темными руками в кромешной тьме.
Я втиснул ноготь своего большого пальца между зубами, ожидая в нетерпении, что что-то вот-вот должно случиться. Несколькими минутами позже появляется Кара с остальными за спиной. Когда они подходят к людям столпившихся у главных экранов, Питер произносит, - Извините, - достаточно громко, чтобы люди обернулись. Когда они видят, кто перед ними, то расступаются.