— Боится, что его призовут в армию и отправят в действующую часть?
Мама кивнула, а Егор подумал, что в этом проявилась странная ирония судьбы, только без лёгкого пара — пацан был готов на что угодно, лишь бы не загреметь в Афганистан, но перенёсся в постсоветскую Россию, как раз накануне 24 февраля 2022 года. Если этот комсомольский стукач и трус не изменился в своей внутренней сути, ох как ему неуютно в ожидании повестки из военкомата…
— Вы думаете, будет мобилизация? Егор срочную не служил. Говорят — срочники тоже попадают туда.
— Пока о всеобщей мобилизации речи нет. Но вы не по адресу спрашиваете. Если обратили внимание, я из Республики Беларусь и не в курсе всех подробностей происходящего в России.
— Простите.
Очевидно, перманентное беспокойство за судьбу сына снова вытеснило некоторый всплеск эмоций из-за новости об усопшем. Как же она любила его… Меня… В общем, любила своё чадо, думал Егор. Он никогда в этом не сомневался.
— Вернёмся к прежней теме. Вытащить весь вклад вашего супруга в белорусское предприятие невозможно. Я не хочу и не могу нарушать законы. Вот всё, что удалось. Сколько сейчас доллар к вашему рублю? Сто пятьдесят?
— Говорят, теперь дешевле чем за двести не купишь.
— Какие будут курсы, не знаю. Отдаю как есть.
Следующий конверт с шестьюдесятью тысячами долларов был более широкий и пухлый, чем с фото. В нынешних условиях, когда рубль рухнул вдвое или втрое, хотелось надеяться — временно, это была очень приличная сумма. В глазах женщины мерцал вопрос: в чём подвох?
Она предложила чаю. По случаю воскресенья никуда не спешила. Егор намеревался отказаться, поскольку не планировал общение с собой молодым. Не успел.
Хлопнула дверь, распаренный и потный бегун скинул куртку и принялся развязывать кроссовки.
— Егор, познакомься. Наш родственник, приехал из Белоруссии. Вам, возможно, найдётся о чём поговорить. Он тоже юрист. Целый генерал.
— Да, мама…
В глазах, столько раз виденных в зеркале, мелькнуло понимание и проблески паники.
В комнате молодого человека… или в его комнате… тут понятия перемешались… В общем, в спальне царили потрясающие чистота и порядок. Конечно, мама прибирала, но заметно было, что в жилище вселился аккуратист-фанатик. Тот, что в общежитии № 4 тщательно наглаживал бедняцкий костюм с комсомольским значком на лацкане.
— Позволь представиться. Егор Егорович Евстигнеев, 1960 года рождения, уроженец города Речица Гомельской области.
Парень в спортивке плотно прикрыл дверь.
— Ты — это…
— Ты — это я. А я — это ты. Привет. Ну и как тебе 2022 год?
— Потрясно… Но что это было? Каким образом?
— Понятия не имею. Точно так же, как и ты. Шёл в библиотеку. Та, что в прежнем времени называлась Ленинской. Выскочил неожиданно на боковую улицу, назад хода нет, на плакате — Брежнев с плаката поздравляет москвичей с Новым годом, а на мне надето уродское пальто, не годное даже на подстилку собаке.
— А я вселился в хилого дрыща! — возмущённо возразил второй Егор.
— Благодари не меня, а кого-то, кто решил нас поменять. Думаешь, я купался в восторге, провалившись в старину без интернета и мобильников, понятия не имея, кем был до того, кто мои соседи по общаге и по курсу, вообще — как прожить на нищенскую стипендию? Ты-то здесь ни в чём особо не нуждаешься. Отец оставил бабки. Да и я сейчас твоей… нашей маме подкинул.
— Да! Но после военной кафедры я — мотострелковый лейтенант! Не хочу воевать!
— Точно также ты обссыкался от мысли об Афганистане. Между тем, все твои однокурсники, кто пошёл в армию по окончании универа, прошли Афган военными дознавателями, никто не погиб, привезли валютные чеки и кучу шмоток. Не бзди! И всё будет нормально.
