Попрощавшись со следователями, он шёл на остановку троллейбуса и заметил в себе желание крутить головой, отмечая подозрительных людей и подозрительные машины.
Глава 5
Элеонора уже смыла косметику и переоделась в обычный спортивный костюм, выйдя из режима непрерывного ожидания Бекетова в секс-готовности № 1.
— Егор? Заходи. Я волновалась целый день, почему не звонил.
— Только из-за того, что не звонил?
Он разделся и разулся.
— Нет! С самого утра припёрлись четверо. Не представились, не предъявили удостоверения, но вели себя как властелины мира. Я отнекивалась, но Прокофьевна…
— Знаю. Мне рассказал один из «властителей мира», когда нашёл меня по её наводке. Налей чаю горячего, посекретничаем.
— Идём на кухню. Рассказывай!
Он сполоснул руки над раковиной. Конечно, кухонная мебель и посуда здесь были на два порядка роскошнее, чем в логове Пантелеича. Как только Гиви, человек не бедный, наверняка привычный к комфорту, терпел неудобства в той съёмной квартире?
— Много не расскажу, только главное. Бекетов пользовался поддержкой очень влиятельных людей. Он исчез, те уверены, что совсем. И нервничают.
— Сильно нервничают?
— Самого нервного пришлось отправить к доктору — вправлять конечности. Немного погорячился, со мной бывает. Не волнуйся! Выздоровеет. Проблема в другом. Пока они крышевали Бекетова, прикрывали и «Верас». Сейчас вы голые как попа новорождённого младенца. Скоро набегут шакалы, в первую очередь — ОБХСС. Ваши левые схемы с реализацией грузинского левака из Москвы, художества с золотом и прочие нетрудовые доходы давно взяты на карандаш. А мясо? Я видел у вас в гастрономе. По госцене лежат одни кости, срезанное с них продаётся рядом в ларьке «Потребкооперация» по удвоенной цене. Опера ждут только команды «фас».
— Валентина Ивановна сегодня это почувствовала. Она — заместительница Бекетова. Начала дёргаться, потом распоряжаться. Наорала на меня, грозилась уволить.
— А ты?
— Пообещала переспать с директором торга, чтоб он уволил её.
— Эля, ты — прелесть!
— Правда? Что же ты не замечаешь? Кстати, если списали Бекетова со счетов, я — свободна.
— Кого мне уволить или убить, если ты переспишь со мной? Чай обещанный поставь, кстати.
— С тобой — по-дружески. За так. Или мне одеть шпильки, прозрачную ночнушку, намазать свисток?
— Да ты и в спортивном прикиде сексуальнее девяноста девяти процентов виденных мной девушек. Один процент оставим Голливуду. Пойми. Ты сама сказала: по-дружески. А друзей не трахают. Если я сплю с девушкой, то это уже — отношения, а не дружба. Не поверишь, мужчины очень привязываются к дамам, оказавшись с ними в постели.
— Правда?
Она нагнулась к Егору, рассевшемуся на кухонном стуле, и принялась поглаживать его по джинсам, медленно и настойчиво наращивая напор. Не могла не почувствовать, какое напряжение возникло под джинсовой тканью.
Он вытерпел с минуту, откровенно получая удовольствие. Потом перехватил её кисть и убрал от себя.
— Сейчас штаны испачкаю, не надо. Лучше налей чаю, и поговорим за жизнь.
— Я уж думала, ты — педик. Нет, возбуждаешься как нормальный. Чуть джинсы не порвались. Ну и сила воли у тебя!
— Эля, не спеши. Ещё в прошлый раз просил. Сейчас… успокоюсь немного.
Она действительно сделала чай и поставила вазочку с печеньками.
— Что ты хотел обсудить?
— Ты достаточно освоилась и, наверно, ответишь на вопрос: все процессы отлажены, без Бекетова работают?
— Большей частью — да. Знаем, где товар получать, как рассчитываться. Конечно, возникают проблемы, но тут же решаемые.
— Эта Валентина Ивановна — толковая?
— Вполне. Только стерва редкостная, хуже меня.
Егор чуть чаем не поперхнулся от такой оценки.
— Замечательная характеристика. Короче, идея такая. Я предлагаю очень высокому человеку взять «Верас» под крыло. Если согласится, подчёркиваю — если, твоя Валентина Ивановна должна будет исполнять все его приказания. Нет, спать с ним не обязательно, ни ей, ни тебе. Сохранишь ту же работу, квартиру, служебную машину, зарплату по ведомости и левую тоже.
— Квартира принадлежит кому-то из родственников Бекетова.
— Которому проще платить рублей шестьдесят в месяц и не выселяться.
— А секс-услуги… Поверь, я — не проститутка. Жить с определённым мужчиной, одиноким, пусть за деньги, это совсем не то, что давать направо и налево. Хотя он предупреждал, что может потребовать извращений. Например — дать снотворное и поиметь безжизненное тело, — Элеонора подпёрла подбородок ладошкой. Она сидела напротив через стол, больше не приставая с фривольными подкатами. — В общем, твоё предложение супер. В чём подвох?
— Не знаю. Это только на словах всё просто. Начнём с того, что высокий человек может меня не послушать. Что выплывут обстоятельства, с которыми справлялся только Бекетов. Вот так, на кухне и за чаем, я не в состоянии просчитать игру на десять ходов вперёд. Но надеюсь, что получится. Ты же меня поддержишь? Спасибо за чай.
