– Только если поездка длится три года, и он успеет закончить Академию.
– Слышал, что люди так меняются после клинической смерти. После экскурсии в загробный мир.
– Воскресшим покойником он не выглядит. Дерётся как вполне живой. Я пригляжу, и ты аккуратнее с ним. В крайнем случае…
– В крайнем. И лучше до него не доводить.
Что случается со штатными и нештатными сотрудниками КГБ, вынудившими руководство на крайние меры, оба знали хорошо.
Глава 9
К 3 января снег прекратился. Конечно, в Минске 1982 года и близко не было столько снегоуборочной техники, как в Москве, где изобилие осадков вызывало транспортный коллапс. По проспекту Машерова мимо общаги прополз одинокий ЗиЛ с отвалом, на тротуарах махали лопатами крепкие женщины лет за сорок, очень широкие в своих телогрейках.
Ради опыта Егор попытался последовать совету тренера и возобновить пробежки по утрам вместо поваляться. На удивление, променад дался легко, бежал с охотой, несмотря на заметённые тротуары.
В общежитии скинул кеды, повесил сушиться толстенные вязаные носки и отправился в душевую, где по утрам было свободно. Пробежка не утомила. Наоборот – добавила сил. Понимая, что не имеет смысла бесконечно мариновать себя за учебниками и кодексами, Егор поднялся на четвёртый и был вознаграждён: Настя шла по коридору.
– Занята?
– Умеренно. Послезавтра зачёт по спецкурсу, но я и так готова, – она подошла вплотную, ничуть не заботясь о неприкосновенности личного пространства. – Есть предложения?
Он бы предложил… Но сегодня Гриня энд кампани не собирались никуда надолго, в комнате постоянно тусил кто-то из них. Потом раскинули картишки и сели играть в тысячу. Конечно, вариант «свалите все на четверть часа, очень нужно» имеет право на существование, но это как-то не по-людски и неудобно перед девушкой.
– Предложения самые целомудренные, ибо комната занята. Прогуляемся? Можем в кино сходить.
– Хорошо. Жди! Зайду.
Собиралась она с реактивной скоростью и постучалась в дверь через каких-то сорок минут. На выходе из корпуса Егор спросил:
– Как ты думаешь, киоски работают? Газету бы купить с расписанием кинотеатров.
– Пошли в «Москву»! Там наверняка к Новому году что-то хорошее показывают.
Они свернули налево, к зданию самого нового в Минске кинотеатра, практически напротив Дворца спорта. Егор грустно подумал: теперь для него Москва – только эта.
Несмотря на первую половину дня, в кассе было достаточно людно. Настя угадала: к празднику привезли французскую комедию. На вечерние сеансы билеты уже были распроданы, удалось лишь купить на 14:00, и то не на лучшие места.
– У нас ещё больше часа, – прикинула Настя. – Можем прогуляться к Свислочи. Или вернуться в общагу.
– А ты завтракала? Здесь же, наверно, есть какой-то буфет.
Кофе с шоколадкой и по бутербродику каждому обошёлся дорого по студенческим меркам, но с кагэбешными рублями в кармане Егор чувствовал себя способным на широкий жест. Они расселись, сняв верхнюю одежду и повесив на спинки стульев, гардероб здесь не предусматривался.
Развернув шоколадку, Настя посмотрела вопросительно:
– Не самый деликатный вопрос… Тебе это по карману? Билеты, угощение. Шампанское на Новый год купил.
– Когда обнищаю вконец, попрошу у тебя взаймы.
Она с готовностью прыснула.
– Не всегда сразу понимаю, когда ты шутишь, а когда серьёзен.
– Пятьдесят на пятьдесят. Помнишь, ты сказала при первом знакомстве – с тобой не страшно, не пристанут, я ответил, что сам пристану, и вы решили, что я смеюсь. Пристал же. Заметь – успешно.
– Поверь, я заметила. Но вот иногда… Когда, например, ты о самых простых вещах рассуждаешь, словно с трибуны. «В свете судьбоносных решений Октябрьского 1981 года Пленума ЦК КПСС». Будто в насмешку.
– В насмешку? Среди комсомольских активистов не бывает диссидентов.
– Но ты таким тоном говоришь… А ещё когда соскакиваешь на английский. Думала, что означает слово «юзаный». Пока не догадалась, что это от глагола to use, использовать. Значит, бывший в употреблении, верно? А «тусить»? В словаре посмотрела: to sit. Значит – сидеть. То есть – идём, посидим вместе?
– Вроде того. Сам не знаю, где этих словечек нахватался. Но английский полезен. Если вылью кипяток себе на ногу, могу сказать fuck, а не такую-то маму, и получится почти интеллигентно.
Про себя он подумал, что за языком нужно следить, и словечки типа «засейвить», «абьюзить», «зашкварить», «лол», «нуб», «хейт» или «хайп» нужно выбросить даже из мыслей. А уж произнесённые вслух делают его похожим на идиота.
– Я тоже умею! Мерде! Шайзе!
– Эй, не за столом, хулиганка. Кстати, здесь чуть ли не единственное место в округе, где можно так посидеть, пусть всего лишь за бутерами и кофе, я узнавал. Это в мире загнивающего капитала, в том же Париже, кафешки на каждом углу. Знаешь… мне опять в Париж захотелось.
– Ты там был?
