– Ну и как, Гудя? – доносится откуда-то издалека. А я не могу очухаться: извилина застряла где-то в стременах… Я еще еду, еду…
Визг Нины Михайловны: «Ми-инька! Ой, Ми-ишень-ка!..» – окончательно вышиб меня из седла. Шмякнулся об асфальт… и очнулся в кресле.
В широком окне зала, на подоконнике, лежит Майкина морда, смотрит на окружающих невинными глазами и с изысканным наслаждением жует любимую бегонию Нины Михайловны…
– Я пришибу сейчас эту скотину, – кричит, чуть не плача, Шахновская. – Ой, Миша, смотри, что наделала эта паршивая тварь!
Мишка подходит, спокойно берет Майкину морду руками и сбрасывает за окно… от греха подальше.
Потом, обнимая всхлипывающую Нину Михайловну, нежно шепчет:
– Ну успокойся, мамуленька. Давай без условностей, – ласково просит он. – Бегония новая отрастет. Ты знаешь, в Индии, между прочим, вообще коров одной только бегонией кормят… Они там жиреют от этого. А наши несчастные нетели… Ты только на них посмотри – и стыдно, и жалко.
А потом Майка пропала. Куда она исчезла, куда запропастилась, доискаться мы с Мишкой, как ни старались, уже не смогли. Шахновский даже не знал адреса дома ее хозяина… Не стало нашей Майки – вот и все дела.
По тротуарам ходили какие-то мелкопородные бушуевские телки – и цветом, и ростом, и запахом, и повадками нечто среднее между овцой и ослицей… Только вымя коровье… А мы искали свою gazza ladru…
Вообще в жизни стало происходить что-то совсем непонятное. А может быть, это мы сами кое-что в жизни начинали понимать…
Рамз Бабаджан сказал:
– Гудя, это детство твое ушло…
Мы сидели на лавке в сквере Революции, в самом центре Ташкента.
– Не ищи свою священную корову, – советовал мастер. – Вот тебе слово Пушкина: «Ты – царь! Живи один…» Все мы немножко сумасшедшие… А ну-ка, как бы ты это выразил?
– За всех отвечать трудно, – отвечаю ему, – а про себя, пожалуй, вот так:
Проспекты, улицы, дома
Насупились во мраке тучей…
Мне кажется: схожу с ума
Извилин лестницей скрипучей…
– А что? Неплохо…
Это хвалит меня усто…[38]
– Когда извилины скрипят – просто здорово… А вот проспекты, улицы, эти самые дома… Нет, Гудя, так не пойдет… Не может один человек ощутить все сразу… Нельзя, мой хороший, объять необъятное… Попробуй конкретнее.
Конкретнее… Вот акация… Вот арча… Вон, через дорогу, гостиница «Ташкент» развернулась огромной книгой…
– Вот конкретнее:
Усто шоир Рамз Бабаджан
Нахмурился и смотрит тучей.
Мне кажется: схожу с ума
Извилин лестницей скрипучей.
Рамз улыбается:
– Ах, Гудя, Гудя, не ищи свою священную корову…
Он задумался и медленно произнес:
– Разве что Пушкин… Хамид Алимджан… Но это же гении…
Через квартал от нашего дома однажды смрадно задышало шелкомотальное производство нового комбината авровых тканей. На всю свою жизнь запомнил я с той поры, как смачно «благоухают» тонны коконов, запаренных в кипятке…
Отец говорит:
– Пускай уже смердит эта фабрика… С нас не убудет, а Родина станет богаче. Раньше ехали к нам за пенькой и пушниной. А теперь мы живем в самой передовой стране…
– Эй, бола! – шумит узбечка-погодок из той моей бесшабашной юности. – Урюку с земля не возьми. Пусть пи-тичке останеца. Ти люще тазику мой памадоры купи. Всего одну рубл стоит.
И вот тащу я домой курган кровавых томатов. А Шахерезада в легких штанах с орнаментальным шитьем, ниспадающим до остроносых галош, которые у нее на босу ногу, стрижет тень чинары ножницами своих сурьмяных бровей и кричит мне вслед:
– Ой, малчик, памадор скушишь – тазику назад принеси…
По нашей улице, во всю ее шестикилометровую длину, еще недавно широкой лентой тянулся цветник. Справа от него – дорога в одну сторону, слева – в обратную. Сочной сладостью аромата белых, желтых, алых, черных, бархатных и даже мохнатых розочек, розанчиков и целых розин, которые с доброе чайное блюдце лицом, ласкала и целовала улица наша всех без разбора… Все люди – братья потому что. И счастья хватит на всех, если его хорошо поделить.
Даже собаки у нас в махалля были какие-то добрые и совсем не кусачие. Если когда и лаяли, то неохотно, по-барски, с ленивым апломбом. Такие вот гордые были псы.