Он поднялся.
Элеонора стремительно шагнула навстречу и обвила руками его шею. Но не тёрлась, не приставала с поцелуями.
— Если у тебя есть такой хороший друг, то никакой любовник не нужен.
— Ты пока подумай, куда сплавить Прокофьевну и кого поставить на её место. Она запросто навлечёт на вас массу неприятностей.
— Если тебе что-то надо из её товаров, я принесу. Выбирай и меряй здесь. Понравится — заберёшь.
— Если есть такая хорошая подруга, особенно в торговле, то любовница… Нет, всё равно нужна.
Он ушёл от Элеоноры, посмеиваясь. Если отбросить чистоплюйство и забыть, что та была готова сожительствовать с Бекетовым за деньги или решать вопросы в торге через трахен-трахен, вполне неплохая девушка, а что без комплексов — это её выбор.
Вот только поглаживание через штаны не прошло бесследно, там осталась тяжесть. Раз предоставлен свободный график, честнее всего сгонять в Гродно на денёк. Если Настя сумеет найти, где уединиться.
Вдруг благостные мысли, перемешанные с эротическими фантазиями, словно ледяным ветром сдуло.
«Дать снотворное и поиметь безжизненное тело».
Тут у убийцы два варианта. Отмерять гораздо больше снотворного. Или дождаться, когда жертва уснёт, а потом закачать принудительно раствор снотворного в смертельной дозе. Человек склонен к рефлекторным глотательным движениям. Пока жив.
Теперь понятно, как Бекетов убил Ингу. Не исключено, что опробованный сценарий ждал и Элеонору. Потом — следующую девицу. Безнаказанно.
А ГРУшники сдували пылинки с этой гниды в страхе, что Бекетов раскроет их неблаговидные делишки.
Хрупкую конструкцию круговой поруки Егор разрушил. Лично. Если бы не вмешался, Бекетов продолжал бы рулить «Верасом» и менять секретарш, три грузинских брата считать денежки, а московские разведчики спокойно ждать, когда компромат устареет и утратит токсичность.
Если правда раскроется во всех неприглядных деталях, а угроза Бекетова реализуется и разразится международный скандал, Егора будут заинтересованы порвать на молекулы КГБ, ГРУ и грузинские воры в законе.
Интересно, что с момента попадания в СССР прошло каких-то двадцать восемь суток. Что он натворит за год? Спровоцирует ядерный конфликт с США?
В восемь утра разбудил телефонный звонок. После треволнений понедельника Егор надеялся воспользоваться либерализмом Сахарца, не спешить в РОВД к девяти и выспаться, потом совершить пробежку…
У Сазонова было иное мнение.
— Через десять минут машина будет у твоего подъезда. Не задерживайся.
Поминая ласковыми материнскими словами государственную безопасность и людей, её охраняющих, Егор успел только одеться и умыться. Всё равно получил упрёк от Аркадия за опоздание.
— Что за спешка?
— Обменяем тебя и Максимова на задержанных ГРУшниками агентов КГБ.
— Лучше тебя менять, ты менее ценный. А если серьёзно?
Гэбист вырулил из двора, а Егор вдруг подумал, что ему последнее время не нравится ездить в чёрных «Волгах». Особенно с кузовом «универсал».
— Москвичи подвалили к нам целой толпой. Пытаются договориться. Прилетел кое-кто из нашего начальства.
— Дай угадаю. Добытое мной признание легло на стол Андропову, и тот поставил на уши Политбюро?
Аркадий провёл рукой в перчатке по глазам, как будто отгоняя наваждение.
— Даже представить не могу, как мой начальник тебя терпит. Потребуй ещё, чтоб ту бумагу обсудили на Генеральной ассамблее ООН.
— Не хочешь говорить — не надо. Подремлю.
— Ладно. Кое-что могу сказать. Старлей, которого ты сунул мордой в дверь, сильно порезал шею битым стеклом. Машину нашли на Варвашени, около военного госпиталя. Салон залит кровью так, словно свинью кололи.
— Жива свинья?
— Спасли. Зашили, донорской кровушки закачали. Уже у нас сидит, хоть военные едва не забаррикадировались в его палате. Признался. Заметь — обошлись без твоих варварских методов. Двое других исчезли. Предположительно, их укрыла разведка Белорусского военного округа. Солидарность, знаешь ли.
— А мы разве не защитили бы гэбиста, попади он в переплёт?
— Защитили. Но ты — внештатник. Не торопись говорить «мы».
— Ладно. Какое я отношение имею к толпе? Нужно выломать конечность какому-нибудь армейскому генералу?
— Сазонов просто хочет иметь тебя под рукой.
На Комсомольской это сидение «под рукой» вылилось в два часа бесцельного ожидания в отдельном кабинете без телефонов. И без мобильного телефона с интернетом, позволившего бы скоротать их не напрягаясь.
Наконец, тот же самый Аркадий привёл его к начальнику.
Там на стульях для посетителей расположился высокий худой мужчина в штатском с глубокими залысинами на узком черепе, какой-то сжатый по горизонтали по сравнению с массивным хозяином кабинета. Судя по властному выражению лица, московский гость даже в бане чувствовал себя генералом. Но не таким благодушным, как в «Особенностях национальной охоты».