— Он вернулся в Сочи и живет с бабой, которую Ирка приняла, как лучшую подругу! Поверила ей, семьями дружили. И там и там по двое детей. Когда в ЮАР уехали, тех к себе пригласили, с работой помогли. Он своих детей бросил, а чужих воспитывает! Ублюдок!
— Не кипятись!
— Не могу. Противно. Я же его знаю. Он же нормальный был! Ирку любил, детей обожал…
— Значит та, вторая, как её там?
— Ленка.
— Значит, эта Ленка стерва, будь здоров! А мужик-то её где?
— Хрен его знает.
— Скоро матюкаться начнёшь…
— Не начну, ты же знаешь… Я просто одного не пойму, где у этого урода совесть, элементарная человеческая совесть?
— А у неё, у этой Ленки?
— У неё совести, видимо, нет от природы — стерва!
— Да, нет, Клав, это природное свойство. Бабы, они же хищницы по натуре. Выигрывает сильнейший.
— А человечность и порядочность уже не в счёт? — я начинала срываться на крик. Слёзы предательски ползли по щекам. — Тогда как жить дальше? Во что верить?
— Успокойся для начала. Чего ты так разнервничалась?
— Это для нее страшный удар.
— Для кого?
— Да для Ирки, не для меня же.
— Мне показалось, что именно для тебя.
— Прекрати!
— Прекратила. Тебя послушать, так просто катастрофа! — скривилась Светка. — Да таких случаев каждый второй! Чему ты удивляешься? Что мужики — сволочи? Наивная ты!
— Какая есть! Я знаю, что все мужики сволочи. Но… не до такой же степени, Свет… Он ее увез за границу и там бросил. Как такое возможно? — слёзы душили. Я любила Ирку искренней детской любовью. Она была частью той жизни, где было так легко и беззаботно. Частью далеко ушедшего детства. Она была частью меня.
— Все возможно. Если люди разводятся, виноваты оба.
— В чем же Ирка виновата?
— Во-первых, она не следила за собой. Я помню, когда первый раз увидела ее на твоем дне рождения, она выглядела вызывающе: полнеющая женщина в топике и юбке выше колен…
— Просто она без комплексов.
— Просто она без мозгов! — жёстко сказала Светка.
— Но она же похудела. Взяла себя в руки и похудела! На двадцать килограммов, — возразила я.
— Когда похудела, когда мужик ушёл?
— Не знаю… Наверное…
— Раньше надо было худеть!
— Но полных тоже любят. Не в фигуре дело!
— Может быть, ты и права. Не спорю. Но мужики такие сволочи, что не приведи господь!
— Господа не трогай! Твой мужик тоже сволочь? Когда с двумя детьми подобрал.
— Нет…
— Тогда не клейми всех!
— А может, этот Сергей тоже подобрал?
— Подбиральщик фигов! Его-то детей кто теперь подберёт?
— Сдаюсь!
— Может мне поехать к ней?
— Зачем?
— Поддержать ее.
— А она этого хочет?
— Похоже, нет. Молчит она. Я случайно узнала. От одной сплетницы.
— Вот и не рыпайся раньше времени. Раз молчит, значит, ты ей со своей жалостью не нужна. Пока не нужна.
— Она собирается приехать в декабре. Уже билеты заказала.
— Тем более сиди тут. А вообще дрянь дело. Но не горюй, поборемся.
Почему дело было дрянь, она объяснять не стала.
Глава XII
Дня через три у подъезда меня поджидал Николай с роскошным букетом цветов. Я вздохнула, взяла цветы и разрешила войти. Сама зашла следом с твёрдым намерением закончить эту волокиту. Встреча должна быть последней.
Пока я раскладывала продукты, купленные по дороге, он молчал, пристально наблюдая за мной. Видимо, он только и ждал, когда я закончу свои дела, потому что, не дав мне опомниться, подошёл вплотную и, крепко обняв, прильнул к моим губам. Я, ошеломлённая таким поворотом дел, не сопротивлялась. Но недолго. Что-то придало сил, и, рывков оттолкнув его от себя, я влепила ему звонкую пощёчину. Испугавшись сама, я прикрыла лицо руками, как будто ждала удара. Вдруг я почувствовала, как он обхватил мои колени и крепко прижался к ним лицом:
— Прости. Не удержался.
— Я не давала тебе повода.
— Знаю. Посмотри, что я тебе принёс, — и он протянул мне небольшую коробочку, внутри которой на чёрном бархате переливались в свете люстры всеми цветами радуги, отделанные маленькими брильянтами колечко, серьги, браслет на запястье и крестик из белого золота…
Вещи были эксклюзивные. Даже я могла это определить. Никто и никогда не дарил мне такого чуда. Я видела такие вещи на витринах магазинов, знала их баснословную цену, но даже в мечтах не могла вообразить их на своём теле. Мне казалось, что носить их может только принцесса, ну или на худой конец жена миллионера. Но чтобы я…
Я молча любовалась их красотой. Николай тоже молчал и ждал… Моего решения.
— Я не могу принять такой дорогой подарок, — еле слышно произнесла я.
— Почему?
— Я уже сказала. Это дорогой подарок.
— Поверь, сумма, которую я потратил, для меня действительно мизерная, — спокойно сказал Николай.
— Убери. Я не возьму. Дорогие подарки требуют дорогих услуг. Я не продаюсь.
— А я и не покупаю. Я дарю любимой женщине то, что считаю нужным, и ничего не прошу взамен.
