Родился 29 ноября 1955 года в посёлке Вычегодский Архангельской области, где и проживает. Трудовой стаж сорок лет: от печника до заместителя директора муниципального предприятия. Регулярно публикуется в газетах «Двинской Летописец», «Ветеран Севера», «Литературная стихия». В книге «Вычегодский: посёлок на Старице», написал главу «Учёные и творческие люди». Активный участник
Котласского литературного собрания. Номинант областного конкурса «Книга года – 2014» в номинации «Родная сторона». Победитель литературного конкурса им. Козьмы Пруткова (2014). Награждён дипломом газеты «Северная магистраль» (первое место в конкурсе рассказов «Военная любовь», посвящённом 70-летию Победы в Великой Отечественной войне).
Перед Богом все равны
В начале 70-х, волею судьбы попал в одну из медицинских клиник Ленинграда. Жёлтого цвета четырёхэтажное здание, выполненное в стиле русского зодчества, когда-то принадлежало Александро-Невской лавре. В Финскую войну его приспособили под госпиталь, а в мирное время здесь появилась специальная лечебница.
Территорию больницы разделяла надвое высокая железобетонная стена с колючей проволокой по периметру. На одной стороне, за высоким забором располагались психиатрические отделения, вторая половина этого заведения с более мягким режимом соседствовала с Духовной семинарией. Границей этим двум совершенно разным по назначению учреждениям служили яблочно-вишнёвый сад и широкий мощёный булыжником тротуар.
От Александро-Невской лавры семинарию и больницу отделяла высокая деревянная стена из горбыля. Куски оборванной ржавой «колючки» торчали из проросшего меж досок кустарника, на нём и висела покосившаяся изгородь. Среди зарослей угадывались будка сторожа, большая калитка на кованых петлях со смотровым глазком. Это кратчайший пешеходный путь от семинарии в Лавру.
Вот в таком пространстве, между прекрасной архитектурой, большим фруктовым садом (где на кривых ветках, густо покрытых листвой, висели зелёные яблоки, а на кустах вишни – бордовые рубины зрелых ягод) и ограждением с колючей проволокой я провёл четыре месяца. Потянулись скучные больничные будни. Тяжело видеть страдания людей, потухающий оптимизм, слёзы и безысходность теряющих надежду на выздоровление окружающих тебя. Страх умереть молодым был нередким гостем, он сеял смуту в сознании, указывая на неопределённость твоего будущего. Чтобы не поддаться панике, вспоминал отца, прошедшего войну и лагеря, а также героев из настольных книг комсомола.
Разнообразие в мрачную повседневность вносили прогулки в саду, игра в волейбол, общение с учащимися семинарии и колокольный звон по выходным. Видеть молодых и не очень людей в рясах было непривычно для меня – советского юноши, комсомольца и атеиста. Это вызывало какое-то опасение, непонимание. Правда, когда стал общаться с ними, насторожённость прошла. А вот непонимание осталось.
Семинаристы хорошо играли, были тактичны и сдержаны. Физической подготовке некоторых из них многие могли только позавидовать. Запомнился один будущий батюшка, мы его между собой называли отец Николай. Небольшого роста, спортивно сложенный и симпатичный молодой человек с аккуратной бородкой, в очках с оправой под золото, регулярно занимался физкультурой. Особенно впечатляло его упражнение, когда он брал в руки тяжёлые гантели и делал заднее сальто прыжком с места. У нас это вызывало восхищение, но мы даже не пытались повторить что-то подобное.
Общаясь с молодыми духовниками, мы не могли не затрагивать тему о Боге. Честно сказать, их искренняя вера и убеждённость, что Бог есть, никак не доходили до меня бестолкового. Я верил в комсомол, коммунизм и в то, что наша страна СССР самая справедливая в мире. Хотя серьёзно болели, ни у кого из сверстников, в том числе у меня, не возникало мысли обратиться за помощью к Всевышнему. Единственно, что меня привлекало из церковного – красота храмов, чистота монастырского подворья и колокольный перезвон.
