Две строчки надписи издалека видны:
«Никто не забыт. Ничто не забыто».
Склоните головы и вы в немом молчании
И поклонитесь всем от наших новых лет…
Ни их имен, ни их фамилий мы не знаем,
Но целый мир они спасли от страшных бед!
Безымянный погост
Я не знаю, кто здесь похоронен…
Может, русский, может быть, казах…
На колени стану, положу ладони,
Помолюсь: «Прости, Иисус, прими, Аллах…»
Здесь, на краю у белорусской деревушки,
Обозначив скромный воинский погост,
В один ряд стоят четыре медных кружки,
Словно заняли они свой вечный пост!
Отчего ж мне больно, украинцу
Под березами у незнакомого села?!
Достаю все казахстанские гостинцы,
Что жена мне на дорогу собрала…
Так ли важно, кто тут похоронен,
Может, молдаванин, осетин…
Каждый воин почестей достоин,
И отдать их должен Земли сын!
«Так вспомним лица тех солдат…»
Так вспомним лица тех солдат,
Что бой держали в сорок первом,
Тех, кто на праздничный парад
В колясочке катил фанерной…
Но не забыть нам их рассказы
Про Ладогу, полыньи, тонкий лед…
Ведь ясно всем нам было сразу:
Машина под воду уйдет…
Со слепым летчиком беседу
В четвертом классе своей школы,
Как в самый первый День Победы
На минном он садился поле…
И мы внимали тем рассказам
Про то, как немец наступал,
Как потом гнали ту заразу,
И в танке экипаж сгорал…
Как лютовали полицаи,
На людях злость свою срывая,
Как партизанку обесчестив,
Меж двух березок разрывали.
Как загоняли в эшелоны
Военнопленных под огнем,
И как бежали из вагона,
Руками пол срывая в нем…
И я узнал, что ошибиться
Сапер не может даже раз!
Что на войне можно влюбиться,
А водка – лучше всех лекарств…
Я видел разных ветеранов –
И с орденами… и без них…
Тех, кому жить мешали раны,
Кто умирал от ран других…
И, преклонив свои колени,
Мы верим: вы теперь в раю,
Ведь жизнью новых поколений
Вы оценили жизнь свою!
Подвиг Алии
Памяти комсомолки снайпера Героя Советского Союза Алии Молдагуловой
1
И вот тот бой… Январским днем.
Три контратаки под огнем…
Фашистов черные ряды
Растут, казалось, из гряды.
Молчит в окопе друг солдат.
Ну что сказать? Хотя бы встать!
А ты попробуй, поднимись…
Прижал фашист, зажал фашист.
2
Ну так что же мы, братцы,
Так и будем лежать?!
Нам пора подниматься,
Во весь рост надо встать!
Как отцы нас учили.
Видно, час наш пришел.
Командира убили –
Так вперед, комсомол!
3
За мной, друзья!
Закачалась земля,
Снег летит из-под ног.
Что же ты, Алия?!
Нажимай же курок…
Целый диск нерасстрелянных…
Пусть строчит автомат…
Спины вдаль убегающих…
Спины вражьих солдат…
Дорога жизни
Эх, дорожка фронтовая…
Может, много, может, мало,
Километры что считать?!
Ту на Ладоге дорогу
Долго будем вспоминать.
Как блокадными ночами,
Везли в город ценный груз,
Шли с открытыми дверями,
В полынью легко нырнуть!
И приказ: «Не включать фары»,
Что дал конвой – энкавэдэ,
Чтоб куда б не убежали,
По черной водной колее.
А еще мы точно знали,
Что и этот наш маршрут,
Фрицы тоже просчитали,
Скоро будут тут как тут.
Вон кружится их разведчик,
Значит, все, пора встречать.
Пронесется лютый мессер,
Чтоб огнем нас поливать.
В общем, снизу или сверху,
Все одно – погибель тут.
Только знали, что на месте,
Как богов, нас люди ждут.
Так и шли с тройной охраной,
Не накликать чтоб беду,
Знай одно – крути баранку,
Балансируй на том льду…
Фронтовая медсестра
Фронтовая медсестра…
Я смотрю на твое фото.
