С её семьёю сразу слился,
Учиться в школу там пошел.
Пришла война, а мне тринадцать,
Фашист повсюду и беда,
Ребят согнали нас пятнадцать
Копать у леса, как всегда.
Копать глубокую траншею,
Убитых после засыпать.
Ведут кого-то, я бледнею:
Евреев, смертушку вкушать.
Они в селе соседнем жили —
Общиной целой и раввин,
Поставили. Трясутся жилы.
Вдруг немец вышел к ним один.
И поманил раввина пальцем,
Промолвил: «Го-во-рит им слово!»
Всех осмотрел огнем-румянцем,
Конфеты дал девчушкам, мальцам
И позади раввина встал.
Я про учителя подумал,
Что в сердце он своем искал,
Что ценное возьмет оттуда
И слово, словно бриллиант,
Сверкнет бесценною строкою.
Но громом грянул арестант,
Блеснул, как молнией, стрелою:
– Друзья мои, отцы и братья!
Беда пришла к нам неспроста.
Из древности идет ненастье,
Идет от Божьего перста.
Что там когда-то наши предки
Распяли Божьего Христа,
Отсек за это наши ветки
Отец от Божьего ствола.
И пусть сегодня нашей кровью
Крестимся в Бога и Христа,
Прости же нас, прими с любовью
Ты наши души в Небеса.
Нажал курок стоявший сзади,
И резво пуля пронеслась,
Раввин упал, лишь кудрей пряди
Играли с ветром, не боясь.
А взгляд его унесся в дали,
В которых вечность отыскал,
Как будто там его встречали
И сам Господь пред ним предстал.
Свистели пули, плоть вздымая,
Взлетая, падали тела,
Собою яму заполняя.
Я в страхе закрывал глаза.
Уж сколько лет прошло оттоле,
Но не забыть мне ту войну.
И тех умерших поневоле,
Забыть раввина не могу.
Его своим считаю крестным,
Что, словом веры озаря,
Своим поступком судьбоносным
Он пробудил меня не зря.
Я убежал тогда в обитель
И, пребывая всю войну,
Трудился, будто как служитель,
Мне дали келию свою.
Конечно, сразу покрестился,
Писанье начал изучать,
Готовить там же научился,
Кадило в храме разжигать,
Столярничать, одежду шить,
Рубить дрова и не гордиться,
Немного даже пошутить —
Все в жизни может пригодиться.
Война закончилась однажды.
Влюбился в деву я одну,
Вкусив страданий сладкой жажды,
Увез ее в свою судьбу.
Детишки выросли давно
И разбрелись по белу свету;
Испивши вечности вино,
Ушла супруга к Богу-Свету.
Обитель-пристань снова манит
Сюда приехать всякий раз,
Уеду – память вновь затянет,
Закончу здесь судьбы рассказ.
Застлали слезы церкви виды.
Подумал я: наверно, он
В небесном храме из апсиды
С раввином смотрят мне в упор.
И знаю точно – в Божьем доме
С раввином встретились они,
Листая в памяти-альбоме,
Земные вспоминая дни.
Благодарят Владыку мира
За то, что путь им осветил;
Коснулась сердца Божья лира;
Познаньем правды вразумил.
Помянем их в своей молитве,
Они помолятся за нас,
За то, что выстояли в битве,
За всех родных на всякий час.
Отец Небесный, в дивном Свете
Мятежных души упокой.
И прояви ко всем на свете
Ты безупречный промысл Свой.
Родительская
Зажглись в небе звезды, сияя теплом, —
Зажженные свечи Великим Творцом.
За души усопших, за души живых,
Больших, именитых и в Бозе простых.
Весь мир бесконечный – Божественный храм,
Премудрый и вечный, подаренный нам.
И Путь этот Млечный напомнит о том,
Что души ушедших навеки с Отцом
Им месяц-священник пусть дымкой кадит
И радостный глас во вселенной звучит:
У Бога не будет забытых имён,
И каждый в том мире есть значимый в Нём.
Беларусь – моя стороночка
Ранним утром солнце красное
Ослепило Млечный Путь.
Засияло златом злачное
Хлебно море, будто луч.
