м заставляла толкучка на танцполе.
Они качались в такт музыке. Егор невольно представил её бедро, затянутое в тонкие колготки телесного цвета, проступавшее в высоком разрезе узкой юбки при каждом шаге Настюхи. Сейчас оно прижималось к нему и тёрлось.
Упругий дружок моментально напрягся, уткнувшись в девичью ногу. Егор попробовал чуть отодвинуться, но Настя не позволила.
– Тебе нравится?
– Спрашиваешь! Ты же сама чувствуешь левым бедром.
– Чувствую… Мне тоже приятно.
Она нежно провела пальчиками по его щеке. Не просто нежно – многообещающе. Впервые Егор, много раз слышавший довольно-таки растянутую Ticket to the Moon, подумал, что она могла бы длиться на пару минут дольше.
Когда музыка стихла, он стоял прямо около стола с аппаратурой и даже не успел разомкнуть руки, обхватившие партнёршу, как стена людей расступилась. Парень за пультом замешкался или даже специально сделал паузу, не объявив новый танец.
К ним проскользнула чрезвычайно эффектная девица в маленьком чёрном платье, высокая, длинноногая, с тонкими, правильными и выразительными чертами лица, умело подведёнными косметикой. Каштановые волосы были уложены пышными спадающими волнами. Несколько портило её только выражение стервы, спрятавшееся в уголках глаз и изгибе губ.
Красотка отобрала микрофон у ведущего, повелительно махнув рукой: включи.
Настя отклеилась от Егора и встала слева, крепко ухватившись за его руку.
– Не теряешь времени, милый? – сказала фея в микрофон. – Неделю назад прилюдно поклялся мне в любви, предложил выйти замуж, и вот… Ты мужик или тряпка?
Её низкий голос окутал помещение. Наверное, унёсся по коридору, разнося Егоров позор по всему общежитию.
Он отобрал микрофон.
– Я тебе не нравился, ты меня отвергла. Конечно, мог проявить настойчивость, она – города берёт, не только женские сердца, но зачем? Если тебе нужен другой парень, ищи другого. Желаю счастья в Новом году.
– Ты мне мстишь?!
Татьяна даже микрофон не забрала, крикнула в лицо.
– Зачем? Ты мне ничего плохого не сделала. Я тебе тоже. Прощай. Маэстро, музычку!
Без объявления исполнителя и названия песни грянул разухабистый Slade, с другой стороны в Егора впилась Варя. Они образовали круг, в который ввинтились Ядя и Марыля с Гриней.
– Здорово ты её отделал! – проорала Варя ему на ухо.
– Никого я не отделывал. Никого не хочу обижать.
– Меня обижаешь! С Настюхой танцевал!
– Определись, к кому ревнуешь – Тане или Насте. А на следующий медляк приглашаю тебя!
Его, конечно, больше всех возбуждала Настя, демонстрировавшая бьющую через край сексуальность, остальные филологини были сдержаннее. Но Егор вежливо оттанцевал и с Ядей, а потом подхватил на руки Марылю, мелкую и лёгкую как пушинка.
Краем глаза отметил, что Настя ни разу не осталась одна и с кем-то обжималась, бросая косяки в его сторону – когда же, наконец, взревнует? Отпустив на «мраморный» пол Марыльку, тот сжалился и крикнул ей на ухо, чтоб слышала даже в грохоте Deep Purple:
– Приглашаю тебя на следующий! Не мог же девочек обидеть – вдруг тебя придушат ночью.
Она милостиво согласилась.
Миска Татьяна, напротив, не устраивала спектакля в виде флирта с другими на глазах экс-жениха, просто исчезла. «Не предупредили меня, что она – общежитская», – не без досады подумал Егор. Правда, его много о чём не предупреждали, если он сам не спрашивал. Например, до чего сложно было соскоблить, не порезавшись, детско-юношеский пух с подбородка, вставляя лезвие «Нева» в массивный и на редкость неудобный станок. Мир 1980-х годов открывался быстро, но не настолько, чтоб узнать и понять его в деталях за скоротечные предновогодние дни.
– Всё! С Новым годом, четвертая общага! Через десять минут «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».
Егору было невдомёк, отчего парень за пультом, для своего времени – вполне продвинутый в музыке, так печётся о «Мелодиях и ритмах». Кого там слушать? Но никто не возражал, студенты плотно повалили к выходу – к телеэкранам.
Чуть поотстав, Егор ухватил за руки Варю и Настю.
– Барышни! Есть предложение на миллион. Я вам «Мелодии и ритмы» сыграю завтра. Пошли гулять! Ну? Сome on!
– На улицу? – изумилась Варя. – Холодно же.
– Вахтёрша не пустит обратно до утра, – нашла более весомый аргумент Настя. – Лучше уж ты к нам. На телевизор.
– Я не надоел?
– Не-ет! – хором ответили обе.
– Ну как тут не согласиться. Только к себе загляну, сменю костюм на что-то проще, можно? А то чувствую себя как на отчётно-выборном.
– Жаль, – Настя окинула его почти хозяйским взглядом. – Такой ты более представительный.
Заскочив в туалет, Егор вернулся в комнату. Там застал троих сокамерников, одевающихся по-зимнему.
– Вы куда?!
– Да вот, Паша сказал, как в общежитие химфака пробраться, – признался Гриня. – На Октябрьской. Даже ночью.