Его будто бы вчера
Снял отцу на память кто-то.
Фронтовая медсестра…
Ты нас с боя выносила,
Это было не вчера.
Не со мною даже было.
Фронтовая медсестра…
Ты курила папиросы
И могла резко сказать
И обнять, все так же просто.
Фронтовая медсестра…
Ты не кланялась разрывам
И ползла, сколько могла,
И несла нас, и тащила…
Фронтовая медсестра.
Про цветы мы забывали,
Не вино пила, а спирт,
Сколько в кружку наливали.
Фронтовая медсестра…
Как же мы не замечали:
Ты красавицей была,
Комсорг роты, наша Галя.
Фронтовая медсестра…
Орденов ей не давали.
Поклонитесь медсестре:
В их честь дочерей мы называли!
Бессмертный полк
Мы дети тех,
Кто выжил в сорок пятом,
Кто ставил подпись
На рейхстаговой стене.
Мы вместе с ними
Вновь прошли все даты
В той неоконченной
До этих пор войне.
У них сидели гордо на коленях
И трогали медали, ордена,
И поминали с ними тех,
Кого обнять мы не успели,
Их отняла безжалостно война…
Мы внуки победивших в сорок пятом!
И этот статус гордо мы несем.
Нет выше праздников для нас,
Чем Майский День Девятый,
Что Днем Победы мы теперь зовем!
Вахта памяти
Включить в состав отрядов почетных бойцов – своих земляков, Героев Советского Союза… (решение комитета ВЛКСМ Актюбинского пединститута, март 1975 г.)
Нет, друзья, не славы ради,
Так решили в вашу честь.
И теперь в каждом отряде
Свой почетный боец есть!
И уже с большой любовью
Стенд оформлен, уголок…
Фото с биографией героя,
Каждый чтоб увидеть мог!
И не гаснет пусть желание
Вахту Памяти держать.
Но растет соревнование,
И дружнее стал отряд!
Кто-то скажет: что такого?
И в чем польза для страны?!
Раз решили – держим слово
В честь героев той войны!
Яскевич Игорь
Родился 7 января 1946 года в г. Сталинграде (ныне Волгоград).
С 1966 года в газетах и журналах из-под его пера вышло более 300 стихов и басен, 2000 очерков, статей и фельетонов. В 1978 году он (благодаря снятому им с друзьями любительскому фильму «Иванов, Петров, Сидоров») стал дипломантом Всесоюзного фестиваля самодеятельного творчества трудящихся.
В 2010 году стал лауреатом фестиваля «Память стучится в сердца» в номинации «Поэзия» за стихи к песне «Без вести пропавший…»
В 2018 году подборка стихов Игоря Яскевича опубликована в сборнике «Современный дух поэзии» (г. Будапешт, изд. «Первая книга»).
С июня 2011 года живёт в Томске, член Совета РОЭД «Среда обитания», редактор литературного альманаха «Лира» гимназии № 26, член клуба «Сибирский краевед» при библиотеке «Сибирская».
«Без вести пропавший…»
В давний сорок третий, на рассвете,
Принесли бумагу. И опять
В ней слова казенные, вот эти:
«Без вести пропал…» Ну как понять?
Брошенный судьбою безответно
Винтиком под сапоги вождей,
Сын исчез, как будто канул в Лету.
Время рвет листки календарей…
Без вести пропавший… Что за слово?
Почему пропавший? Отчего?..
И читает мать бумагу снова,
Как письмо от сына своего.
Нет! Не может так исчезнуть в свете,
Просто так замолкнуть навсегда
Тот, кто за Россию был в ответе
В страшные военные года.
Жив он в женах, матерях и сестрах.
Жив в сердцах у братьев и друзей.
Не пропал и не погиб он. Просто
Нет сегодня от него вестей.
Усталость Ихтамнета
Когда ты шёл, держа в руках
Не тот, с войны, фашистский шмайссер,
А близкий и родной АК,
Ты думал, что ты Бог и Мастер.
Но вот наткнулась сталь на сталь.
И стало ясно как-то сразу:
Не за свободой шёл ты вдаль,
А рабства нёс с собой заразу.
