Через неделю «Енисей» бросил якорь во Втором Курильском проливе. С бортов парохода хорошо были видны два острова. На северном острове Шумшу виднелся поселок Байково, на Парамушире – остатки разрушенного цунами города Северо-Курильск.
Масштабы и последствия ущерба, нанесенного цунами Курильским островам и восточному побережью Камчатки, были засекречены. О цунами не писали в газетах и не сообщали по радио. Руководители штурманской практики курсантов посчитали, что будущие офицеры должны знать, с какими последствиями морской стихии им, может быть, придется столкнуться во время службы на флоте, и разрешили сойти на берег. Рота курсантов на десяти шлюпках отошла от борта парохода и, как морской десант, направилась к пологому берегу небольшого залива, где не так давно стоял морской причал. Курсанты сошли на берег через несколько месяцев после трагедии 14 ноября 1952 года.
Землетрясение началось в четыре часа утра. Первая волна, обрушившаяся на город, была небольшая, вторая достигала десяти метров. Она пришла через тридцать минут и смела все на своем пути. Стоявшие в заливе рыболовные траулеры сорвала с якорей, полностью разрушила причал, ломала жилые дома, а их остатки уносила далеко в сопки по пологому склону между гор. Город Северо-Курильск был полностью уничтожен. Сохранилось несколько домов, расположенных на возвышенной террасе, в том числе радиостанция, которая подавала сигналы SOS. В Петропавловске-Камчатском не могли понять, почему SOS поступает от береговой радиостанции. Обычно этот сигнал поступает от судов, терпящих бедствие в море. Отправленный утром самолет обнаружил, что город перестал существовать, пролив заполнен обломками домов, бочками и всем, что могло держаться на плаву, в том числе и людьми. Началась спасательная операция. Людей пароходами отправляли во Владивосток и самолетами – в поселок Елизово на Камчатке.
Алексей вместе с группой курсантов поднимался по пологому склону сопки. Вся долина заросла кедровым сланцем высотой с человеческий рост. Деревья плотно переплелись ветвями и представляли собой непроходимую чащу. Идти можно было только по проложенной дороге. Его взгляд искал шишки кедровых орехов, но вместо них он увидел среди зарослей разбросанные детали жилых домов, рыболовецкий катер и перевернутый танк. Их сюда занесла волна разбушевавшейся стихии.
Все эти воспоминания мгновенно пролетели в сознании Алексея, и он вернулся к действительности. Корабль проходил мимо острова Атласова. Его снежная вершина сияла в лучах осеннего солнца. По правому борту показался мыс Лопатка. Здесь по морю катились крутые волны, их гнал ветер из Первого Курильского пролива, отделяющего материковый берег Камчатки от острова Шумшу. Это самый опасный Курильский пролив, моряки предпочитают по нему не ходить.
Командир приказал Алексею объявить учебно-боевую тревогу. Вахтенный офицер кнопкой громкой связи подал уставной сигнал и голосом в микрофон трижды повторил: «Учебно-боевая тревога!» Затем достал секундомер и нажал на кнопку. По палубе застучали пятьдесят пар матросских ног, обутых в сапоги. Матросы бегом неслись к своим боевым постам. Через несколько секунд на мостик начали поступать доклады о готовности боевых расчетов. Первыми доложили радисты, акустики и радиометристы. Алексея интересовало время готовности к стрельбе комендоров. Они расчехлили орудия и опробовали работу механизмов. Наконец стали поступать доклады: орудие главного калибра к бою готово, второй зенитный автомат к бою готов, первый зенитный автомат к бою готов. Алексей остановил секундомер и доложил командиру: «Корабль к бою готов».
– Пробоина в правом борту, в машинном отделении, ниже ватерлинии, – дал вводную команду командир.
Команда мгновенно была передана по трансляции. В машинное отделение устремилась трюмная команда и вместе с машинистами начала заделывать условную пробоину в месте, указанном механиком корабля В. И. Горбуновым.
Командир вызвал на мостик боцмана Луференко и приказал разжечь на корме огонь. Боцман принес жестяной противень с ветошью, смоченной соляром, и поджег ее. Первыми пожар заметили артиллеристы второго зенитного автомата. Командир боевого поста доложил на мостик, комендоры, не размышляя, сняли с надстройки пожарные шланги, подсоединили их к гидрантам, и две струи из брандспойтов устремились на очаг возгорания. Учение длилось больше часа, вводные команды поступали одна за другой.
Утром следующего дня из радиолокационной рубки вахтенный доложил об обнаружении неизвестной цели, двигавшейся от берега в сторону моря со скоростью двенадцать узлов. На позывные судно не отвечало. Командир приказал штурману рассчитать курс сближения с целью. Штурман доложил, что при нашей максимальной скорости восемнадцать узлов встреча может произойти в нейтральных водах. Японская рыболовная шхуна уже была видна невооруженным глазом.
– Поднять сигнал «прошу остановиться», – приказал командир сигнальщикам.
На мачте взлетели флаги, по международному своду сигналов требующие остановки судна. Шхуна продолжала движение своим курсом.
Капитан-лейтенант Соколов не мог допустить, чтобы иностранное судно ушло в нейтральные воды. Он решительным, твердым голосом произнес:
– Боевая тревога!
