Как много… А надо ли?
И звезды от времени
Тускнели и падали.
Под тяжестью вечности
Титаны сутулились,
Пугались догадками,
Растерянно хмурились.
Великие подвиги
Казались нелепыми
Под тенью, бросаемой
Великими склепами.
Так сильные образы
Из ряда нетленностей
Сквозь душу в собрание
Сомнительных ценностей.
Желания мелочны,
А в идолы рядятся,
Стремления суетны.
Все как-то не сладится.
А звезды по-прежнему
Тускнели и падали.
Так много не сделано,
Так много. А надо ли?..
«Когда я устану, я просто усну…»
Когда я устану, я просто усну
(О, осень… В ней нет новизны).
В тоске вспоминая былую весну,
Увижу заветные сны.
Увижу, как солнце рождает зарю,
Как краски взрывают эфир.
Я стаи бушующих сил усмирю
И буду возделывать мир.
И, зная, что скоро волшебная ночь
Родит соловьиную трель,
Я стану спокойным, как небо, точь-в-точь.
И вновь запылает апрель.
«Я не умру. Отныне и вовеки…»
Я не умру. Отныне и вовеки.
И путь мой будет светел и беспечен.
Уходят молча в Лету человеки,
Им легче так, а я же буду вечен.
Я буду звезды трогать нежным взором,
Вдыхать, как сон, рассветов вереницу,
Я распишу немыслимым узором
Тропу, которой к югу мчатся птицы.
Я буду сводом мысли, и однажды
Я стану независимой вселенной.
Так мог бы каждый, да, так мог бы каждый,
Но им плевать: они, как листья, тленны.
И все же я когда-нибудь устану
Смотреть, как чьи-то рушатся надежды.
Я новым днем из вечности восстану:
Есть святость, есть порок – я встану между.
И, утомленный болью от потери
Того, что было дорого когда-то,
Я боль свою в последний раз измерю,
Снимая навсегда бессмертья латы.
«Умирают все, непосильных снов…»
Умирают все, непосильных снов
Разрывая нить,
Постигая мир, утоляя боль,
Прогоняя страх.
Но душа кричит, ей еще бы миг
На земле пожить,
Чтоб ожили вновь детские мечты
В непосильных снах.
«Жестокие сердца, откормленные болью…»
«Практически всем и во все времена,
Отчаянно сеющим зла семена»
Жестокие сердца, откормленные болью
Таких же, как и вы, живущих рядом с вами,
Вы дорожите зря своей ничтожной ролью:
Придет расплаты час – и ваше срубят знамя.
Коварные сердца, воспитанные в страхе
О том, что новый день не даст кровавой пищи,
Разбогатев на том, что предавали плахе
Всех близких и друзей, вы духом стали нищи.
Лукавые сердца, рожденные в пороке!
Вам день не день, коль ложь ваш не осветит путь.
Узрели вы лжеца в несущем жизнь пророке,
Но этим лишь себя смогли вы обмануть.
«Вы скажете…»В духе Маяковского
Вы скажете: «Требуем, почти настоятельно требуем
Ворота пошире – и без всякого там мандата
(Да, землю загадили, так подайте теперь и небо им)
Всех в Рай пропустить – от президента до депутата».
А как же простые люди – рабочие там, крестьяне?
Ведь вы же народа избранники, да и многим ему обязаны.
Вы скажете: «Дела нам нет до всякой подобной рвани.
Они кто?!» А вы, дескать, Богом на все помазаны.
«Дрожащими руками возьмите…»В духе Маяковского
Дрожащими руками возьмите – нате! —
Растерзанное тело неподкупной были.
Пардон за любопытство, скажите, кстати:
Не вы ли ее убили?
В порыве слепого разгула не вы ли
Наследственным кинжалом животной похоти
Сердце, сияющее жизнью, пронзили?
Теперь вот сидите и охайте.
Теперь вот в холодный эфир хоть по локоть
Руки погрузите, счастье выискивая.
Вам будет всего лишь укоризненно цокать
Светило дисковое.
«Произвольная сознания, окунаясь в лоно вечности…»
Произвольная сознания, окунаясь в лоно вечности,
Натыкается на стены…
По итогам созерцания парадоксы в стиле хаоса —
Суть космический порядок…
За зашторенными веками – кружевами нити тонкие;
Бесконечности мгновенны…
Человека человеками; трансформация энергии;
От макушки и до пяток…
Извращенные потребности замыкают двери намертво
В установленные сроки…
От зашколенной учебности тянет высохшими листьями
И развенчанной любовью…
Красота – печаль заветная, на формате неизбежности
Обращенная в истоки…
А реальность предрассветная белоснежною голубкою
Все сидит у изголовья.