Очередным воскресным утром я подошёл к окну и стал рассматривать уже знакомые мне витиеватые узоры, лепнину и декоративную кирпичную кладку на церквах, подсознательно ощущая загадочность и величие строений под золотыми куполами. Ждал, когда запоёт звонница. Первое время это было мне лишь развлечением, но с каждым разом я всё больше и больше проникался потребностью слушать колокола. Вот ударил большой, ещё, ещё…и полился перезвон.
Колокольня Фёдоровской церкви стояла на расстоянии менее пятидесяти метров, я смотрел на неё из зарешёченного окна четвёртого этажа. Не видя звонаря, но вслушиваясь в умело извлекаемые волшебные звуки Божественной мелодии, я всё больше и больше погружался в необъяснимую мне среду умиротворения и спокойствия. Перед глазами жёлто-белый столп с переливающимися, блаженным светом, словно нимб, крестами, а вокруг бирюзовая чистота с мерцающими вдалеке серебристыми бликами, похожими на летающих над рекой стрижей. Я испытывал состояние лёгкого восторга и нежного трепета. Вдруг где-то в глубине меня мелькнула мысль: «Ты же комсомолец, как можешь такое слушать…» Я встрепенулся, колокола продолжали петь, а передо мной стояла медсестра Людмила Ивановна:
– Что, Саша, заслушался? В газете писали, что скоро запретят этот шум, больных раздражает.
Я не успел что-либо сказать или возразить, а она продолжала:
– Алёша умер… Сегодня ночью тебя и ещё кого-нибудь из ребят подниму. Унести тело в морг надо.
Я молча, кивнул, а на душе стало тревожно и тоскливо до боли. Только что пережитое прекрасное мгновение под звон колоколов исчезло, словно сон от внезапного пробуждения. Я представил Лёшу живым и улыбающимся. Этот молодой парень получил черепно-мозговую травму во время Чехословацких событий. Его танк подожгли, а ребята-танкисты, выбираясь из машины, не применили табельного оружия, попали в руки разъярённой толпы и были жестоко избиты. В больнице мы сдружились. Играли в шахматы, отдыхали в парке, вели откровенные разговоры. От Лёши я впервые услышал, что наш социализм в Европе никому не нужен, чему я никак не хотел верить. И вот друга нет…
Ночью, когда я только-только забылся, Людмила Ивановна тронула меня за плечо. Мы вышли в коридор, где дожидался напарник, и направились в изолятор. Увязали тело Лёши в простыню, переложили на носилки и понесли. Перед входом в подвал медсестра разожгла керосиновую лампу. Открыла тяжёлую дверь – из подземелья потянуло холодом. Блики и тени заплясали на древних стенах.
Я спускался в полумраке по каменным ступенькам с ощущением погружения во что-то необъяснимое, охватывающее всё моё тело вязким холодом и ознобом. Страха не было, но в какой-то момент мне показалось, что я когда-то здесь был. Каменные стены, холод и мрак – всё было знакомым… Мысли быстро-быстро стали перебирать «страницы» памяти, но впереди себя я увидел Людмилу Ивановну, и мы оказались в просторном подполье с мощёным крупным камнем полом и многочисленными арками.
Озноб пропал, я огляделся, на память пришёл наш Сольвычегодск, Благовещенский собор с каменными мешками и страшные рассказы об его узниках. Показалось, что сейчас увижу кучи человеческих костей. Людмила Ивановна, как знающий экскурсовод, провела нас под арками ещё несколько метров, и мы оказались у большого зелёного ящика. Опустили носилки на пол. Медсестра подала ключ. Я открыл навесной замок и поднял крышку. Внутри лежало тело худой, голой старухи с длинными седыми волосами, прикрывающими левую грудь, а угол простыни, на которой она лежала, прикрывал ноги до колен.
Меня передёрнуло, я с недоумением посмотрел на Людмилу Ивановну и спросил:
– Лёшу к этой старухе?
Она с не меньшим изумлением ответила:
– А куда же ещё?
– Людмила Ивановна, но ведь это неправильно! Почему молодой парень должен лежать со старухой?
