– Тоже в УВД был. Пока решили – куда меня, пока приказ оформили. Я в Центральный просился, мне к общаге ближе.
– Вот же какая неожиданность… К нам! – почему-то ухмыльнулся Вильнёв. – И что ты умеешь?
– В теории – всё. Практически – ни фига. Каждый шаг буду согласовывать и, наверное, первые недели стану больше обузой, чем помощью.
– Понимаю. Сам БГУ закончил шесть лет назад. А теперь вижу: парни из школы МВД приходят более натасканные. Им можно сразу давать дела в производство. Тебя пока обстругаем, практика и закончится.
– После сборов приду на постоянку.
– Уверен, что к нам? Вакантное место должно быть, и это начальник городского следствия решает – куда назначить.
– Понятно.
– Ни черта тебе не понятно! – Николай Александрович окончательно отодвинул объедки, демонстрируя, что новобранец испортил и настроение, и аппетит.
– Так вы объясните. Сначала – когда мне проставиться по поводу вхождения в коллектив и на какую сумму.
– А вот это – хорошо. Вдруг ты не безнадёжен?
– Проверяйте.
– Первую проверку ты завалил. Уселся на стул посреди комнаты. Это для допрашиваемых. Свои сидят или за столом, или, если зашли из другого кабинета – возле окна.
Егор пересел спиной к окну.
– Где же у вас свободный стол?
– Да вот он, слева от тебя. Но – несчастливый.
– Почему?
– За ним сидел Боровиков. Получил шестерик в плечи за взяточничество. Хотели выбросить стол на помойку и выклянчить на часовом заводе другой, но шеф сказал: пусть стоит как напоминание – чего нельзя делать и как можно поплатиться.
– Понятно. Одиннадцатая заповедь.
– Ты о чём?
Егор в который раз использовал одну из острот, в 2022 году заезженных, а сорока годами ранее – свежих. На этот раз – библейскую.
– Есть десять заповедей, переданных Господом Моисею: не убий, не укради, не возжелай жену ближнего своего и так далее. Ну а самой главной из десяти является одиннадцатая – не попадайся.
Николай Александрович посмеялся и согласился: возможно, не безнадёжен.
– Скажи, кадет, для чего ты вообще решился сначала на юрфак, потом в МВД?
– Ради быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновных и обеспечения правильного применения закона.
– Это ты прочитал на плакате над моей головой, около портрета Дзержинского. Колись, зачем на самом деле.
– Тогда мне вернуться на стул в центре, там быстрее колются?
– Не зли меня.
– Ладно, говорю как на духу. На юрфак считалось престижно. Пацан с района, золотой медалист, внук партизана. Поступил. А коль поступил – вот, доучиваюсь.
– В МВД почему?
– В армию не хочу. В Афган гребут всё больше и больше. В ГБ таких как я не берут, не член партии и не семейный, да и не тянет туда. Вы сами служили в армии?
– Нет. Военная кафедра, как у тебя.
– Так держитесь за милицию, пока не пройдёт призывной возраст.
– Держусь, спасибо за совет. Да ты, оказывается, хохмач. Знаешь такую шутку: «следователь уголовного розыска»?
– Естественно. Так говорят лохи, не понимающие, что следователи в следствии, а в розыске – опера.
– Верно мыслишь, кадет. Значит, даю тебе первое задание. Включим тебя в следственно-оперативную группу, занимающуюся делом о взрыве в гастрономе № 7 на улице Калиновского. Слышал о таком?
– Спрашиваете… Весь город гудит. Две сотни трупов!
– Четыре. Трупа четыре, а не четыре сотни. Формально – преступление раскрыто, виноват сварщик, оставивший баллон в торговом зале. А вот кто подорвал этот баллон, старательно умалчивается. Если установишь того пиротехника и раскроешь теракт, я сам побегу уговаривать городское начальство, чтоб тебя устроили в Первомайку на постоянную. А пока – идём, познакомлю с сыщиками, – он ухмыльнулся. – С первым днём службы, следователь уголовного розыска!
Глава 10
Штаб-квартира розыскников находилась на том же этаже.
– Заходи и знакомься, начальник оперативно-розыскного отделения майор Папанин, в лицо и за глаза именуемый Папанычем. Кандидат в мастера спорта по боксу и боксёр по жизни, характер у него такой, – Вильнёв указал на него ладошкой и представил нового подопечного. – А это наш засланец в оперативно-следственную группу по делу о взрыве в гастрономе, Егор Егорович Евстигнеев. Говорит – каратист.
– Практикант?
– Обижаешь? Самый что ни на есть настоящий временно исполняющий обязанности следователя следственного отделения Первомайского РОВД. Ну да, практикант.
– То есть выделили нам парня на отбибись, – хмыкнул Папаныч. – И что мне делать с этим недоразумением, Коля?
– Для начала покажите, где ближайшая стекляшка. Снабдите трёхлитровой банкой с крышкой и объясните, как ждать отстаивания пива. Насчёт недоразумения, опять обижаешь: отличник он. Видишь? При костюме, галстуке и комсомольском значке.
– Считай, у меня оргазм от восторга. Составит отличную пару Лёхе Давидовичу. Тот – разгвоздяй каких свет не видывал. Костюм на него нацепим, только укладывая в гроб. Что ни строчка в рапорте – сплошное «нарочно не придумаешь». Правда – сообразительный, знает, с какой стороны у бутерброда масло.
– Так какой службе проставлять поляну по случаю поступления в коллектив?
