– В чайнике согреем, потом, – отмахнулась она. – Если кавалеров заставлять посуду мыть, можно и спугнуть. Давайте просто в сторону, хорошо?
Центр комнаты оказался очищен.
Посыпались предложения – что делать до полуночи. Вариант с танцами отпал – соотношение четыре на два не самое справедливое, да и Мраморный зал никуда не убежит.
Как и ожидалось, Марыля потянулась за гитарой. И понеслось… Сначала Юрий Визбор, неизменная «Милая моя, солнышко лесное». Татьяна и Сергей Никитины, сразу три – про ёжика резинового с дырочкой в боку, новогодняя про снегурочку, про маленький секрет для маленькой, для маленькой такой компании. «Полонез Огинского» не вспомнили, не самый праздничный он.
Егор молчал, улыбался и слушал, Гриня пытался подпевать, но, слава богу, тихо, девочки старались.
В паузе Настюха вспомнила:
– Слушайте, я утром у знакомого фарца узнавала про диск Дина Рида. Тот рассмеялся, сказал, что его пластинку выпустила московская фирма «Мелодия», «деловые пацаны» ей не торгуют. Егор, в ней есть все те песни, что ты спел нам?
– Нет, – честно признался тот. – Но коль сегодня Новый год, разрешены «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Только прогрессивной эстрады – песни протеста, обличающие социальную несправедливость.
Марыля с готовностью протянула гитару, спросив:
– Егор! Ты всегда такой правильный?
– Конечно, товарищи! Ответственный комсомольский работник остаётся им даже во сне и видит исключительно патриотические сны. Вашему вниманию предлагается песня, рождённая в доках Ливерпуля и посвящённая тяготам жизни простой британской девушки из пролетариата, а также не менее сложной жизни труженика, пытающегося обеспечить своей любимой выживание в джунглях империализма. Итак, The Beatles, песня Girl.
Is there anybody going to listen to my story
All about the girl who came to stay…[7]
Эту песню знали все присутствующие и радостно голосили в припеве с ужасающим произношением: о гёрл, гёрл, гёрл. Гриня немедленно вспомнил «Джентльменов удачи» и добавил: «Девушка? – Чувиха. – Да нет, по-английски, ну? Гёрл! – О, ес, ес, гёрл!»
Наверное, это слово на аглийском было чуть ли не единственным, известным студентам 1981 года, и довольно сложно представить, как те сдавали зачёты и экзамены по иностранному языку. Наверное, преподаватели были очень либеральны, не требовательны. Это же не политэкономия социализма! Которая – краеугольная наука для любого гуманитария.
Когда первый порыв восторга поиссяк, Егор сделал строгое лицо и продолжил:
– А как бедной британской девушке заработать на хлеб в стране загнивающего империализма? Только торговать собой! Об этой тяжкой социальной проблеме The Beatles спели в другой песне. Правда, там всё кончилось хорошо, девушка родила двойню.
Эту песню студенты тоже слышали, потому что фирма «Мелодия» по чьему-то недосмотру выпустила пластинку с «Облади» на английском языке в исполнении «Весёлых ребят». Правда, никогда не вслушивались в содержание, на самом деле – бесконечно далёкое от социальных проблем. Жизнерадостно орали «обляди – обляда – облядолла!»
В СССР секса нет, так хоть порадовались заграничному распутству на букву «бля».
– Неужели у них всё сводится к деньгам и сексу? – спросила Варя.
– Не забывайте наркотики и рок-н-ролл. Агрессивная политика в отношении социалистических государств. Но деньги всё же на первом месте. Поём АВВА?
– Да-а-а!!!
Перебор в начале мелодии, даже на одной только первой струне, в оригинале этот проигрыш исполнялся на клавишах, дался Егору тяжко. Дальше он просто бил по струнам, задавая ритм.
– Мани-мани-мани, олвиз сани! – дружно вопили девушки.
Их произношение, наверное, убило бы преподавательницу по английскому Егора, как девятимиллиметровая пуля в висок. Конечно, если бы услышала.
Он сам пытался соответствовать стандарту Оксфорда, но на A-ha перед All the things I could do взвыл так, что, наверно, волки в лесу за кольцевой всполошились и ответили.
– У них всё продаётся? – спросила малость осипшая Настюха.
– Нет! Настоящую любовь нельзя купить. The Beatles, песня Can’t Buy Me Love!
Егор поздно спохватился, что в апогее песни в оригинале звучал бешеный кошачий мяв, и девицы воспроизвели его настолько старательно, на фортиссимо, что осталось только надеяться – комендант ушёл домой и не слышит отголоски безобразия, долетающие до первого этажа.
– Всё! Баста, карапузики, – он вернул гитару Марыле. – Открываем шампанское.
– Егор! Для чего вы так старательно выучили английский? – восхищённо поинтересовалась Ядвига.
– Ну и вопрос! А когда начнётся война с США, как американских пленных допрашивать? Девочки, давайте кружки.
Настя повернула регулятор громкости телевизора.