– Давай, Саша, кладите его туда, ему теперь всё равно с кем и где лежать…
Понимая всю безысходность происходящего, я вытащил из-под бабки простынь, накрыл ею тело умершей, и мы с напарником уложили на неё Лёшу. Закрывая крышку мертвецкого ящика, я извинился перед покойниками, а в голове пронеслась где-то слышанная ранее фраза: «Перед Богом все равны…»
Олег Штельман
Протоиерей Олег Штельман (1970 г.р.), родился и вырос в Белоруссии. 1988-90 гг. – служил в рядах Советской Армии на космодроме Байконур. В 1991 г. переехал жить в Литву. С 1992 г. стал священнослужителем в сане диакона. С 2000 г. стал священником. Но, несмотря на это, его лучшими помощниками в деле проповеди остались фотоаппарат, музыка и поэзия. Автор говорит, что его поэзия – это форма проповеди. На некоторые стихи положил музыку и исполняет духовные песни под гитару. Печатается в Литовских Республиканских русскоязычных газетах. В Православном журнале Виленской и Литовской епархии. Дипломант литературной премии «Наследие – 2016» стихи.
Два Рождества
Находка
В небольшом городе Ν. Литовской епархии есть маленький, но уютный православный храм перед кладбищем и деревянный церковный дом.
И вот сегодня, двадцать четвертого декабря, в распахнутые врата пробежала легкая поземка, заметая следы, ведущие к церковному дому.
Хотя день в разгаре, в доме горит люстра из-за того, что пасмурный зимний день. А в доме сам настоятель, староста храма и прихожанка с двумя сыновьями-школьниками братьями-близне-цами наряжают елку.
Так как приход небольшой и не может содержать своего священника, то этот отец– настоятель приезжает к ним из соседнего города, где у него есть основной приход, а здесь бывает наездами, чтобы и в этом малом приходе порадовать людей праздничным богослужением. Как говорит отец настоятель: «Мал золотник, да дорог»! И поэтому каждый приезд настоятеля всегда праздник. А таких приходов в Литве наберется пару десятков.
– Что это вы, отче, надумали служить завтра на католическое Рождество? – проговорила Светлана, мать деток-близнецов.
– У них Рождество, – ответил отец Сергий, – так звали настоятеля. – А у нас святитель Спиридон Тримифунтский чудотворец. Чем не повод литургисать?! Завтра в стране выходной. Католики пойдут в костел, глядишь, и наши православные-то заглянут к нам в храм.
Староста подошел к настоятелю под благословение:
– Благословите, отче, еду к леснику за ветками еловыми для вертепа.
– Бог благословит! – ответил священник и осенил его крестным знамением.
Затем староста оделся и вышел.
– Ну вот, елка почти готова. Отец Сергий зажег елку, и она стала мигать разными переливами.
– Ура! – закричали братья-близнецы. – Теперь осталось положить подарки под елку, – проговорил один из них.
– Эй вы, вымогатели, – стала осекать мама Светлана, – прекратите мне там.
– Да, будут подарки! – пообещал отец Сергий, – кто приготовит стихи и песенки, все получат подарки на Рождество.
– И я? – воскликнул один из братьев.
– Да, – продолжил отец настоятель, улыбаясь.
– И я? – воскликнул другой брат-близнец.
– Обязательно. Только вот еще что, у меня тут есть фигурки младенца Христа, Матери Божьей, Иосифа, волхвов, овечек. Вы все раскладывайте на комоде возле елки, а я схожу на кладбище. Я там видел за забором торчат из-под снега высокие сухие травинки, мы из них сделаем сенце для младенца Христа.
Батюшка оделся и вышел.
Близнецы прильнули к окну и провожают взглядом, а он идет быстрыми шагами, а за ним бежит, крутит поземка, будто они с батюшкой играют в догонялки.
Выйдя из церковного двора, пройдя через врата кладбища, батюшка остановился у забора, разделяющего церковный двор и кладбище: здесь как раз и виднелась высокая и редкая трава. Срезав небольшой пучок, он увидел, что чуть подальше погуще островок и направился туда. Вдруг перед глазами что-то мелькнуло ярко-рыжее. «Лиса», – подумал священник и остановился. Стал пристально вглядываться в снег, покрытый ледяной коркой, и увидел: в небольшой ложбинке, скрутившись в комочек, лежит небольшая собачка пекинес.
Оглядев вокруг это место, отец заметил, что нигде нет собачьих следов.