– Нет. Но мне в Париж хотелось и на прошлой неделе.
Теперь она смеялась откровенно, не мучая себя вопросом – он всерьёз или шутит. Лучиками солнца светились теперь не только веснушки, но и серо-зелёные глаза. А Егор чувствовал, как просто, очутившись в прошлом, казаться остроумным – просто сыпать остротами, здесь ещё не слышанными или незаезженными.
– Возьми меня с собой… помечтать о Париже.
– Так взял же. На французское кино идём, – чуть помедлив, он добавил: – Жаль, что праздники заканчиваются. Завтра становлюсь ментом. И буду пропадать дни и ночи на службе, которая опасна и трудна.
– Настоящим милиционером?
– Не совсем настоящим. Следователем. Наше начальство выдумало странную штуку. Следователи находятся в райотделах милиции, им присваивают офицерские звания милиции, они носят милицейскую форму, получают милицейскую зарплату и при этом считаются не милицией, а особой службой в МВД.
– Я, быть может, девушка тёмная и необразованная. Но если человек выглядит, как милиционер, служит, как милиционер, и у него свисток, как у милиционера, то он – милиционер. А конкретно – мент!
– Значит, ввели это странное правило люди, по сравнению с которыми ты – светило благоразумия. – Объяснение, что милиция является органом дознания, а не органом следствия, Егор пропустил. Настя не глупа, но лучше не грузить сверх меры.
– Ой, не льсти про благоразумие. Лучше скажи, ты надолго в ментовку? Наверняка же собрался расти по комсомольской линии.
– Скажу, но… Настя! Ты умеешь хранить страшные тайны?
– Не умею. Потому что мне их не доверяют. Только мелкие девчачьи секретики.
– Так тренируйся. Про интернациональный долг в Афганистане слышала?
– А ты при чём?
– Очень хочу остаться в стороне. Судя по тому, что рассказывают знающие люди, первоначальный план, скажем мягко, претерпел изменения. И ограниченный контингент советских войск разрастётся до неограниченного. Это война, детка, только её так не называют. На войне убивают. А я в армии не служил. После госов у юристов трёхмесячные сборы. Мне присвоят звание лейтенанта, командира мотострелкового взвода. И отправят в Кабул. Многие туда сами рвутся. Думаю, сознательный комсомолец Егор Евстигнеев нужен здесь, в тылу.
– И чтобы избежать призыва в армию…
– Ты догадливая. Чтобы не надели армейские погоны, цепляю милицейские. Третий вариант – КГБ, но туда не возьмут. У нас всего двое распределились с выпуска, оба – члены КПСС и женатые.
– Поэтому ты своей Татьяне торопился сделать предложение?
– Торопятся заранее, а не после распределения. Я, раз угодил в МВД, два обязательных года точно отработаю. Дальше буду смотреть. Переводом в комсомольские, партийные или советские органы. В тот же КГБ. Вдруг понравится, останусь ментом.
– Фу-у-у… Ты же интеллигентный парень!
– Как говорил один адвокат, а у него сплошь евреи в юридической консультации, я – единственный русский среди интеллигентов. Или белорус, не суть. Не хочешь быть девушкой мента?
– На два года… Это очень серьёзный срок. И серьёзные отношения. Знаешь… – она протянула руку и ухватила его за запястье. – Я ведь только сейчас почувствовала, что мы пара. Правда! Затащил в койку едва знакомую филологиню, чуть пьяную в новогоднюю ночь, пообжимались два вечера на танцах. Не подвернулась бы я, затащил бы Варю. А тут – свидание, настоящее. Спасибо тебе! Честно. Я больше года на свидания не ходила. Нет-нет, звали. И ваши юристы тоже. Поверь, я не бросаюсь на шею каждому. А что с тобой так быстро… Сама себя не узнаю.
Так все говорят. Для полного стереотипа – «ты у меня второй». Без уточнения, на каком десятке второй.
Осторожно притронувшись к чувствительному, Настя тотчас сдала назад и перевела разговор на что-то нейтральное. На советское кино, например, совершенно не подозревая, что Егор не видел большинство культовых фильмов, а обсуждать с ней «Матрицу», «Аватара» или «Джанго освобождённого» по понятным причинам не мог.
– Слушай… Если ты любишь советское кино… Есть же в Минске кинотеатр, где крутят старые ленты?
– Конечно! – она если и удивилась вопросу, то вида не подала. – Недалеко от нас, на Комсомольской. Клуб Дзержинского. У них ретроспективы каждую неделю. И советских, и старых импортных, что в «Москве» или «Октябре» давно прошли. Хватит повышенной стипендии меня сводить?
– Обижаешь…
– А ты не обижайся. У меня отец в Гродненском облисполкоме, мама работает в областном промторге, не бедствуем. Помогают. Заметил, на мне шмотки получше, чем у соседок, бабушка телевизор подарила, когда папа ей поставил цветной. Давай всё пополам? Ты за себя плати, я – за себя.
Даже в советском 1982 году встречались девушки с мышлением XXI века. Но Егор этим воспользоваться не мог.
– Спасибо за щедрое предложение, и оно по сути своей правильное. Вот только я консервативного воспитания, и мне будет неприятно, если я пригласил девушку в кино за её счёт.
Взмах рыжих ресниц. Ей, безусловно, понравилась такая постановка вопроса.