— Совсем ничего?
— Совсем! Хотя нет! Одну вещь я всё-таки прошу. У нас завтра вечеринка намечается. Я бы очень хотел, чтобы ты пошла со мной,
— Мне нечего одеть к твоим брильянтам.
— Это поправимо.
Я подумала, что давно никуда не выходила. Почему бы мне не пойти с этим красавцем, так легко сорящим деньгами? Я заглянула в его глаза. Они были задумчивыми, грустными и виноватыми… Почему? Я отвела взгляд и снова оказалась в его объятиях. Стремительных, горячих, крепких, он попытался меня поцеловать, но я бережно отстранила его.
— Я позвоню завтра, и поедем выбирать платье!
Моё сердце молчало, голова была пуста, и, как в тумане дойдя до спальни, я упала на кровать.
На следующий день я отпросилась с работы. Николай позвонил во второй половине дня и отвёз меня в самый дорогой салон. Он критически осматривал всё, что предлагали. Мне пришлось перемерить кучу нарядов. Остановился он только тогда, когда вынесли элегантное платье с открытой спиной из темно-синего атласа. Я надела его и сразу почувствовала себя королевой. Оно сидело на мне как влитое. Николай обошёл меня вокруг:
— Ты чудо!
Протянув продавщице кредитку, сказал:
— Это мы берём, упакуйте.
Потом отвёз в салон красоты и со словами: «Заеду» умчался на своём шикарном авто. Я здесь никогда не была — не по карману. Салон отрабатывал те деньги, что запрашивал за услуги. Вышла я окрылённая. И была красавицей!
Николай уже ждал меня. Он отвёз меня домой. Вытащил из багажника огромную красную коробку, перевязанную розовой лентой, и понёс ее на пятый этаж. В коробке были цветы — красные розы. Я удивилась:
— Почему в коробке?
— Просто на память. Одевайся. Я подожду в машине.
Когда я вышла, он нервно курил. (Почему он нервничает? Что-то не так?) Увидев меня, он замер на мгновение. Потом, сбросив с себя оцепенение, аккуратно, как фарфоровую куклу, усадил меня в машину. Сел сам, ещё раз пристально посмотрел на меня, как будто о чём-то размышляя и принимая решение.
В машине мы молчали. Я боялась нарушить эту тишину. Мы подъехали к большому красивому дому на берегу моря, ворота бесшумно открылись. (Наверное, камеры видео наблюдения фиксируют машины приглашённых.) У подъезда швейцар помог мне выйти из машины, и Николай предложил руку. Я цепко схватилась за неё. Мне было страшно. Я не была на таких приёмах. Как примет меня публика? (Комплекс неполноценности ещё крепко держал меня в своих хищных когтях.)
Дом восхищал. Дворец! Такое я видела только на картинках Мы шли по дорожке сада, и я любовалась его красотой. Всё было тщательно продумано: клумбы, фонтаны, кипарисы, пальмы, гипсовые статуи. (Да, отделка такого сада — удовольствие не из дешёвых!) Играла спокойная, тихая музыка — на веранде примостился небольшой оркестр. В саду за домом стояли небольшие столики, за которыми уже сидели люди. Между столиками сновали официанты.
Николай по-прежнему молчал. Нам навстречу вышел высокий, элегантный, слегка полноватый, но вполне приятный на вид мужчина лет сорока пяти с легкой сединой на висках. Полнота не портила его, а даже как-то украшала. (Вот бы женщину украшала полнота!) Во всяком случае, выглядел он респектабельно и, я бы даже сказала, величаво! Он, не скрывая своего восхищения, осмотрел меня с ног до головы. Потом он поцеловал мне руку, отошел подальше, причмокнул и, обращаясь к Николаю, сказал:
— Королева! Ну, спасибо, уважил! Все, можешь идти.
Я почувствовала себя курицей на прилавке магазина, которую один предлагает, другой оценивает. Я остолбенела и ничего не могла понять. Только подняла свои глаза на Николая.
Он посмотрел на меня виноватыми глазами, еле слышно прошептал:
— Прости, будь осторожна, — и, опустив голову, быстро, не оборачиваясь, направился к своему автомобилю.
Я догадалась — меня продали! С новым платьем, брильянтами, с потрохами! Всё произошло так неожиданно, что я стояла, как изваяние, не шелохнувшись, и только молча смотрела вслед уходившему Николаю. Мысли роем проносились в моей голове. Теперь длинная вереница событий выстроилась в логическую цепочку! Прогулки по парку, рестораны, его последние слова! Дура! Какая же я дура! Неисправимая, доверчивая дура! Очнувшись, повернулась к своему новому знакомому.
— Сколько вы ему заплатили за меня? — зло спросила я.
Он улыбнулся и ответил:
— А сколько Вы за себя хотите?
— Здесь продавец не я!
— Вы трезво оцениваете ситуацию, и это приятно… Я простил ему небольшой должок.
— Бриллианты Ваши?
Он рассмеялся и опять поцеловал мне руку.
— У тебя восхитительные запястья! (Быстро на «ты» перешёл!) Мне показалось, что эти камушки украсят твои ручки! — и он нежно потрогал браслет, играющий всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца. (Лучше бы они украсили мои мозги!)
— Николас говорил, что ты программист, это правда?
— Вас это пугает?
— Меня в этой жизни не пугает ничего. Это я всех пугаю. Это раз.