– Эх, ты, видно, давно здесь страдаешь. Тельцем своим махоньким протопила ложбиночку, в которой лежишь. Он протянул руку, чтобы взять её, но она стала показывать свои клычочки.
– Если ты будешь кусаться, я не смогу тебе помочь. Солнышко ты мое, я тебя возьму домой, обогрею, накормлю, если ты обещаешь не кусаться.
Он протянул руку и легонько погладил её, затем аккуратно взял на руки и поспешил в дом.
Братья-близнецы приметили в окне батюшку и закричали:
– Мама, мама, батюшка что-то несет!
– Что? – спросила Светлана.
– Лису!
Двери открылись, и вошел настоятель, а в руках – рыжий комок шерсти.
– Посмотрите, кого я нашел, – и опустил комок на пол. – Это пекинес, совсем замерз, и лапки-то задние совсем не держат. Надо налить ему водички и что-нибудь покушать мякенького.
Собачка лизнула язычком водичку несколько раз, но есть отказалась.
Тут отворились двери, и вошел папа близнецов Николай.
– Папа, папа, смотри, что у нас.
Отец Сергий обратился к нему:
– Николай, вы не торопитесь никуда?
– Да нет.
– Давайте быстренько сгоняем к ветеринару.
Они вышли за дверь, сели в машину и уехали.
– Слава Богу, открыто, – обрадовался священник, подъезжая к ветеринарной клинике. – И народу вроде нет, Пусечка-то наша вся дрожит.
Быстро собачка оказалась перед ветеринаром на столе. Врач взял тонкий инструмент и начал покалывать заднюю часть её туловища и лапки. Она начала оглядываться.
– Ну, есть надежда, что оживет ваша собачка, сделаю ей укол антибиотика и витаминов. Но нужно поколоть хоть недельку, а то и больше.
Завели для нее собачий паспорт с именем Пуся, записали диагноз и лечение. Купили тут же для нее небольшие консервы с едой с витаминами, небольшой поролоновый лежачок и поехали обратно.
А близнецы весь лед растопили своим дыханием в окне и стали прыгать от радости, увидев машину.
Батюшка с папой вошли в дом, опустили собачку на поролоновую подстилочку, открыли собачьи консервы, положили на блюдечко и поставили рядом воду.
– Ну вот, пусть отдыхает. У нее был трудный день и, возможно, не один.
– Ну и вы, отче, отдыхайте, а мы пойдем, благословите, до завтра!
– Бог благословит! Только езжайте осторожно, а то дождь начал покрапывать, скользко будет.
Все ушли, и батюшка остался один. На кухне оставил одну дежурную лампочку, чтоб бедная Пуся не пугалась ночью на новом месте, и ушел в келию читать правило. А капельки дождя по крыше капали как-то ласково и музыкально, будто пели колыбельную для собачки.
Наутро батюшка увидел лужицу на полу кухни.
– Э, то как, кроватку-то не намочила, и то хорошо, на передних лапочках ползешь, и то славно. Батюшка вытер пол, тщательно вымыл руки, надел ряску и пошел в храм.
И, действительно, на богослужение пришли несколько новых людей, поставили свечи, немного постояли и удалились.
После богослужения все пошли пить чай: опять чета с близнецами, староста с супругой и несколько пожилых прихожанок. Все проходили мимо Пуси и сочувственно останавливались на время.
После чая батюшка оделся, осторожно начал брать на руки собачку, чтоб вынести ее немного на улицу, а она стала оглядываться то вправо, то влево, болезненно поскуливая.
– Э, то как, у нее то все тельце изранено, все болит, – отец опустил ее на землю, она стола ползать, обнюхивать вокруг, немного проползла, затихла и потек ручеек.
– Понимает то, что ее выгуливают, – отец снова взял ее на руки и отнес в дом.
Снова вымыл руки, надел рабочие перчатки.
– Ну, теперь кто со мной в храм? Будем вертеп делать!
Засобирались староста, мать с отцом и близнецами. Пожилые
прихожанки попрощались и побрели домой.
Стали разгружать из машины старосты целую гору еловых веток. Достали из сарайчика металлический каркас для вертепа и понесли в храм. В центре храма поставили каркас, и все наблюдают за настоятелем, что делать дальше.
