– Мне нужны фамилия, имя и, возможно, кличка. Если он вхож в какую-то московскую преступную группировку, они под наблюдением. Знаешь, наверное, что очень многие московские воры в законе – грузины?
– Не интересовался.
– А устойчивая вооружённая преступная группировка, в просторечии именуемая бандой, уже входит в компетенцию КГБ. Поэтому наши следят, чтобы кавказские шайки знали берега, и учитывают их состав поимённо.
– В понедельник займусь грузином. Последнее, что хотел спросить: в гараже улов богатый?
Сазонов иронично приподнял бровь.
– Ты, конечно, агент не бесполезный. Но порой меня занимает вопрос: понимаешь ли своё место? Ты сам назначаешь мне встречу, определяя место и время. Заставляешь рапортовать о ходе следствия по другим направлениям, хоть сам официально включён в оперативно-следственную группу и имеешь доступ к уголовному делу. Корона голову не жмёт?
– Вот сейчас обидно было, Виктор Васильевич. Я ни вас, ни Образцова ни о чём таком не просил раньше, пока не начал подкатывать к секретарше Бекетова. Даже запрос в Советский по делу Томашевича сам отправить не могу!
– Значит, скорее отрабатывай гражданку Дауканте и переключайся на другие направления.
– С 1 февраля она будет бесполезна для расследования. Позвольте повторить вопрос: что в гараже? Мы там всего минуту пробыли.
О том, что Лёха без зазрения совести спёр осциллограф, в принципе – вещдок, годный для настройки дистанционно управляемого взрывного оборудования, он, естественно, смолчал.
– Если бы закурили, взлетели бы на воздух вместе с двумя соседними гаражами. Заключения экспертизы пока ещё нет, но, по предварительным данным, там найдены компоненты для обоих взрывных устройств, использованных и в сберкассе на Якуба Коласа, и на Калиновского.
– И вы молчите… Дела будут объединены?
– Пока нет. Но версия, что ЧП в гастрономе организовано для отвлечения внимания от ограбления сберкассы, получила подкрепление. Соответственно, связанное с Бекетовым и развединформация от Дауканте отходят на второй план.
– Прекратить?
– Ни в коем случае. Пока проверяем все версии, включая несчастную секретаршину любовь. Знай, не всё должно оканчиваться судом и тюрьмой. Если раскроем, как через грузинский товар и через Белоруссию получает финансирование московская преступная группировка, это тоже результат. Каждый отражается в личном деле внештатного сотрудника. Трудись, зачтётся.
С этим напутствием за плечами Егор попрощался с каменным Дзержинским в фойе и вышел на улицу, встретившую зимним солнцем.
Как ни сложно, расследование всё же продвигалось вперёд. И он реально был полезен. Не для этого ли его какая-та высшая сила отправила в эпоху развитого социализма?
Глава 14
В понедельник Егор выждал до одиннадцати и позвонил Инге домой. Выслушав длинные гудки, перезвонил на рабочий.
– Привет. Есть важные новости. Хорошие и не очень.
– Да, – ответила она односложно.
– Понимаю. Неудобно говорить. Повторю через час.
Чтобы находиться ближе к месту событий, он накручивал диск из прокуратуры, из кабинета Андрея Трунова.
Тот не выразил никакого удовольствия от увеличения числа версий, предполагающих покушение на Бекетова. Результат обыска в гараже и сколько-нибудь вразумительная теория о взрыве для отвлечения внимания от ограбления сберкассы его вполне устраивали. На возражение, что где-то шатается ещё один сообщник, подорвавший заряд, пока Томашевич и Герасимёнок находились в километрах от гастронома, Трунов отмахнулся:
– Там запросто мог быть и часовой механизм. Самодельные электронные часы, принятые за приёмник.
Наверное, начинка часов и приёмника отличается сильно. Егор как не специалист в электронике в дискуссию не полез.
– Всё же дай поручение розыску перешерстить личные дела уволенных.
– У тебя чуйка, что там может находиться что-то важное?
– Ну не подвела же она меня, когда предложил сопоставить сберкассу и гастроном.
– Ладно. Но давай так. Оформляю поручением, протокол выемки и прочую хренотень пишите сами, отдадите мне всё разжёванное и разложенное по полкам. Идёт?
– Замётано.
Получив поручение, бережно завёрнутое в газету «Правда», чтоб не размокло, если пойдёт снег, Егор позвонил Давидовичу и попросил его пройтись к хозмагу «Тысяча мелочей». Там они встретились через четверть часа – между столбиками из сложенных оцинкованных тазиков.
Прочитав прокурорскую бумагу, Лёха приуныл.
– Не стать тебе нормальным ментом, парень. Знаешь, почему? Если не считать ОБХСС, где сами ищут работу, во всех других службах работа сама ищет нас и находит. Её всегда гораздо больше, чем живой человек может переварить за шестидесяти- или даже семидесятичасовую рабочую неделю. У меня почти каждый день падают заявления о какой-то краже. Раскрывается… ну, может, одна из трёх. Остальные прячу, пишу дурацкие постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Что не удаётся спрятать – возбуждается. Ты же почти не знаком со следственным отделением? Там такой Девочкин трудится, на год раньше тебя учился на юрфаке. У него тридцать или сорок уголовных дел в производстве. И в каждое он должен регулярно подшивать бумажки, изображая движение. Я в свою оперативную кухню складываю – те же самые пустышки, но с грифом «секретно».