— Но ты тоже хорошо устроился?
Молодой человек смотрел исподлобья, зло, завистливо. Так никогда не делал прежний Егор, хоть тоже имел массу поводов чувствовать себя обделённым в присутствии московских мажоров.
— Прекрасно. Женился на мисс-нархоз, а если бы проводился республиканский чемпионат, она была бы мисс-БССР. Не чета твоей жалкой пассии. Практически в первый же год в СССР купил две машины — жене и себе. Познакомился с Мулявиным, упокой Господь его душу, ездил с «Песнярами» на гастроли по СССР и по Латинской Америке гитаристом. Купил и перестроил дом в Минске, не какую-то квартиру-панельку. Вырос до генерал-майора, заместителя министра внутренних дел, раскрывал самые резонансные преступления в стране. От имени супруги, она, к несчастью, умерла от онкологии пару лет назад, вёл бизнес, куда круче, чем у нашего с тобой отца. Здешнего. Твоего прежнего отца, вора-рецидивиста, пристрелили ещё в 1983 году. Вот. Двое детей, пять внуков. Сын в Беларуси, дочь вышла замуж за датчанина и живёт в Копенгагене, счастлива. Словом — не бедую, если бы не ранний уход Эли.
Младший Егор выматерился. Слышала бы мама, как выражается её ласковый, ни слова поперёк…
— И это же я мог прожить такую жизнь… А ты её у меня украл!
— Или ты мою — в Москве XXI века. Давай не будем сводить счёты. У тебя всё впереди, если не упустишь бездарно свои шансы. Проводишь?
Они шли к метро и молчали. По большому счёту, Евстигнееву-старшему было плевать, как преемник распорядится телом. Вот за мамой сам будет присматривать издалека, пока может, не надеясь на новоявленного коммуниста. Возможно — помогать материально, если впадёт в нужду.
Младший тоже, казалось, потерял интерес к произошедшему в альтернативной для него реальности. И только в полусотне шагов от станции вдруг остановился.
— Не верится, что сорок лет назад было столько возможностей для самореализации. Больше, чем сейчас?
— А ты хотел бы совершить обратный обмен? Получить генеральские погоны, большой дом, счёт в банке, «лексус» в гараже? Вряд ли, — он протянул руку для рукопожатия. — Прощай!
— Да! — воскликнул молодой Егор, машинально стискивая пальцы пенсионера. — Всё хочу! Дом, «лексус», бабки! И не через сорок лет, а сейчас!
Их словно долбануло током, точно каждый второй рукой держался за шины высокого напряжения. Егор-старший, едва придя в себя от потрясения, увидел, что держит за кисть высокого немолодого человека с очень знакомым лицом, недавно виденным в зеркале. Отдёрнул руку.
Внутри чувствовалась необычайная лёгкость.
— Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться. В кармане паспорт с регистрацией, там найдёшь дом, «лексус» и ноутбук, пароль «Элеонора» кириллицей, в нём — пароли ко всем счетам. Удачи.
Егор развернулся и побежал домой, радуясь, что молодое тело успело полностью восстановиться после утренней физкультуры. А уж насколько оно в лучшей форме по сравнению с оставленным!
— Ты украл сорок лет моей жизни… — донеслось из-за спины.
Не украл, а выменял, причём — не по своей воле и не по своей инициативе. За дом, лимузин и банковские счета с семизначными цифрами в евро нужно платить и не плакаться, что цена чрезмерная. Поэтому совесть не болит.
Осталось предупредить детей, объяснить как-то, чтоб не удивлялись неожиданному неадеквату отца.
Егор с удовольствием нёсся по тротуару, разбрызгивая грязь, и улыбался тусклому весеннему солнцу.
Пусть из всех активов — остатки сбережений отца, подержанная «хонда» да шестьдесят тысяч долларов у мамы, зато практически вся жизнь впереди.
Это была выгодная сделка, заверенная странным нотариусом — тогда у библиотеки и сейчас у метро. Осталось надеяться, что он больше не вмешается в события.
Конец романа и трилогии.