Прекрасным примером игры с человеческой системой была карьера Виктора Нидерхоффера на экономическом факультете Гарварда. Виктор Нидерхоффер был сыном лейтенанта полиции, и в Гарварде ему нужно было получать пятерки. Но он не хотел заниматься серьезной работой в Гарварде, потому что ему нравилось, во-первых, играть в шашки мирового класса; во-вторых, играть в карточные игры с высокими ставками, в которых он был очень хорош, в любое время дня и ночи; в-третьих, быть чемпионом Соединенных Штатов по сквошу, которым он был в течение многих лет; и, в-четвертых, быть настолько хорошим теннисистом, насколько может быть теннисист с частичной занятостью.
Это не оставляло времени на получение пятерок в Гарварде, поэтому он поступил на экономический факультет. Можно подумать, что он выбрал бы французскую поэзию. Но помните, это был парень, который умел играть в чемпионские шашки. Он думал, что сможет перехитрить экономический факультет Гарварда. И он перехитрил. Он заметил, что аспиранты выполняют большую часть скучной работы, которая в противном случае досталась бы профессорам, и заметил, что, поскольку стать аспирантом в Гарварде было так трудно, все они были очень блестящими, организованными и трудолюбивыми, а также очень нужными благодарным профессорам.
Поэтому, по обычаю и в соответствии с психологической силой, называемой "тенденцией к взаимности", на действительно продвинутых курсах профессора всегда ставили пятерки. Так что Виктор Нидерхоффер записался только на самые продвинутые курсы факультета экономики Гарварда и, конечно, получал пятерки, за пятерками, за пятерками, за пятерками и почти никогда не оставался без занятий. И на какое-то время кое-кто в Гарварде, возможно, решил, что у него появился новый вундеркинд. Это нелепая история, но схема все равно будет работать. А Нидерхоффер прославился: его стиль называют "нидерхофферинг учебного плана".
Это показывает, как все человеческие системы можно обмануть. Еще один пример того, как не продумываются последствия, - стандартная реакция экономистов на закон Рикардо о сравнительных преимуществах, дающий выгоду обеим сторонам торговли. Рикардо придумал замечательное, неочевидное объяснение, которое было настолько мощным, что люди были очарованы им, и они до сих пор им очарованы, потому что это очень полезная идея. Все в экономике понимают, что сравнительные преимущества - это большая проблема, когда рассматриваются преимущества первого порядка в торговле, вытекающие из эффекта Рикардо. Но предположим, что у вас есть очень талантливая этническая группа, например китайцы, и они очень бедные и отсталые, а вы - развитая страна, и вы создаете свободную торговлю с Китаем, и это продолжается в течение долгого времени.
Теперь давайте проследим последствия второго и третьего порядка. С точки зрения среднего уровня благосостояния в Соединенных Штатах вы более благополучны, чем были бы, если бы не торговали с Китаем, верно? Рикардо доказал это. Но какая страна будет расти быстрее в экономическом плане? Очевидно, что это Китай. Они впитывают все современные технологии мира благодаря этому великому посреднику в свободной торговле, и, как доказали "азиатские тигры", они быстро вырвутся вперед. Посмотрите на Гонконг. Посмотрите на Тайвань. Посмотрите на раннюю Японию. Итак, вы начинаете с места, где у вас есть слабая нация отсталых крестьян, миллиард с четвертью человек, и в конце концов они станут гораздо более крупной и сильной нацией, чем вы, возможно, даже имея больше и лучше атомных бомб. Рикардо не доказывал, что это прекрасный исход для бывшей страны-лидера. Он не пытался определить эффекты второго и более высокого порядка.
Сравнительное преимущество
Часто упускаемые из виду преимущества сравнительных преимуществ, обеспечиваемых свободной торговлей, были широко раскрыты Давидом Рикардо в его книге "Принципы политической экономии и налогообложения", вышедшей в 1817 году:
"В Португалии можно производить и вино, и ткани, затрачивая меньше труда, чем в Англии. Однако относительные затраты на производство этих двух товаров в двух странах различны. В Англии очень трудно производить вино, но лишь умеренно трудно производить сукно. В Португалии же оба товара производятся легко. Поэтому, хотя производство сукна в Португалии дешевле, чем в Англии, для Португалии дешевле производить избыточное вино и обменивать его на английское сукно. И наоборот, Англия выигрывает от такой торговли, потому что ее затраты на производство сукна не изменились, но теперь она может получать вино по цене, близкой к стоимости сукна".
Часто упускают из виду, что сравнительное преимущество Рикардо при "делегировании" задач между странами в равной степени применимо и к делегированию работы менеджерами. Даже если менеджер сам может лучше выполнить весь спектр задач, все равно выгодно разделить их между собой.