(Сомнительно, но…)
Невыразимо прекрасному будущему
Мы говорим на разных языках.
Как странно провиденье мир рисует:
Ты – яркий луч в невидимых руках,
А я – фантом, меня не существует.
Ты – символ возродившейся весны,
Сияющее мягким светом небо,
А мой удел – заполнить чьи-то сны,
Я в прошлом – быль, теперь всего лишь небыль.
Порою миг запечатлен в веках,
А вечности помост порою зыбок.
Я этой тайной поднят на штыках
До боли относительных ошибок.
Проходит день, за ним приходит ночь;
Идет колонна фильмом черно-белым.
Мне не дано постичь и превозмочь:
Меня ведь нет. А был душой и телом,
Лелеял пламя утренней зари,
Вдыхал восторг пьянящих звездных точек.
В немыслимые дали посмотри
Сквозь вереницу не истлевших строчек
И ты увидишь то, что видел я,
Узнаешь то, чем Бог питает душу.
Не бойся, сквозь простор небытия
Я твой покой священный не нарушу.
Я не нарушу нежной чистоты
Твоих обворожительных видений,
Мне не осилить то, что видишь ты,
Я пленник мною созданных владений.
Мы говорим на разных языках,
Мы изначально разные. И все же
Отринув смерть, отринув боль и страх,
Быть может, мы хоть чуточку похожи?..
Персонаж, воспетый Достоевским
Затерянный в книгах, рожденных из боли,
Безумного страха и жгучих сомнений,
По бурным потокам родительской воли
Скитается вестник благих сновидений.
Запутавшись в сеть монотонных страданий
(Уставшая кукла в нелепых потугах),
Цепляясь за нити чужих созерцаний,
Он силится выйти из этого круга.
Он силится счастью создать величины,
Чтоб было возможно за край зацепиться.
Но есть неподвластные взору причины,
И их произвол воздвигает границы.
В капризах судьбы ощущая истоки,
Он хочет на Родину (жаждет наружу),
Увы, неизменны печатные строки,
Увы, неизменны и мучают душу.
Слова – беспристрастные слуги закона —
Изранили стопы, чело и запястья.
Понять бы… Сквозь полночь сияют иконы.
Отсрочить бы беды… Ну чем вам не счастье?
И все же начало смиряют итогом
(Не вечно же будут листаться страницы).
За гранью обложки он встретится с Богом —
И станет спокойно. И все прояснится.
Юрмет Нагиев
Нагиев Юрик Рамазанович родился 21.01.1962 в с. Ашагасталь Сулейман Стальского района республики Дагестан. По национальности – лезгин. Пенсионер МО РФ.
Отец – Нагиев Рамазан Магомедшафиевич, 1928 года рождения, работал учителем истории. Мама – Саяхалум Абдулагаевна, 1930 года рождения, домохозяйка.
Отца не стало в 2009 году, мамы – в 2011 году. Пусть ими будет доволен Всевышний! Царствия им небесного! Пусть земля им будет пухом!
Родители воспитали семерых детей: шесть сыновей и одну дочку. Брат Фейзудин – лезгинский, российский поэт, писатель. Доктор филологических наук. Брат Эйзудин – академик РАЕН, доктор медицинских наук. Брат Мимед- инженер-строитель. Брат Магомед-Шафи – инженер-технолог.
Брат Роберт-инженер-технолог, преподаватель ДЮСШ по боксу, КМС. Сестра Эльмира – медсестра.
С третьего класса я оказался в школе-интернате г. Избербаш ДАССР, а с 1975 года, после землетрясения, эпицентром которого являлся г. Буйнакск, – в школе-интернате г. Курска. Занимался в областном ДЮСШ «Динамо», в секции самбо и дзюдо под руководством прославленного тренера Карпова Юрия Игоревича. 8, 9 и 10 классы окончил в родном селе с пятибалльным аттестатом. В 1979 году поступал в мединститут в г. Одессе. После неудачи пошёл в армию. В 1982 году демобилизовался из рядов Советской армии в звании сержанта, радиотелеграфистом 1-го класса.
С августа 1982 по декабрь 1996 года работал в СМУ объединения «Кавказкурортстрой» каменщиком 4-го разряда. Освоил смежные специальности плотника, штукатура-ма-ляра, жестянщика, плиточника.