Утонуть бы в этом золоте
И глазами в синеве,
Опьянеть бы в сладком говоре
Птиц весёлых в вышине.
И с твоей улыбкой встретиться
В светлой капле в васильке.
Всюду мне твой голос грезится,
Ты всегда в моей душе.
Беларусь – моя стороночка,
Беларусь – моя земля.
Помню с детства всяку тропочку,
Где босым пробегал я.
В этом мире, где бы ни был я,
То всегда тобой горжусь,
И в беседе тихой с Господом
О тебе всегда молюсь.
Ты живи в угодьях пахотных,
В злато-синих куполах,
В мирном небе с детским хохотом
Ты живи, живи в веках!
Жить с добром
Спешите жить не торопясь,
Момент сегодняшний цените,
Жизнь коротка, и, помолясь,
Лишь вере, Истине служите.
Любить спешите не пьянясь,
Корабль о рифы не сгубите,
С улыбкой ближних не скупясь,
С любовью словом одарите,
И, не жалея лишь себя,
Не отдаваясь в рабство телу,
Но лишь для ближнего живя,
Служа с добром святому делу.
Добро вернется с большей силой,
Примчится, словно бумеранг,
Одарит золотою жилой,
Оно бесценный бриллиант.
Душа дороже всех сокровищ,
Важнее меди у могил,
При жизни сделать бы на совесть
Всё то, чему Господь учил,
И с легким сердцем мир покинуть,
Когда наступит наш черед,
Добро поможет зло низринуть
И в Небо к Богу унесет.
Счастье
Родившись в мире, человек,
Живя, крепчая, хочет
Стремиться к счастью целый век,
Об этом всё хлопочет:
Вперед, вершины покорять,
К любви, богатству, славе,
Врагов повсюду истреблять
И власть прибрать в державе.
Но только вот одна беда:
То счастье хороводит,
Оно, бывает, как вода,
Сквозь пальцы вдруг уходит.
Виновны в этом ли враги?
Коварный, может, случай?
И где спасенья маяки
От странности текучей?
Бывает, часто лишь одна
Забытая вершина,
Непокоренная она,
Душа лишь властелина.
И очень часто человек
Себе врагом бывает,
Прожив порою даже век,
Сего не понимает.
Ответ в учении Христа,
В его простой науке,
Сокрытой в сердце у тебя,
В Его смиренном стуке.
И там гармония души,
Рождаясь в чистом сердце,
Возжаждет Божьей тишины,
Откроет к Богу дверцу.
А там – бессмертная любовь,
Дороже бриллиантов,
И там же – вечности покров
Бесстрастности талантов.
И там – действительная власть,
И в этом чудо Божье —
Самим собою управлять,
И нет ее дороже.
То счастье – тихое наследство
И смысл его простых вещей,
Оно есть вечности соседство,
Туда зовёт Христос друзей.
Заповедь Христа
Апостолов готовил Он
К завету новой Пасхи,
С любовью в сердце их огонь
Зажечь старался братски.
И зная – время уж пришло,
Момент последний важный,
И солнце дня уже зашло,
И час подходит страшный,
Поднялся с вечери и снял
Одежду верхнюю Свою,
И полотенце чисто взял,
И умывальницу с водою.
И начал ноги умывать
Ученикам любимым
И полотенцем отирать
Под взглядом их томимым.
Подходит к Симону Петру,
«Дай ноги, брат, ну что же!»
Апостол говорит Ему:
«Да не умоешь, Боже.
Ведь у хозяев есть рабы —
Обмыть пришельцам ноги,
Мы уважать Тебя должны,
Омыть Твой прах с дороги».
«То, что Я делаю сейчас,
Уразумеешь после,
Коль не умою в этот час,
Не будешь другом больше
И части не иметь со Мной
Той, что готовлю чадам.
И в этом Мой завет простой,
Его примите даром».
Воскликнул Петр тогда Ему:
«Не только ноги, Боже,
Но, хочешь, руки и главу!
Умыть их можешь тоже».
«Омытому осталось ноги
Умыть – и весь он чист.
И вы чисты, о други,
Один из вас нечист.
Коль вы считаете Меня
Учителем и Богом,
Друг другу делайте тогда
То, что узрели оком».
Услышав спор учеников,