Если вы попробуете поговорить об этом с профессорами экономики, а я делал это трижды, они в ужасе и обиде сжимаются, потому что им не нравятся такие разговоры. Это очень портит их прекрасную дисциплину, которая намного проще, если игнорировать последствия второго и третьего порядка. Лучший ответ на эту тему - с трех попыток - я получил от Джорджа Шульца. Он сказал: "Чарли, я считаю, что если мы прекратим торговать с Китаем, то другие развитые страны все равно это сделают, и мы не остановим рост Китая по сравнению с нами, и мы потеряем преимущества торговли, диагностированные Рикардо". Что, безусловно, верно. И я сказал: "We11, Джордж, ты только что изобрел новую форму трагедии общин. Вы заперты в этой системе, и вы не можете ее исправить. Вы отправитесь в трагический ад в ручной корзине, если попадание в ад подразумевает, что когда-то вы были великим лидером мира, а в итоге оказались на мелководье с точки зрения лидерства". И он сказал: "Чарли, я не хочу об этом думать". Я думаю, он мудр. Он даже старше меня, и, возможно, мне стоит у него поучиться.
8) Недостаточное внимание к понятию растраты
Итак, я перехожу к восьмому возражению: в экономике слишком мало внимания уделяется самому простому и фундаментальному принципу алгебры. Звучит возмутительно, что экономика не занимается алгеброй, верно? Что ж, я хочу привести пример - возможно, я ошибаюсь. Я стар и иконоборчески настроен, но я все равно это выкину. Я говорю, что экономика не уделяет достаточного внимания концепции фэбээсбэшности. И это я исхожу из идеи Гэлбрейта. Идея Гэлбрейта заключалась в том, что если у вас есть нераскрытое хищение, то оно оказывает прекрасный кейнсианский стимулирующий эффект на экономику, потому что тот, у кого украли деньги, думает, что он так же богат, как и всегда, и тратит их соответственно, а тот, кто украл деньги, получает всю эту новую покупательную способность. Я думаю, что это правильный анализ со стороны Гэлбрейта. Проблема с его концепцией заключается в том, что он описал незначительное явление. Потому что, когда растрата обнаружится, а это почти наверняка произойдет, эффект быстро обратится вспять. Таким образом, эффект быстро сойдет на нет.
Но предположим, что вы уделяли много внимания алгебре, чего, полагаю, Гэлбрейт не делал, и вы думаете: "Ну, фундаментальный принцип алгебры гласит: "Если A равно B и B равно C, то A равно C". Тогда вы получаете фундаментальный принцип, который требует, чтобы вы искали функциональные эквиваленты, все, что вы можете найти. Итак, предположим, вы зададите вопрос: "Существует ли в экономике такая вещь, как фэбээс?" Кстати, Гэлбрейт придумал слово "фэбэзл" для обозначения суммы нераскрытого хищения, поэтому я придумал слово "фэбэзл": функциональный эквивалент хищения.
Это произошло после того, как я задал вопрос: "Существует ли функциональный эквивалент растраты?" Я получил множество замечательных утвердительных ответов. Некоторые из них относились к управлению инвестициями. В конце концов, я близок к управлению инвестициями. Я подумал о миллиардах долларов, полностью растраченных впустую в ходе инвестирования портфелей обыкновенных акций для американских владельцев. Пока рынок продолжает расти, тот, кто тратит все эти деньги, не чувствует этого, потому что смотрит на эти неуклонно растущие ценности. А для того, кто получает деньги за инвестиционный совет, эти деньги выглядят как хорошо заработанный доход, в то время как на самом деле он продает ущерб за деньги, что, безусловно, является функциональным эквивалентом нескрываемой растраты. Теперь вы понимаете, почему меня не часто приглашают на лекции.
Поэтому я говорю, что если вы поищете в экономике фэбээсники, функциональный эквивалент растрат, то обнаружите несколько чрезвычайно мощных факторов. Они создают некий "эффект богатства", который на стероидах по сравнению со старым "эффектом богатства". Но практически никто не думает так, как я, и я уступаю свою идею любому голодному аспиранту, обладающему независимыми средствами, которые понадобятся ему до утверждения темы диссертации.
9) Недостаточное внимание к эффектам добродетели и порока
Итак, мое девятое возражение: недостаточное внимание к эффектам добродетели и порока в экономике. Мне с ранних лет было ясно, что в экономике есть огромные эффекты добродетели и также огромные эффекты порока. Но экономисты чувствуют себя очень неуютно, когда вы говорите о добродетели и пороке. Это не поддается большому количеству столбцов с цифрами. Но я бы утверждал, что в экономике есть большие эффекты добродетели. Я бы сказал, что распространение двойной бухгалтерии монахом Фра Лука де Пачоли было большим эффектом добродетели в экономике. Это сделало бизнес более контролируемым и более честным. Затем - кассовый аппарат. Кассовый аппарат сделал для человеческой морали больше, чем Конгрегационная церковь. Это был действительно мощный феномен, заставляющий экономическую систему работать лучше, так же как, наоборот, система, которую можно легко обмануть, разрушает цивилизацию. Система, которую очень трудно обмануть, например система, основанная на кассовом аппарате, помогает экономическим показателям цивилизации за счет сокращения порока, но очень немногие люди в экономике говорят об этом в таких терминах.