– Ну вот, смотрите, один берет две веточки, закрываем арматуру, а другой завязывает. А когда все закроем, потом сами ветки будут одна другую держать.
Больше часа трудились, все закрыли, сверху сделали круглый куполок, как в люлечке у младенца. Внутрь батюшка поставил аналой с иконой Рождества Христова. И получилось: чтоб подойти к иконе, нужно всем поклониться и войти в пещерку.
– Ну вот, теперь все готово к празднику. Осталось прибраться немного, – торжественно проговорил отец Сергий.
Подобрали остатки елок, подмели иголки, присели все на лавочки и любуются красотой. А запах еловый так елеет душу и праздником пахнет.
И тут мама близнецов Света проговорила:
– Вот как интересно бывает, вчера с утра суровая зима была, а сегодня, на католическое Рождество, все тает, капель и ручьи.
Батюшка посмотрел на Светлану и братьев-близнецов и
сказал:
– Я знаю, в чем тут дело. Господь строго отругал зиму за то, что она суровыми морозами и поземкой чуть было нашу собачку Пусечку не погубила. Вот зима и заплакала, и потекли слезы ручьями. Скоро она немного успокоится и снова снежком и инеем украсит все вокруг к нашему Рождеству.
– Батюшка, – снова проговорила Светлана, – мы тут всей семьей посоветовались, может, вы нам отдадите собачку? Вам-то некогда с ней заниматься, у вас то служба, то требы, то с людьми разными надо общаться, то к больным ехать. А у нас-то семья большая, мы ее с близнецами выходим. И клиника ветеринарная у нас рядом с домом. Пусть у нас живет.
Настоятель посмотрел на близнецов и спросил:
– Хотите у себя оставить?
– Хотим, хотим, – радостно проговорили близнецы.
– Ну хорошо, пусть у вас будет.
– Ура! – вполголоса пропели братья.
– Тогда пойдем загружать Пусю и все приданое с ней к вам в машину.
Загрузили. Батюшка стал прощаться с Пусей, погладил ее, перекрестил.
– Отче, на Рождество вас в какое время ждать? – спросил отец близнецов.
– Ночью, на седьмое января я у себя служу, пару часов подремлю и к вам часикам к девяти утра.
– Хочу спросить, – снова продолжил Николай, – я могу причаститься и после «Отче наш» съездить на работу, на пару часиков, и потом ещё вернусь в конце обеда? Потому что рабочий день, и меня на весь день не отпускают.
– Можно, – ответил настоятель.
Затем все распрощались и разъехались.
Рождество
Наступило седьмое января, а вместе с ним и Православное Рождество. Врата церковного двора снова открыты. И все случилось, как говорил отец настоятель: снова мороз, и снег падает крупными хлопьями, так, что следы людей, пришедших в храм, тут же исчезают.
В храме собрались самые пожилые прихожане, несколько человек, и спрашивают друг друга: «Не приехал ли батюшка?»
– Нет ещё, – говорит староста.
– Помоги Господи добраться ему, такой сильный снегопад. – проговорил кто-то из присутствующих.
И тут распахнулись двери, и вошел настоятель весь в снежных хлопьях, уставший, но с горящими глазами. Все вскочили с лавочек и под благословение. Самая пожилая, девяностолетняя прихожанка Параскева сказала:
– Мы переживали, что такая погода снежная, приедет ли наш отец дорогой!
– Как же не приехать? Когда такие пламенные сердца ждут священника!
– Спаси Господи, отца нашего дорогого, что нас не забывает и не бросает, – продолжила Параскева.
Священник прошел в алтарь, помолившись начал исповедь, и тут молодежь начала подтягиваться на богослужение. Приехали близнецы с родителями, внучка с правнучкой бабули Параскевы, внук с дочкой приехали к бабе Ольге, дети с внуками старосты храма. И все первым делом подходят к вертепу и лежащей в нем иконе, чтоб поклониться младенцу Христу.