– Предлагаешь не делать ничего?
– Наоборот – предлагаю работать. Но с толком. Если с «Жигулей» сняли ветровое стекло, надо не это стекло искать, а ловить банду, промышляющую стёклами по всему Минску. Поймав – проверять на причастность к каждому конкретному случаю. Если на месте происшествия нет следа, ведущего к злодею, что-то там расследовать бесполезно. Надо только зафиксировать всё. Но никто банды не ловит. Все сидят до ночи по кабинетам и стряпают фуфельные бумажки. Потому что, как говорит Папаныч, чем больше извели бумаги, тем чище жопа. Ты сам один систему не переломишь.
– Лёха, здесь есть след. Интересный. Кстати, ты сам бы Ингу не прочь?
– Не дразни.
– Тебе нравятся девки на вкус Бекетова, неплохие, правда? Нужно пощупать его бывших секретарш. Одна пару лет назад выкатывала ему претензии. Всего-то делов на пару часов. Бери постановление на выемку и дуй в управление торговли. Можешь и тамошним глазки строить, свиданку набить. Главное, найди секретаршу «Вераса», уволенную до истечения годового трудового договора где-то в восьмидесятом. Заодно и других уволенных прогляди.
– Кого он ещё мог против шерсти погладить?
– Любого, – отрезал Егор, вспомнив избитое лицо Инги.
Так и не прикупив тазик, он поехал на Калиновского. Издалека увидел: у столбика, где с Лёхой караулили Ингу, белая «шестёрка» отсутствовала.
Отсчитав час с первого звонка, снова набрал из автомата.
– Теперь удобно?
– Да.
– Когда освободишься?
– Шеф в два часа уезжает в Москву на своей машине. Тогда я свободна.
– Давай встретимся в три. Мне десять минут нужно, чтоб рассказать главное.
– По телефону никак?
– Такие вещи по телефону не говорят.
Она приглушила голос. Похоже, прикрыла трубку ладонью.
– Дом знаешь. Шестнадцатая квартира. Дверь не будет заперта.
Гудки.
Посмотрев на дешёвые наручные часы «Луч», оставшиеся от предшественника, он прикинул, что в его распоряжении ещё минимум пара часов. Как их потратить с пользой? Не замёрзнув?
Его слуха коснулся тонкий звук авиамодельного моторчика. Доносился он со стороны улицы Калиновского. Ноги будто сами понесли в эту сторону.
За дорогой раскинулся пустырь под линией электропередач, дальше распластался легкоатлетический комплекс «Трудовые резервы». Егор слышал о нём – там несколько раз проходили соревнования по карате. Сам не бывал. По крайней мере, при новом хозяине организма.
Звук моторчика тянулся из большой круглой клетки, там кто-то гонял кордовую модель на привязи. Затем к нему прибавился похожий.
Ещё через минуту маленький красный самолётик поднялся над спорткомплексом и принялся выписывать пилотажные фигуры. В 2022 году его бы назвали дроном. Здесь, наверное, просто – радиоуправляемая авиамодель.
Егор бросился через пустырь, пытаясь скорей перехватить оператора дрона, пока в самолёте не кончился бензин, вынуждая к посадке. Успел. Игрушечная машинка выровнялась над расчищенной от снега дорожкой, звон мотора утих, и спланировала на асфальт, пробежав десяток метров.
Мужчина, орудовавший пультом с длинной антенной, ничуть не походил на ребёнка, забавляющегося с игрушкой. На вид ему было не менее тридцати, несколько старила шкиперская борода. Несмотря на лёгкий морозец, он щеголял в обычном тренировочном костюме и кедах.
– Здравствуйте. Я из Первомайского райотдела милиции. Хочу задать вам пару вопросов.
Бородач подхватил модель на руки без видимых усилий, хоть размах крыла был довольно велик – не менее полутора метров.
– Запросто. Но только давайте пройдём в мастерскую. Здесь задубею.
Они миновали клетуху, где нарезали круги теперь уже два самолётика с длинными лентами, привязанными к хвосту. Как объяснил авиамоделист, пацаны, управлявшие ими, вели воздушный бой. Задача – срубить винтом ленту противника. И не запутаться тонкими металлическими проволоками, идущими от рукояти управления к крылу самолёта.
– По крайней мере, не бьют друг дружку ногами по голове.
Мужчина притормозил.
– Ну конечно! Я вас вспомнил. Чёрный пояс по карате. У нас выступали осенью. Вот только как зовут…
– Егор. Всё верно. Я – студент пятого курса, здесь на практике. Нужно уточнить одну деталь.
– Меня – Валентин. Проходите.
Он пропустил гостя вперёд в тепло натопленную мастерскую, сам шагнул следом.
Вместо расспросов Егор принялся рассматривать авиамодели. Они заполнили потолок, подвешенные на лесках, и стеллажи.
Некоторые были условные – палка фюзеляжа с прямоугольным крылом, моторчиком с винтом на одном конце и примитивным хвостовым оперением на другом. Другие, как только что летавший, полностью повторяли очертания и раскраску настоящих самолётов, только уменьшенных раз в десять.