Комбинат съел и сады, и розы. На месте садов выросли могучие цеха. Цветник разровняли, две дороги соединили в одну и заковали в черный асфальт. Зашуршали на нем троллейбусы.
И чинару срубили, чтобы ее вековые руки не мешали новым рогатым машинам везти текстильщиков на работу, а потом – с работы домой.
Исчезла моя узбечка. Осатанели псы. Улица вздыбилась пылью и суетой. Но это была уже совершенно другая улица.
А шелк комбината так и не порадовал наших мам и сестер. Им его не хватило.
…Хорошо помню, была фотография, старая, черно-белая, слегка пожелтевшая от времени, на которой мы вчетвером: Минька Шахновский верхом на Майке, посередине Рамз Бабаджан, а справа я… Не знаю, куда она подевалась, словно как растворилась во времени… А вот стихи Рамза Насыровича в память врезались навсегда, и сдается, что были они написаны на оборотной стороне снимка:
Фото детства… Забытое фото.
Светлый миг босоногой отваги.
Почему мне заплакать охота
Перед этим кусочком бумаги?
Словно где-то зарницы блеснули,
Но как молнией вдруг обожгли.
Почему же мне фото вернули,
А вот детство вернуть не смогли?[39]
Николай Поздняков
По профессии судоводитель, капитан дальнего плавания. Окончил Великоустюгское речное училище, Ленинградское речное училище и Ленинградский институт водного транспорта. Продолжительное время работал в Северо-Западном речном пароходстве на судах загранплавания смешанного, «река-море», плавания, затем капитаном – наставником службы безопасности судовождения. Дважды был признан лучшим капитаном Северо-Запада. Присвоено звание Почётного работника речного флота.
В девяностые годы уехал за границу и десять лет служил капитаном на судах иностранных судовладельцев, под разными флагами. Там и начал писать стихи.
На сайте «Стихи. ру» номинирован на премии «Наследие», «Поэт года – 2020» и «Георгиевская лента». Член Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей.
Магия стиха
Магия чарующая слов,
Что собраны в строку по ритму звука, —
Есть волшебство, уменье и наука,
Фантазии полуночные снов.
Есть смысл – не просто так набор видений,
Осознанно пришедших или в шутку
В очнувшийся всего лишь на минутку
Мой мозг – он тонет в массе впечатлений,
Присыпан словно горьким чёрным перцем,
Что жжёт его… А пепел – прямо в сердце!
Мы в матрице космической небесной
Мы в матрице космической небесной.
Кем создана она? Ответ известный.
Потратил Бог шесть дней на созидание,
В подарок дал нам зренье, осязание.
Внушил, что есть душа и мир реален,
И отдалился, стал совсем нейтрален.
Сознанье каждого из нас вполне свободно.
Мы обсуждаем то, что видим, принародно.
Внутри же многих всё живёт непонимание —
Большие мы иль малые создания?
Мы в мире бесконечном, неизвестном —
Иль мир внутри у нас, зажатый тесно?
Где истина? Кто нами верховодит?
Уходим в вечность, если знание приходит.
Взгляните: кто познал конец – начало —
Тот пробыл в этой жизни очень мало.
Но таково условие игры!
А мы внутри или снаружи – до поры?!
Я русский!
Я русский! Не скрывая это,
Скажу открыто всем в глаза.
Мерилом горя в мире этом
Мне служит детская слеза!
Немало раз людей спасая
От бед, от войн и от вранья,
Я шёл, себе не позволяя
Обид, хоть хаяли меня…
Собой Европу закрываю
От разных бед не первый век…
Судьба мне выпала такая —
Я просто русский человек.
Не раз делился хлебом-солью
Я с теми, кто унижен был.
Предательства ода́рен болью…
Соседям помогал, не выл
И не кричал, что мир обязан
Мне очень многим за труды…
Я русский! Клятвой правды связан!
Иду, и помыслы чисты!
Мерилом счастья в мире служит
Звучащий громко детский смех!
Я многим в этом мире нужен!
Живу и выручаю всех…
А кто рычит и скалит зубы —
Читайте, что сказали губы…
Всё когда-то бывает первым
В жизни всё когда-то бывает первым,
А потом, повторяясь, расшатывает нервы…
Русь
Святую Русь враги топтали,
Убив защитников – не счесть,
А нашу веру облагали
Побором… Брали всё, что есть:
Детей и женщин забирали,
В полон вели к себе рабов,
А тех, кто веру не сдавали,
Лишали жизни и голов.
Так это время лихолетья,
Посеяв ко врагам вражду,
Взрастило на Руси бессмертье,
Любовь к Христу, да и к кресту.
И наконец, собравши силу,
Христовым духом укрепясь,
Орду отправили в могилу,
Земель Руси создали связь.
С тех пор живём одной страной,
Но каждый век у нас с войной…
Россия
Многострадальная Россия!