Потихоньку храм стал наполняться молящимися. И даже баба Нюра пришла со своим стариком Николаем, хоть он и католик, но она всегда ему на католическое рождество стол накрывает, а он с ней в храм идет на Православное Рождество. Пришёл вице-мэр, и, хотя он тоже католик, но решил побыть на празднике у православных и поздравить всех от лица города. Хор запел. Началась праздничная молитва, запахло кадило, и вот зазвучали самые красивые праздничные строки – тропарь Рождеству Христову и кондак, написанный святым Романом Сладкопевцем:
Дева днесъ Пресущественнаго рождает,
и земля вертеп Неприступному приносит:
ангелы с пастыръми славословят,
волсви же со звездою путешествуют:
нас бо ради родися Отроча младо,
Превечный Бог.
В конце службы все причастились. Настоятель сказал проповедь о Рождестве, о том, как волхвы и пастухи пришли с дарами к младенцу Христу. И что самый лучший дар Христу – это наши добрые дела. Затем вице-мэр произнес слово о том, что он рад быть на таком празднике у нашей маленькой общины и что он желает, чтобы наша община не уменьшалась, что хоть община наша небольшая, но очень ценна для нашего города. После этого хор запел трогательно и торжественно Рождественские песни – колядки. И все люди еще больше стали радоваться и улыбаться, и поздравлять друг друга с праздником. А взрослые, особенно пожилые, маленьким деткам старались подарить какие-нибудь сладости. А настоятель всех пригласил в церковный дом, к Рождественскому столу.
В доме зажгли елку, и она так весело перемигивалась огоньками, и эти огоньки-искорки отражались в глазах и душах людей, еще больше разжигая пламя радости собиравшихся у стола. И младенец Христос, лежа в сенце, окруженный фигурками Марии и Иосифа, волхвов и пастухов с овечками, и все это вместе создавало какую-то праздничную семейную атмосферу. Сами прихожане быстро накрыли стол. Оказалось, что баба Оля пред самой службой приехала на такси и привезла с собой две трехлитровых банки своего фирменного украинского борща, большую кастрюлю литовских цеппелинов – ведь лучше ее никто в приходе их не делает. Две сестры, Светлана и Ольга, из своего кафе принесли свой фирменный медовый торт, давно полюбившийся всему приходу, и кастрюлю котлет. Кто-то принес салаты, пироги, мясные рулеты, пряники, конфеты.
Позади стола выстроились девочки с бантиками, в нарядных платьях, мальчики в костюмчиках с белыми рубашечками готовятся читать стихи и песенки.
– Что-то нет настоятеля, – проговорила бабуля Параскева.
– Сейчас подъедет, – ответил староста, – он поехал причастить лежачих больных Веру и Екатерину. Причастит их, поздравит с праздником и попоет им колядки, взял с собой двух певчих, ведь и больным хочется порадоваться празднику.
– Спаси Господи настоятеля, дай ему здоровья и сил за то, что не оставляет нас! – снова добавила Параскева.
Тут открылись двери, и вошел настоятель, снимая на ходу толстую зимнюю рясу, убеленную снежными хлопьями. Тут же быстро подошел к умывальнику, умыл руки и к столу. Все весело запели молитву пред едой – тропарь Рождеству Христову:
Рождество Твое Христе Боже наш,
возсия мирови свет разума: в нем бо
звездам служащий, звездою учахуся,
Тебе кланятися Солнцу правды, и Тебе
ведети с высоты Востока: Господи слава Тебе.
Затем настоятель благословил стол, поздравил всех еще раз с праздником и добавил:
– Мы сейчас поедим горячий борщ и тогда что-то расскажу.
Как только настоятель проглотил последнюю ложку борща,
встал из-за стола, вынул из закуточка два мешка с подарками и поставил возле себя.
– Ну вот, теперь объявляю рождественское чтение стихов или песенок. Можно читать стишки или петь песенки про Рождество, Новый год или про зиму. Каждый выступающий получит в подарок сувенир. Ну, братья и сестры, кто готов?
Близнецы первые тянут руки:
– Мы хотим!
– Ну, давайте.
Небо и земля, небо и земля
Ныне торжествуют.
Ангелы, люди, Ангелы, люди
Весело ликуют.
Христос родился, Бог воплотился,
Ангелы поют, славу воздают.
Пастухи играют, Пастыря встречают,
Чудо, чудо возвещают…
– Ну, молодцы какие! – заулыбался настоятель, да и сам он подпевал с ними.