– Пацаны, мы в общаге, полной разогретых девиц после шампанского. Зачем?
– Тебе хорошо. Каратист. Вообще из себя видный.
– Тебе Ядвига отказала?
– Не отказала… – пухлик почесал макушку. Было видно, что из тройки он менее всех горит желанием переться далеко и по холоду, поэтому ищет причины больше для самого себя. – В следующую субботу идём с ней в кино. Но пока кино, прогулки под луной… Долго!
– А ты хочешь зажать прямо сразу и что-то в неё запихнуть? Дерзай. Но если путь через кино, цветы и конфетки единственный, советую его пройти. Впрочем, твоё дело. Ключ оставьте.
После их ухода пришлось открыть форточку. Банкет на дюжину персон с непритязательной закусью оставил непередаваемый букет ароматов.
Нацепив тренировочный костюм, Егор снова поднялся на четвёртый. Заветная передача уже началась. Незнакомая ему полноватая дама, глубоко за сорок на вид, пела по-русски «Когда цвели сады».
Девушки усадили гостя на самое почётное место – на кровать Марыли прямо напротив чёрно-белого чуда советской техники. Разумеется, Настя и Варя оказались справа и слева. Егор уже не первый раз замечал взгляды, которые каждая из девушек кидала на соперницу, и откровенно сожалел, что внёс раздор.
Предлагать им шведский вариант на троих бессмысленно. Для воспитанных в СССР это слишком большой культурный шок.
– Кто это поёт? Что за зарубежная эстрада по-русски?
Варя даже отодвинулась от негодования.
– Анна Герман! Битлов знаешь, АББУ тоже, а Анну Герман нет? Она же из Польши!
– Офицеры из Западной группы советских войск говорят: курица не птица, Болгария и Польша не заграница, – он тотчас добавил: – А песня душевная, и поёт она хорошо.
Затем начал извержение «Вулкан любви» югослава Джордже Марьяновича, а Егор, воспользовавшись вулканической звуковой завесой, шепнул на ухо Насте:
– С вами хорошо. Но я хотел побыть с тобой одной.
Та ничего не ответила, но после окончания парада шлягеров социалистической эстрады под каким-то предлогом выскользнула за дверь, Егор через минуту тоже вышел.
Она ждала.
– Все парни из моей комнаты свалили, я один.
– Хорошо. Но ничего не будет.
– Правда? А я всё же рассчитываю на один комсомольский поцелуй.
Он взял её за пальцы и повёл вниз.
Глава 8
Студенты вернулись только к полудню, помятые, но вполне довольные.
– Как сходили?
– Клёво, – похвастался Гриня.
– По бабам? Гол забил?
– Сразу не удалось. Зато было много острых моментов у штрафной и отличный задел на ближайшее будущее. А ты? Скучал один?
Егору стало смешно.
– Вы меня оставили одного в свободной комнате среди десятков пьющих компаний, в которых не менее половины – девчонки… Гриня, ты себя слышишь?
Сосед, скинув пальто, наклонился над подушкой Егора.
– Рыжий недлинный волос колечком. Та, о ком я думаю?
– Считай, что зачёт по осмотру места происшествия сдал. Но ты же не будешь свистеть на каждом углу? А то пасть порву, моргалы выколю, потом занесу комсомольское взыскание в печень.
– В печень – это хорошо, – согласился Гриня, присев на свою койку. – Парни, скинемся на вечерок?
По постным лицам четверокурсников было видно: свободные ресурсы кончились. За роскошь празднования Нового года придётся расплачиваться чёрной трёхдневкой перед стипендией, когда на последней сосиске, вывешиваемой в пакете за окно на мороз для сохранности, делаются три насечки: кусок на сегодня, на завтра и на послезавтра. Подъедается хлеб, в студенческих столовках выдаваемый без счёта, надо лишь оплатить чай без сахара за одну копейку. Страждущие бесконечно бродят по этажам и заглядывают в комнаты к более запасливым: не завалялось ли там что-то. Фраза «одолжи трёху до стипендии» висит в коридорах общаги, как дым в курительной комнате.
– Я проставляю, – смилостивился Егор. – С вас – нарыть какой-то закусон и метнуться кабанчиком в гастроном. Но – вечером. Ещё дел полно.
Строго говоря, бухать в этой компании его не тянуло. Но трое парней, в принципе – неплохих, будут делить с ним кров до окончания госов. И надо как-то исправить ущерб, нанесённый их взаимоотношениям заносчивостью прежнего Егора.
Долговязый Паша недоверчиво произнёс:
– Ты тоже будешь?
– Ну, если ты надумал делить поллитровку на троих, то облом. На четверых. Да. Буду. Что смотришь? И самому правильному иногда надоедает быть правильным.
Правда, в дальнейшем он оправдал репутацию себя-прежнего, так как практически весь день провёл на койке, штудируя УК, УПК, Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу, Сборник образцов процессуальных документов. Наверное, он был единственный в общаге, кто посвятил подобным занятиям первое января. Даже те, у кого в первый будний день начиналась сессия, этим не страдали и продолжали отдыхать.
Егор пролистал конспект по криминалистике. Принципы все те же, что и в Российской Федерации, но с техническим оснащением разница в сорок лет – это пропасть. О генетическом анализе биологических образцов можно не заикаться. В лучшем случае – группа крови.