хлился.
– Пока только поверху зацепил. Но сразу очевидно: там оборачивается сплошной левак. Бригада ОБХСС могла бы накрыть это гнездо, изъять приходные документы, сделать переучёт, мало бы не показалось.
– И потом получить по шапке от горкомовского и обкомовского начальства, чьи жёны одеваются в «Верасе», не довольствуясь «Берёзкой» и другими спецмагазинами… Егор, как ты не поймёшь, гниль в МВД исходит с головы – от министра Щёлокова.
– А вы? Не можете навести порядок?
– Что – мы? Наше управление уполномочено заниматься только валютными операциями в крупных размерах. Пойми, в КГБ БССР нет структуры, отвечающей ни за борьбу с террористами, ни с экономическими преступлениями. Экономика отдана обэхээссникам, сам видишь, с каким результатом. А террористов в Белоруссии нет. И мы, и «пятак» твоего прежнего куратора Образцова ориентированы на шпионаж и на идеологические диверсии. Как только окончательно выяснится, что политического следа в том взрыве нет, мы отойдём в сторону, прокуратура замылит дело окончательно. Поэтому твои бытовые версии так интересны. Хотя бы как основание нам не вмешиваться.
– Их всё больше, Виктор Васильевич. Если не убить, то припугнуть Бекетова могли поставщики. Те же грузины – всё ли хорошо у «Вераса» с расчётами за товар? И с тёлками Бекетова надо проверить. Он меняет секретаршу раз в год, одевает её как куклу, даёт служебное авто в пользование. Надоела – следующую. А женщины, которых имеют на работе, вдруг захотят претензии выкатить. Как удобно, когда овдовел, заявить: ты меня год матросил, теперь свободен, жениться не хошь?
– Прямо шекспировские страсти.
– Вы бы видели заведующую комиссионкой. Золотом увешана, как ёлка шарами. Там крутятся серьёзные деньги. И взять за яйца управляющего денежными потоками – дело выгодное, заманчивое.
Взвесив предположение, Сазонов пришёл к логичному заключению:
– Тогда самая вероятная злоумышленница – эта ваша Инга.
– Она клялась в кабинете заведующей, что ей до смерти надоели липкие лапы Бекетова, она спит и видит окончание контракта. Но могла и наврать. Не знаю наверняка, но учту при следующей встрече, что она – предполагаемая убийца.
– Когда же встреча?
– Сейчас от вас наберу и попробую договориться. И, кстати, про билеты на Сатиру – на завтра или послезавтра возможно?
– Что же не сегодня?
– Давно вы, Виктор Васильевич, за девушками не ухаживали, – нагловато улыбнулся Егор. – Спешка вредна. Вот смотрите. Я куртку с джинсами выкупил, сразу к Инге не побежал. С вами пообщались. Часа полтора прошло. Теперь самое время. Позже нельзя – приедет её босс, она будет нервничать, что Бекетов услышит. А рандеву не раньше, чем на завтра.
– Звони, хитрец.
Сазонов повернул к нему телефон, а затем раскрыл городской телефонный справочник на странице, где телефоны «Вераса» были подчёркнуты карандашом.
Егор постарался не подать виду, до какой степени ему по-прежнему непривычно крутить пальцем телефонный диск. Скорее бы уже кнопочные появились, Бог с ними, с тачскринами…
– Инга Павловна? Это Егор. Хотел ещё раз поблагодарить… Вам удобно разговаривать? Спасибо, я быстро. Не будет ли наглостью с моей стороны предложить ответную любезность? Московский Театр Сатиры приехал, тут на управление юстиции дали билеты… Завтра – «Женитьба Фигаро», представляете, там – Гафт, Миронов, Шарыкина, Ширвиндт… Нет? Тогда девятого – «Маленькие комедии большого дома»… Отлично! Я накануне позвоню. Но ведь выходной – суббота. Да, записываю домашний… Жду встречи, Инга Павловна, – вернув трубку на рычаг, он поднял глаза на подполковника, лукаво улыбнувшись. – И, если не сложно, на сегодня тоже два. «Таблетку под язык».
– Тоже – оперативная надобность?
– Честно? Нет. Своей девушке обещал сюрприз, в честь Рождества Христова. Поможете?
– Рождества?! – Виктор Васильевич изумлённо покачал головой. – Самая необычная мотивация за годы моей службы. Ладно, нахал. Помогу. Конспиративная квартира для личных встреч ещё не нужна?
– Нет. Инга какое-то время будет строить недотрогу. А в общежитии мне хватает укромных уголков.
– Твоё дело. До вечера времени много, хотел тебе ещё кое-что рассказать.
– Весь внимание.
– Первое. Помнишь, ты просил выяснить обстоятельства взлома сберкассы?
– Конечно.
Сазонов бросил перед Егором на стол машинописный листок, озаглавленный «Справка по уголовному делу».
Изучая её, тот вспомнил детскую игру «холодно-горячо». С бумаги дыхнуло не просто тёплым – жарким.
Судимый за грабёж Игорь Павлович Томашевич, 1958 года рождения, уроженец райцентра Поставы Витебской области, совершивший побег из-под стражи в пересыльной тюрьме, действуя по предварительному сговору с соучастником Альбертом Яновичем Герасимёнком, организовал нападение на сберкассу с применением самодельного взрывного устройства (у Егора прыгнуло сердце при чтении этих слов) для разрушения замков входной двери, проникновения в хранилище и взлома сейфа. В процессе задержания Томашевич и Герасимёнок получили пулевые ранения. Герасимёнок остался на месте и получил медицинскую помощь. Томашевичу удалось скрыться вместе с похищенными деньгами.
