Он смирен и всемогущ.
Присмотрюсь к Нему в росе,
В паутинке и в лозе.
В небе звездном есть глаза —
Разве светят звезды зря?!
Он силен в моей судьбе,
С Ним уверен я в себе,
В жизни, в смерти – устою!
Знаю, верю, умолю.
Рождественское чудо
Земля укрылась покрывалом ночи,
Исчезли в ней идущие пути,
Затихли речи и закрылись очи
Под властью заключенной тьмы.
Но вдруг раздался звук небесный —
Под гимн торжественный ветров
Явился ангел благовестный,
С ним пело множество хоров:
«О люди, люди! Славьте Бога!
Он к вам с любовию пришел
Найти к сердцам людским дорогу,
Младенцем кротким в мир вошел».
Задвигались созвездья в небе,
И Млечный Путь тропу свою
Направил к граду Вифлеему,
К яслям младенцу своему.
Звезда, рожденная в ночи, —
Там знамя в дивном небе,
Цари с верблюдами в пути
Стремятся к колыбели.
А пастухи и их стада
У яслей лицезреют
Младенца-Бога и Христа.
Ягнятки тихо блеют.
А Он взирает тихим светом
И дарит радость всем Свою,
Открывшись заревом, рассветом
Сердцам, внимающим Ему.
Мария, Матерь Пресвятая,
Сама дивится здесь всему,
С благоговением взирая
В глаза Младенцу Своему.
О, что же в дар подать Младенцу
И сим явить любовь свою?
Живите, люди, с чистым сердцем,
С делами вера – дар Ему!
Крещение Господне
Море виде и побеже,
Иордан возвратися вспять…
Пророку Бог велел крестить
Народ в реке, готовясь к встрече,
И верных всех оповестить:
Слезой омыть пред Богом сердце.
Раскатом грома средь пустыни
Явилось слово для людей:
«Настало Царство Божье ныне
Для простаков и для царей.
Туда дорога всем открыта,
Чье сердце дружит с тишиной.
Душою – книгою раскрытой, —
Влеченных Горней высотой.
В грехах раскаявшись пречисто,
Всевышнему вручив судьбу,
Пойдем за Ним достойно, исто,
Умножив Божию мольбу.
Нельзя к Нему с душой-беглянкой,
И не сверните с той тропы.
Водой омывшись иорданской,
Прямые сделайте стопы.
И не противитеся Богу
Своим лукавством и игрой,
И не ходите с ложью в ногу
Завистливой, слепой душой.
Секира вот уже при древе,
Не приносящего плода
Нещадно срубит после в гневе,
Огнем сожжет его тогда».
Народ по слову вереницей
К реке пошел со всех сторон,
А он пророческой десницей
Вершил божественный закон:
«Крещу я просто вас водою,
Но Тот, Который позади,
Окрестит силою двойною,
Огнем и Духом освятит.
Ведь я – Его всего лишь воин,
Ему готовлю добрый путь.
Ремень Его я недостоин
С сапог, склонившись, расстегнуть.
В руке Его лопата в деле,
Гумно очистит, соберет
Пшеницу в житницу в уделе,
Затем солому Он сожжет!»
На день другой вдруг Иоанн
Узрел грядущего Христа:
«Вот Он, Который Богом дан
Для тяжкого за нас креста.
Великий Агнец Сам идет
За нас заклаться, за людей.
Воскреснув, дальше поведет
В бессмертный путь Своих друзей».
Господь к пророку подошел,
Смиренно голову склонив:
«Исполни то, зачем пришел,
Писанья правду завершив».
Простер пророк над Агнцем руку,
И, погрузившись в Иордан,
Христос людских грехов поруку
Принял и Богом был воззван:
«Ты Сын возлюбленный, в Котором
Мое благоволение ко всем!»
И Дух Святой, сияя взором,
Явился знамением тем,
Парил над Господом крылами,
Пречистым голубем над Ним,
Блистая яркими лучами,
Душой и сердцем ощутим.
Природа в страхе вся смутилась,
Узрев Владыки здесь исход,
Вода в реке остановилась,
Попятилась назад в исток,
А море вылилось из устья
Взглянуть, что здесь произошло,
И, оглядев как будто с грустью,
Бегом обратно утекло.