– Дарагие, гм-м-м, чмок-чмок… таварищчи…
Брежнев старался, только слишком уж хлюпал вставной челюстью. В 1981 году ещё не существовало продвинутых компьютерных программ, позволявших выправить аудио- и видеоряд. Выглядел партийный вождь забавно, бодрящимся пенсионером. Выслушивание его поздравлений вошло в обычай, как и Путина в Российской Федерации[8].
А ведь это его последнее поздравление, вспомнилось Егору. В ноябре начнётся «андроповщина», недолгое, но тревожное время, о нём препод по истории рассказывал в красках. Но пока ещё, в декабре восемьдесят первого, Брежнев был жив, в записи поздравлял граждан Советского Союза, а где-то у себя принимал поздравления сам.
Его слушали стоя. Бой кремлёвских курантов отсчитывали хором.
– Десять… Одиннадцать… Двенадцать! Ур-ра!! С Новым годом!!!
Алюминиевая кружка стукнулась в гранёные стаканы и керамические чашки, пузырящееся шампанское на удивление приятного вкуса скользнуло внутрь. Хорошо…
– В Мраморный зал! – объявила Настюха тоном, не терпящим возражений.
Ровно так же она могла скомандовать «всем дышать», уверенная, что приказ исполнят, поход вниз был оговорен заранее.
Выбравшись в коридор, Егор понял, насколько просчитался в опасениях, что их крики под Beatles привлекут внимание. Щас! Из других комнат доносился рёв магнитофонов, вопли нестройного пения или в крайнем случае громкие звуки телевизионного «Голубого огонька».
Наверняка примерно так же Новый год отметила каждая компания в общежитии – в тесном кругу своих. А потом начнутся хождения по соседям и по этажам. Может, кто-то подерётся под мухой, не злобно, потом выпьют вместе и помирятся.
Если за дверью тишина, жильцы разъехались по домам. Или квасят в другой комнате. Гарантировано: никто не спал, в праздничном бедламе такое невозможно физически. Разве что набравшись до отключки.
А ведь мне нравится в СССР, говорил себе Егор. В России тоже празднуют и бухают. Но без того чувства общности. И неважно, что это – Минск, а не Россия. Руку на отсечение – в московских студенческих общежитиях сейчас творится то же самое, разгул широкой советской души.
Долго раздумывать ему не позволили. Варя и Настя подхватили с двух сторон и увлекли к лестнице, ведущей вниз.
Ядя и Марыля точно так же контролировали Гриню. Он дёрнулся в сторону своей комнаты, потому что скидывался, мужики должны были ему оставить выпить. Но из цепких ручек с накрашенными коготками не вырвался.
Не зная дорогу, Егор всё равно нашёл бы её. Парочки и группы стремились в одном направлении – в полуподвальный этаж, где ему ещё не довелось побывать.
Там он обнаружил, что в Мраморном зале не стоит искать мрамор. Стены бетонные, как пол и потолок. Но не лофт, как в московских клубах. Просто здесь после окончания строительства никому и в голову не пришло что-либо облагородить. Хотя бы электричество провести. Из коридора тянулся провод к столу с бобинным магнитофоном, усилителем «Радиотехника» и двумя колонками «Радиотехника» с надписью S-90, именно S латинская, «под зарубеж». За нехитрой аппаратурой колдовал очень уверенный в себе и неподкупно-строгий пацан. Второй помогал.
Площадь «Мраморного зала» не превышала площади двух, максимум – трёх комнат общежития. Освещался он настольной лампой у звукооператора да светом, падающим из коридора, не слишком обильно, по принципу «темнота – друг молодёжи». В начале первого «зал» уже заполнился более чем наполовину, и люди продолжали прибывать.
В колонках щёлкнуло, взвыло и успокоилось. Строгий парень взял в руки серый пластиковый микрофон.
– Стая четвёртой общаги! С Новым годом!
– С Новым годом! – кричали студенты, кто-то громко свистнул, заложив пальцы в рот.
– У микрофона диск-жокей Анатолий, и я с вами сегодня до утра. Начинает наш новогодний нон-стоп-денс-марафон группа Ottawan с композицией Hands Up. Все подняли руки вверх!
Он, наверное, перепутал ленты, из колонок грянул другой хит этого дуэта – Crazy music, что никого не смутило. Студенты принялись скакать с таким энтузиазмом, словно от этого зависела их жизнь.
По мере переполнения «зала» стало тесно, что наложило отпечаток на движения. Парни и девушки топтались на месте, танцуя лишь колебаниями торса и рук, прижатых к туловищу. Всё равно было здорово!
После трёх быстрых саундов диск-жокей без дисков объявил медляк – песню Ticket to the Moon группы ELO из свежего альбома только что ушедшего года. Егор обратил внимание: ведущий совершенно не заморачивается подбором музыки с точки зрения идеологии. Сплошь – исполнители из стран «загнивающего капитализма». Слухи о жестокой зарегулированности жизни советской молодёжи оказались сильно преувеличены.
С первыми звуками песни он увидел перед собой Настю с поднятой к нему головой и призывно глядящими глазами. Выбора она ему не оставила, как и не любила оставлять другим.
Не приглашая и не спрашивая разрешения, коль так всё понятно, Егор положил ей руки на талию. Девушка тут же обвила его шею, прильнув чрезвычайно плотно, теснее, че