– Его тело нашли около кольцевой через сутки, – дополнил Сазонов. – Без денег. В Советском считают, что он дошёл до кольцевой пешком, упал от потери крови и замёрз насмерть. Деньги с трупа забрали случайные прохожие, кому-то повезло.
– Должна была остаться дорожка следов в виде капель крови.
– Должна. Но её никто не искал. Снег, лёгкая метель. Дальше место происшествия затоптало стадо слонов – милиция и прокуратура. Как обычно. Мы с тобой можем подозревать, что Томашевич встретился с сообщником «Икс», передал ему деньги. А тот вместо оказания помощи завёз его, теряющего сознание, и выбросил в безлюдном месте на верную смерть. Занесло бы сильнее – труп обнаружился бы лишь по весне, где-нибудь в марте.
– Соответственно, «Икс» подорвал ацетилен в гастрономе, чтобы отвлечь милицию.
– Именно! Но взорвал поздно. Машину охраны диспетчер направил на помощь в оцепление вокруг места взрыва в Первомайском. Когда те, не доехав до Калиновского, метнулись назад на сработку в сберкассе, Томашевич с Герасимёнком уже грузились в УАЗ-469, загримированный под милицейский. Имели все шансы уйти, если бы охрана разворачивалась не у Волгоградской, а на несколько кварталов дальше.
– Что говорит Герасимёнок?
– Много, но ничего толком. Как водится, всё валит на покойника. Единственная полезная информация: Томашевич снимал у кого-то гараж около Восточного кладбища. Кстати, от того массива гаражей до гастронома на Калиновского, 46 – десять минут ходьбы. Юрисдикция твоих милицейских друзей.
– Думаю, сторожа опознают Томашевича по фото и покажут гараж.
– Дерзай, Егор. Из Советского РОВД этим точно не будут заниматься. У них преступление раскрыто, один злодей в клетке, другой – в морге, а что украденное не нашли – так не судьба. Малоразвитые внуки Дзержинского…
– Простите?
– У нас так МВД расшифровывают – малоразвитые внуки Дзержинского. Не все там тупые и безнадёжные, но они рабы системы, заданной Москвой.
– Понятно. Я поговорю с операми. Набросают какой-нибудь рапорт, что есть негласная информация о хранении в гараже Томашевича ящика с героином, возьмут постановление на обыск. Или попросту взломают, с них станется.
– Это ещё не всё, Егор. Сварщик, взятый под стражу за нарушение техники безопасности, даёт мутные показания, почему вовремя не убрал баллоны.
– Знаю. Я читал протокол.
– А я тебе скажу то, чего в протоколе нет. И следователь прокуратуры тебе наверняка не сказал, потому что ты пришёл к нему по звонку из РОВД. Так вот, сварщика просил помочь его старый друг-собутыльник. Наш хотел забрать баллоны и горелку из гастронома, но тот сказал – у меня всё жэковское есть. Вот они и варили весь день накануне взрыва. Угадай – что.
– Даже не буду пытаться.
– Зря. У тебя проскальзывают замечательные догадки.
– Пас.
– Они переваривали решётки опорного пункта милиции на Востоке-1.
– Там, где ошиваются привлечённые к расследованию капитан Говорков и лейтенант Давидович, – хмыкнул Егор. – Оба были у гастронома в момент взрыва. Но болтались на районе до полуночи, Томашевич никому из них не мог позвонить, что лежу на деньгах, истекаю кровью…
– Конечно, их причастность маловероятна. Просто учти, парень. Верить нельзя никому, тем более – твоим новым приятелям-ментам. Мне верить можно[11].
– Надеюсь… Раз так… Виктор Васильевич! Как мне перевестись в вашу контору? Пусть не во второй главк, так хотя бы в пятак? Не хочу провести жизнь, расследуя преступную ненарезку огурца.
– Твой лимит просьб и моей доброты на сегодня исчерпан билетами в театр. Раскроем взрыв в гастрономе – поговорим серьёзнее. И так ты на связи уже не в пятаке, а в контрразведке… – он набросал на листке бумаги короткую записку. – Дуй в кассы драмтеатра имени Горького, спроси Валентину Игоревну, отдашь эту записку.
Выходя из касс клуба Дзержинского, Егор с чувством лёгкого превосходства посмотрел афишу, обещавшую показ «Бриллиантовой руки». Сюда бы он повёл Настю, не подвернись более интересного варианта. Московский Театр Сатиры был неизмеримо круче, чем ретрокино.
Выспросив у прохожих дорогу на Володарского, где находился драмтеатр, предоставивший сцену московским гастролёрам, Егор заскочил в телефонную будку и скормил автомату две копейки.
– Милиция, Давидович! – фыркнуло из холодной трубы.
– Лёха, выгорело. В субботу у меня с ней свиданка. Хороша работа в уголовном розыске! Мне у вас начинает нравиться.
– Нас в сто раз чаще имеют, чем мы – секретарш из торговли. Узнал чо полезное?
– Не торопи. Сначала надо расколоть на чистосердечный секс, только потом – на чистосердечное признание. А пока я тебе другое предложу. Умеешь гаражи взламывать?