Ну а когда попал ты в плен,
Надежды вовсе не осталось.
И обратился сразу в тлен
Свет истин ложных. И усталость
Легла на плечи в этот день…
«Воинское содружество»
Баюканский Валентин
Прозаик, публицист. Родился 2 июня 1959 года в г. Липецке. Член Союза российских писателей. Член МАПП.
Действительный член Петровской академии наук и искусств.
Лауреат областной премии им. Е. И. Замятина.
872 героических дня
В этом году исполнилось 75 лет со дня полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Жителям города пришлось пережить 872 ужасных дня. В течение всего этого времени каждый день был наполнен смертью и тяготами. Во время блокады Ленинграда погибло, по разным оценкам, от 600 тысяч до 1,5 миллиона жителей города. Тем не менее ленинградцы свой любимый город отстояли и не отдали врагу.
К сожалению, очевидцев тех событий осталось совсем немного. И чтобы нынешнее поколение не забывало, что пришлось пережить осаждённым, расскажу об одном из блокадных дней, прожитых моим отцом-ленинградцем Анатолием Борисовичем Баюканским.
Во время ленинградской блокады отец потерял мать, почти всех родственников и жильё. В конце 1942 года семнадцатилетнего парня, перенёсшего дистрофию и контузию, эвакуировали из осаждённого города в Кировскую область.
С сентября 1941 года немцы начали непрестанно бомбить и подвергать массированному артобстрелу город, и через пару недель после этого Толя получил первую немецкую «весточку». Во время очередного обстрела осколок от разорвавшегося немецкого снаряда пролетел в нескольких сантиметрах от лица, немного опалив ухо.
22 сентября после рабочей смены Анатолий пришёл к своей бабушке, Пелагее Федоровне Коровиной, и лёг отдыхать. Не прошло и часа, как раздался сигнал воздушной тревоги и вскоре началась бомбёжка Московского вокзала, который находился от бабушкиного дома совсем близко. Домашние побежали на первый этаж, где было полуподвальное помещение – «бомбоубежище». Отец был очень уставшим и остался в квартире. Страха погибнуть у него не было. Однако уснуть ему не удалось. Через несколько минут, после того как родственники спустились в «бомбоубежище», раздались взрывы. Было слышно, как бомбы падают всё ближе и ближе. Неожиданно отец вспомнил о родственниках и подумал: «Если бомба сейчас попадёт в дом, их наверняка завалит». В его сознании возник «приказ»: «Беги вниз». Отец быстро выскочил в узенький коридорчик и успел лишь упереться руками в стены, как всё зашаталось: здание стало раскачиваться из стороны в сторону. Бомба угодила в соседнюю секцию дома, который представлял собой прямоугольник, состоявший из четырёх частей. Двери и окна в секции, где находился отец, выбило ударной волной. Всё было усеяно штукатуркой. Спустившись до второго этажа, он остановился: сквозь клубы дыма и пыли заметил языки пламени и огненный ручей от зажигательных бомб. Лестница и перила были уничтожены взрывом. Пришлось спрыгнуть вниз. Подбежав к полуподвальному помещению, где находились родственники и соседи, попытался отодвинуть заваленную кирпичами и балками дверь, но так и не смог этого сделать. Хорошо, что рядом оказались пожарные и милиция. Отец позвал их на помощь, сказав, что в подвале находятся жильцы дома. Общими усилиями удалось разломать дверь и проникнуть внутрь. Люди забились в какой-то закуток, спасаясь от жара, дыма и пыли. Их успели оттуда вывести, и через полчаса остатки дома, где до этого прятались соседи и родственники, рухнули. Так мой отец спасся сам и помог вызволить из беды свою тетю Олю и годовалую двоюродную сестру Тамару.
Попытка эвакуироваться из города по Ладожскому озеру закончилась трагически: из нескольких тысяч ремесленников, идущих на «Большую землю», после атаки немецкой авиации осталось в живых около двухсот человек. Отца, получившего тяжелейшую контузию, отвезли обратно, в блокадный Ленинград. Он полгода пролежал в госпитале. Заново учился сидеть, стоять, ходить.
Вот такие тяготы и несчастья пришлось перенести большинству ленинградцев.