Взирали трепетно и молча
Свидетели вослед Христу,
В пустыню, к мысленному волку
Искуса шел пройти войну.
Пророче Божий Иоанн
Нарушил словом тишину:
«Тот, Кто сюда меня послал,
Открыл об этом тайну всю.
И Духа Свята я видал,
Над Ним, как голубь, Он парил,
О всем об этом предрекал
И Сына Слово нам явил.
Теперь пора мне удаляться,
Ему – вперед уже идти,
Тихонько буду умаляться,
Ему же время возрасти».
В яслях
В яслях – безмерная любовь,
Родился нерожденный Бог.
Ко встрече сердце приготовь —
Вместить Божественный Чертог.
Объять любовью всех людей
Пришел, как к равным, в плоти сей,
Как Друг, и Брат, и наш Отец,
Духовный Пастырь нас, овец.
Он руки тянет к нам с тобой,
Чтоб вместе быть одной судьбой
От чрева матери своей
До тех последних наших дней.
Вошел в великий Иордан,
Грехи омытых – принял Сам.
Приняв – творенью послужить,
Грехи людей к Кресту прибить.
С любовью сделал все за нас
Как воин, раб и Божий глас.
Познанья эти нам важны —
Достойны быть любви должны.
В напастях, бедах и скорбях…
В напастях, бедах и скорбях
К живому Богу обратимся.
Молитвы вознесем в церквях
И воле Божьей покоримся.
Святое войско в небесах
Молитвой грянет у престола.
Ведь все святые там за нас
Владыку молят снова, снова.
Пускай стращает силой зло,
Дурманит душу ядом ветхим.
Погибнет вскоре все равно —
Не устоит пред Богом Крепким.
Повар
В одной обители святой,
На свете коих есть немало,
Трудился повар непростой,
В нем кровь восточная витала.
Приятен был для всех душой,
Готовил славно, пек хлеба,
Как он дружил с одной мукой —
Никто, наверно, никогда:
Блины, пирог и каравай,
Кулич пасхальный – все прилично,
Что хочешь, право, называй,
Без книги стряпал на отлично.
Веселый был, шутить любил,
Поговорить без злобной речи
И словно овощи тушил —
Он меру знал у жаркой печи.
Недавно вдруг оповестили,
Что нет его – лежит в земле,
И в путь последний проводили,
Не сообщили только мне —
В отъезде был я далеко.
Он мне не родственник, конечно,
Но грустно стало все равно —
Душа ушла его навечно.
Поплелся в храм, поставил свечку
И панихиду заказал,
Присел на лавку у крылечка —
Беседы наши вспоминал.
Как мы сидели в этом месте,
Вели о жизни разговор
И обсуждали мира вести,
Злу присуждая приговор.
Спросил его: «Откуда родом?
И к Богу как, скажи, пришел?»
«Родился я и жил с народом,
Что с Моисеем перешел
Чрез дивное Чермное море,
Блуждая после сорок лет,
Смиряясь перед Богом в горе,
Стремясь вселиться в новый свет.
Я в Белоруссии родился
И перед самою войной
Нежданно вдруг осиротился,
Покинул сразу дом родной.
У тети дальней поселился
В селе под Минском небольшом,
С ее семьею сразу слился,
Учиться в школу там пошел.
Пришла война, а мне тринадцать,
Фашист повсюду и беда.
Ребят согнали нас пятнадцать
Копать у леса, как всегда.
Копать глубокую траншею,
Убитых после засыпать.
Ведут кого-то, я бледнею:
Евреев – смертушку вкушать.
Они в селе соседнем жили
Общиной целой и раввин.
Поставили. Трясутся жилы.
Вдруг немец вышел к ним один
И поманил раввина пальцем,
Промолвил: “Го-во-рит им слово!”
Всех осмотрел огнем-румянцем,
Конфеты дал девчушкам, мальцам
И позади раввина встал.
Я про учителя подумал,
Что в сердце он своем искал,
Что ценное возьмет оттуда?
И слово, словно бриллиант,
Сверкнет бесценною строкою.
Но громом грянул арестант,