– Двум! – хором воскликнули оба офицера, и Папаныч, подняв грузный фюзеляж из кресла, повёл новобранца знакомиться с охламонистым коллегой.
Тот переживал состояние «после вчерашнего». Заметно, но не столь катастрофически, как старшие коллеги. Молодой организм восстанавливал себя быстро.
– Алексей! Морда опухшая, перегар… Проветрить – быстро! У вас шмонит хуже, чем в обезьяннике дежурной части. Посмотри на образцового молодого следователя. Евстигнеев Егор Егорович. Чисто выбритый, в костюмчике, белой рубашке, при галстуке. Без перегара! Хоть на витрину.
Егор, стоявший спиной к Папанычу, готов был спорить на сто баксов, что тот при последних словах или подмигнул, или ухмыльнулся. Типа: покажите лощёной болонке правду из жизни овчарок.
Дождавшись его ухода, первым делом раскрыл портфель.
– Парни! Банкета не обещаю, у меня только студенческая стипендия. Просто поправьте здоровье.
Две стеклянные бутылки по 0.5, наполненные мутноватой жидкостью, наверняка – столь же неприятной, как и опробованная в плацкарте Москва – Минск, произвели должное впечатление.
– А пацан-то с понятием. Меня, кстати, Васей зовут. Погоняло – Трамвай.
Сидевший напротив Алексея опер тщедушного телосложения извлёк из сейфа «макаров» и вместо стрельбы ловко подцепил крышечку выступом магазина. Несложно было догадаться, что это применение пистолета было гораздо более частым, нежели задуманное его конструктором.
Алексей открыл бутылку о край стола и влил в себя залпом, откинув назад голову.
– Спасибо, студент. Вовремя. Прости, что тебе не оставил. Меня просто Лёхой зови.
Егор присел на стул спиной к окну, не повторяя ошибку.
– Меня, естественно, тоже без отчества. Я на пятом курсе юрфака, на практике в следствии, временно исполняющий обязанности. Поэтому перья не распускаю. Вильнёв сказал – у вас шухер по поводу взрыва на Калиновского, в группу надо кого-то включить от отделения. Он и отправил меня, как ни черта не умеющего, чтобы не отвлекать основной состав. Опыта набираться.
– Егорка, я тебе так скажу, – Лёха утёр рот от остатков пивной пены. – Ничему ты у нас не научишься. Сыщики должны идти впереди, как разведка, а следователь протоколировать найденное, чтоб доказательства принял суд. Мы так и называем вас – машинописьки с высшим образованием. Кстати, хорошо печатаешь?
– Не знаю. Не пробовал.
Опера заржали.
– Вот этому научим без проблем, – поправил соседа Вася-Трамвай. – Будешь печатать за нас несекретные бумаги, мигом наблатыкаешься. Но на девяносто процентов наша работа секретная, и к ней ты, конечно, не допущен, штатский.
– Ежу понятно. Но, парни, я же не первый год замужем. Если есть рабочие руки, работа для них найдётся всегда.
– Само собой. Портфельчик вместительный?
Лёха взял пустую пивную бутылку, вторую у Василия, а затем открыл платяной шкаф, в котором обнаружилась некоторая коллекция стеклотары – пивной, водочной и из-под дешёвого плодового вина.
– Нужно сдать в ближайшем пункте и на вырученный капитал купить бутылку водки, – догадался Егор. – Запросто, с меня корона не упадёт. Только время ещё – начало третьего. Поговорим сначала о деле, идёт?
– О, товарищ не понимает, – протянул Василий. – Думает, мы здесь только водку пьянствуем, и уже в начале третьего трубы горят, ждут продолжения банкета. Скажи, студент, ты на Новый год хорошо отдохнул?
– Грех жаловаться.
– Так и мы не жалуемся. Вот только отдохнуть нам дали всего ничего. Со второго января – на службу. Установили и опросили практически всех, кто тёрся рядом с грёбаным гастрономом. Больше двухсот человек! И вот только теперь начальство намекнуло: можно не напрягаться. Ни хрена полезного не нашли. Зато бумаги исписали – любому проверяющему есть что показать. Дальше выделяются двое молодых – Лёха, а теперь ещё и ты. Будете изображать, что розыск продолжается. Хоть все следы, если они и были, давно остыли или затоптаны. Так, Лёха?
– Добавь, Вась, что до сегодняшнего дня городское руководство и КГБ гадили нам на мозги: ищите и находите. После дня походов по квартирам, когда во рту сухо, руки болят от писанины, и вообще тошно, потому что из каждой второй квартиры нас посылают на, приходишь в РОВД, чтоб отчитаться Папанычу за весь день и вечер, а после должен выпить хотя бы сто грамм. Не примешь – сойдёшь с ума, застрелишься или пальнёшь в какую-то тупую заявительницу, потому что расследуешь убийство с четырьмя трупами, а она требует, чтоб уголовный розыск искал её мопса, типа похищенного, на самом деле сбежавшего.
– Картина ясна, – Егор почесал затылок в ёжике коротко стриженных волос. – Парни… я ничего нового не придумаю. И вы точно куда опытнее меня. Но есть предположение, что вы, задолбанные бессмысленной беготнёй, могли упустить что-то важное, если глянуть в целом. Предложение такое: Алексей… Прости, Лёха. Предлагаю так. Раз мне вместе с тобой изображать видимость движухи, расскажи спокойно и предметно, что там произошло и что реально известно. Потом лечу за водкой, как обещал.