– Вот вам за это подарочки, – достал из мешка им небольшие кулечки с шоколадным Дедом Морозом и другими конфетками, да еще сувенирчики: одному – светящийся ангел на батарейке, а другому – колокольчик.
Вот радости-то было им!
– Так, – продолжил настоятель, – кто теперь следующий?
И пошла детвора читать стишки и песенки: и внуки старосты, и внуки Параскевы. А затем взрослые тоже начали читать стихи и песенки петь: и баба Оля, и староста с женой, и сестры Светлана и Ольга, – как распелись, не остановить. И все, кто сидел, все до одного участвовали, и баба Параскева прочитала длинные стихи, чем удивила всех:
Я умом ходила
В город Вифлеем
И была в вертепе,
И видала в нем,
Что Христос-Спаситель,
Царь, Творец и Бог,
Родился от Девы
И лежит убог…
И все тридцать пять куплетов на память прочитала. Настоятель встал, подошел, обнял ее, поцеловал в голову и подарил ей электрическую елочку со светящимися иголочками. И все люди стали аплодировать, а из присутствующих кто-то сказал:
– Это ж надо, в таком возрасте все помнит.
И даже вице-мэр в конце вдохновился, тоже прочитал стих о Рождестве на литовском языке. За что батюшка ему подарил глиняную елочку с дырочками, внутрь которой вставляется свеча в форме таблетки, и когда свеча горит, свет тогда проходит наружу, через эти дырочки.
Затем настоятель взял гитару и тоже запел колядку «Тихая ночь». Не одно Рождество не проходит без этой известной колядки, и без нее Рождество, не Рождество:
Тихая ночь, святая ночь,
Под звездой – тишь, покой.
Видишь, в яслях под сению лоз
Мать и с нею Младенец Христос
Спит Божественным сном,
Спит Божественным сном.
И вместе с настоятелем подпевали все. Очень много вариантов есть у этой колядки, да и сам настоятель знает три варианта на русском, а сколько их на других языках есть, и не счесть.
И тут вдруг раздался громкий стук в окно со стороны двора. И кто-то из женщин громко позвал:
– Батюшка, батюшка, идите сюда скорее, посмотрите в окно!
Батюшка встал из-за стола и к окну, а там отец братьев-близнецов приехал, а в руках у него собачка Пусечка.
– Ой-ёй-ёй! – проговорил настоятель, одел зимнюю рясу и на улицу. А собачку опустили на землю, и она сама своими ножками поковыляла прямо к настоятелю, радостно поскуливая. Тут все стали выходить из дома, чтобы посмотреть на чудо.
И стали ласково называть ее кто как: кто – «куколка», кто – «кнопочка».
А настоятель опустился коленями на снег, и она к нему с визгом от счастья и лижет его, своего спасителя. Пыталась достать до лица, но не смогла, и давай тогда лизать настоятелю руки, так усердно повизгивая от счастья, что все прослезились, и сам настоятель тоже прослезился, а она продолжала лизать с громким повизгиванием так, что казалось, что её сердечко сейчас вот-вот выпрыгнет от счастья. Отец настоятель взял ее осторожно на руки, и тут она продолжала лизать рясу пыталась снова достать до лица и давай снова лизать руки.
– Вот кто сегодня радуется Рождеству сильнее всех! – провозгласил настоятель.
– Вот кто сегодня празднует два рождества. Вот чудо, так чудо! Вот Рождество, так Рождество! И запел, а ему все тоже подпевали:
Тихая ночь, дивная ночь!
Глас с небес возвестил:
Радуйтесь, ныне родился Христос,
Мир и спасение всем Он принес,
Свыше нас Свет посетил!
Свыше нас Свет посетил!
– Ура! – закричали братья-близнецы и стали бегать и прыгать от счастья, а вместе с ними и другая детвора, и кричать:
– Вот чудо, так чудо!
– Вот Рождество, так Рождество!
– Ура!
А зима сверху на всех посыпала мягким, пушистым снегом, будто конфетти. Без метели и сильного мороза, будто боялась перестараться, чтоб не заморозить Пусечку и всех стоящих, радующихся Рождеству, и этим прогневать Бога.