Вахтенный офицер по трансляции и звуковым сигналом повторил команду.
Командир в бинокль рассматривал сейнер. Шкипер сейнера также рассматривал большой охотник. Он, видимо, думал, что вряд ли его удастся задержать. В нейтральных водах он окажется раньше боевого корабля.
Когда экипаж занял свои места на боевых постах, Соколов приказал командиру боевой артиллерийской части лейтенанту Каткову произвести предупредительный выстрел по курсу сейнера.
В микрофон зазвучали уставные команды:
– Дальномер, дистанцию!
– Дистанция одиннадцать кабельтовых, – поспешно ответил дальномерщик.
– Орудие главного калибра к бою!
Взглянув в таблицу артиллерийской стрельбы, Алексей продолжал:
– По сейнеру, прямо по курсу, одиночным, снаряд бронебойный, прицел десять кабельтовых, целик сорок два.
Затем, чтобы снаряд не попал в сейнер, внес поправку:
– Целик лево единица!
Услышав доклад: «Готово», скомандовал:
– Огонь!
Корабль вздрогнул, привычный мерный шум механизмов корабля был нарушен оглушительным выстрелом корабельной пушки. Снаряд поднял фонтан воды в двухстах метрах впереди сейнера. Это не остановило японского нарушителя границы.
– Стреляй ближе к сейнеру, – приказал командир Алексею.
Второй снаряд поднял фонтан воды в сотне метров перед сейнером, третий – перед самым носом. Сейнер лег в дрейф. Шкипер понял, что с ним не шутят и следующий снаряд может угодить в судно.
Охотник подошел к сейнеру, на палубе которого толпились рыбаки. Командир скомандовал:
– Шлюпку на воду, абордажной команде в шлюпку!
В состав группы захвата входили штурман Перминов, рулевой, радист, моторист и матросы охраны. Каждый знал свои обязанности, захваченное судно будет управляться нашей командой.
Чтобы раскачивающийся на волнах сейнер не ударил бортом шлюпку и не затопил, Перминов решил подтянуть шлюпку к борту буксиром. Матрос дважды кидал на палубу шхуны бросательный конец, но никто из экипажа шхуны его не принимал, и трос оказывался в море. Тогда, выбрав удобный момент, штурман подвел шлюпку к борту шхуны. В это время с ее палубы полетела в шлюпку тяжелая двадцативедерная бочка. Она могла искалечить несколько человек, но набежавшая волна отбросила шлюпку от борта шхуны, и удар пришелся на борт, выломив у шлюпки часть планширя.
Поднявшись на борт шхуны, здоровяк старшина Щербань сгреб в охапку небольшого роста японца и хотел выбросить за борт. Он видел, кто из японцев отстегнул закрепленную по-штормовому бочку и столкнул ее за борт. Перминов не своим голосом закричал:
– Отставить, старшина! Всем по местам!
В рубке шхуны на столе лежала подробная карта Охотского моря. Перминов взял карандаш, пометил на карте место шхуны и показал шкиперу. Тот замахал руками и отметил место за пределами нейтральной полосы. Не вступая в спор, штурман отметил на карте место обнаружения шхуны и место задержания. Затем соединил две точки линией. В это время в рубку вошел старшина Щербань и доложил, что все рыбаки находятся в кубрике под охраной, наша команда готова управлять шхуной.
Перминов поднялся на мостик. Наш рулевой стоял у руля, радист вел разговор со своим коллегой на охотнике.
– Отставить разговоры, – грозно произнес штурман, – переключитесь на командира.
Он взял у радиста микрофон и доложил:
– Товарищ капитан-лейтенант! Шхуна занята без происшествий, готова следовать указанным вами курсом.
– Благодарю, Юрий Семёнович, – командир впервые назвал Перминова по имени и отчеству, – следуйте курсом в Четвёртый Курильский пролив, затем к острову Шумшу, в Байково. Я буду сзади вас эскортировать.
Японские рыбаки нашли контакт с нашими матросами, у каждого из них было много красочных журналов на хорошей лощеной бумаге. Они стали дарить морякам журналы и игральные карты. Матросы-комсомольцы, воспитанные в социалистических традициях, не могли даже предполагать, что в журналах можно публиковать обнаженные тела женщин и мужчин. Моряки не знали, что это были порнографические журналы, и с удовольствием принимали подарки, которые исчезали у них за форменками и тельняшками. В дальнейшем, когда корабль пришел в базу на полуострове Завойко в Авачинской губе, журналы разошлись по многим кораблям бригады и доставили массу хлопот работникам политотдела по их поиску и уничтожению. Чаще всего журналы находили в вещах матросов, отъезжавших после окончания службы.
Четвёртый Курильский пролив – самый безопасный для судоходства среди всех Курильских проливов. Его ширина – полтора километра, а глубина достигает тысячи метров.
Все трюмы сейнера были заполнены красной рыбой, он осел до ватерлинии и, как утюг, медленно продвигался вперед. Небольшие волны разрезались его осевшим носом и соединялись где-то за кормой. Большой охотник следовал за ним в кильватере на средней скорости.