Решительные меры по борьбе с последствиями недорода в XIX веке приняли еще при Николае Первом, когда была сформирована система продовольственного капитала – денежные средства и натуральные хлебные взносы членов крестьянской общины, хранившиеся в специальных «магазинах». Во время неурожая из этих «магазинов» выделялись ссуды нуждающимся. Денежные средства могли расходоваться только на закупку хлеба в период неурожая.
Продовольственный капитал, первоначально формировавшийся каждой отдельной губернией, в 1841 г. был объединен в единый общеимперский продовольственный капитал. Система имела три различных источника пополнения продовольствием: хлебные запасы в общинах, губернские капиталы и общеимперский капитал (использовавшийся в тех случаях, когда средств общины и губернии не хватало) гарантировали население от вымирания.
Недород, или, как его называли либерально настроенные журналисты и писатели, «Царь-голод», 1891 года был последним в эпоху правления Романовых. Благодаря стремительному развитию железнодорожного сообщения в последующие годы появилась возможность быстро перевозить продукты питания из благополучных районов в районы, пострадавшие от засухи и неурожая.
В мае 1891-го в центральной части России стояла страшная жара, сопровождавшаяся суховеями. В результате самый крупный по масштабам неурожай охватил страну от Воронежа до Урала, от Архангельска до Астрахани. В то же время обильный урожай хлебов был в губерниях Малороссии, Новороссии, на севере Кавказа, юго-западе и в Прибалтике.
«Вспомните Льва Толстого и его статью “О голоде”, – скажут адепты коммунизма, – запрещенную царской цензурой! Вот где вся правда о голоде и преступлениях царизма! Писатель героически будил общественность! Собрал 150 тысяч рублей с “разбуженных”! Если бы не Толстой, голодающим никто бы и не помог!»
Статья была действительно запрещена для печати, поскольку не давала объективной оценки деятельности правительства в условиях национального бедствия. На самом деле никого не надо было «будить» Помощь правительства шла и без истерик «передовой интеллигенции». 152,3 млн рублей было выделено государством на выдачу ссуд пострадавшим от неурожая и закупку 1,7 млн тонн продовольствия! Из общественных и губернских продовольственных капиталов отпущено 7 млн рублей!
Развернулась широкая общественная благотворительность. Самое крупное пожертвование – 17 млн рублей – было сделано царской семьей! Созданный цесаревичем Николаем Александровичем Особый комитет помощи голодающим поддерживает хозяйства, снабжает крестьян лошадьми, закупает корма для скота, семена для полей; совместно с Российским обществом Красного Креста борется с болезнями и эпидемиями оспы, холеры, тифа, цинги, снаряжает специальные санитарные отряды, открывает 2763 столовые, 40 приютов и ночлежных домов.
Православная церковь устанавливает особый сбор во всех храмах и церквах в пользу пострадавших от неурожая…
С 15 августа 1891 года правительство запрещает экспорт ржи, ржаной муки и отрубей (так что выражение, приписываемое царскому министру Вышнеградскому: «Недоедим, но вывезем», – еще одна грандиозная ложь!).
16 октября вступает в силу запрет на вывоз остальных хлебов и продуктов из них, кроме пшеницы. Вводятся пониженные тарифы на ввоз хлеба в пострадавшие от неурожая местности. Создаются дополнительные рабочие места для крестьян, нуждающихся в заработке.
Комитет помощи голодающим собирает 4,5 млн рублей пожертвований, проводит благотворительные лотереи, собравшие 8,7 млн рублей в пользу пострадавших от недорода. Добровольцы жертвуют средства для помощи голодающим по всей стране. Перевозка всех грузов, приобретенных на пожертвования и предназначенных для бесплатной раздачи, становится бесплатной!
Благодаря активным действиям правительства совместно с общественностью удалось предотвратить вымирание населения от голодной смерти.
«Продовольственная операция была проведена далеко не идеально, но она достигла основной цели, стоящей перед любой кампанией помощи голодающим, – писал американский исследователь Р. Роббинс. – Правительственная поддержка предотвратила весьма реальную угрозу массовых смертей от голода, удержала смертность в приемлемых пределах, спасла общее хозяйство в пораженных бедствием регионах от краха. Восхищение правительственными усилиями тем более возрастает, когда мы вспоминаем о том, что они предпринимались при наличии существенных институциональных и политических препятствий».
Насколько же циничным в этих условиях выглядит отношение к русскому народу молодого Ульянова В. И., осудившего всеобщий милосердный порыв интеллигенции: помощь, благотворительность, по его мнению, вредна, ибо отвлекает революционную молодежь от борьбы с русским государственным строем…
Тем не менее в советское время близкие Ленина «вспоминали» о его якобы сильнейших переживаниях за судьбу голодающих. Дескать, так переживал, что даже золотую медаль по случаю окончания гимназии пожертвовал в их пользу!
На самом деле молодой Ульянов продал медаль позднее, будучи в эмиграции, в Швабинге, в 1901 году, где вместе с авантюристом и мошенником А. Парвусом (Гельдфандом) начал издавать антигосударственную газету «Искра».
О том, что никаких смертей от голода в 1891 году не было, пишет министр земледелия Российской империи А. С. Ермолов в своей фундаментальной работе «Наши неурожаи и продовольственный вопрос»: «…согласно сообщениям всех опрошенных мною земских деятелей, представителей Красного Креста, членов местной врачебной администрации, – если уже не верить чинам администрации общей, – ни одного случая смерти непосредственно от голода, от полного отсутствия всякой пищи, не говоря уже про случаи самоубийств или убийств детей из-за голода, не было констатировано ни разу и нигде. Все такого рода случаи, о которых сообщалось в газетах, – всегда очень глухо, без точного указания места, селений и без обозначения имен лиц, якобы умерших от голода или прибегнувших к самоубийству или убийству детей, – расследовались на местах, насколько это было возможно при неопределенности указаний, и нигде не подтверждались».
Ему вторит марксист А. С. Панкратов. После исследования обширных территорий Поволжья в своей книге со знаковым названием «Без хлеба (Очерки русского бедствия. Голод 1898 и 1911–1912)» он смог привести всего лишь три случая смертей и столько же неудачных покушений на самоубийство!
И даже «зеркало русской революции» Лев Толстой признает: «…если разуметь под словом “голод” такое недоедание, вследствие которого непосредственно за недоеданием людей постигают болезни и смерть, как это, судя по описаниям, было недавно в Индии, то такого голода не было ни в 1891 году, нет и в нынешнем…»
Не зафиксировано смертности от голода не только дореволюционными историками, но и советскими, постсоветскими исследователями в прочие указываемые коммунистами «голодные» годы: 1897–1898, 1901–1902, 1905–1907, 1911–1912…
Тем не менее вот уже более столетия тиражируется ложь о виновности царского правительства в «гибели миллионов православных душ»…
Как справедливо отмечал русский писатель Иван Бунин, либералам и революционерам «в сущности, было наплевать на народ, – если только он не был поводом для проявления их прекрасных чувств, – и которого они не только не знали и не желали знать, но даже просто не замечали лиц извозчиков, на которых ездили в какое-нибудь Вольно-экономическое общество… Даже знаменитая “помощь голодающим” происходила у нас как-то литературно, только из жажды лишний раз лязгнуть правительство, подвести под него лишний подкоп. Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была».
Последствия неурожая были преодолены, однако царское правительство создает комиссию с целью выяснения причин масштабных недородов в ранее весьма плодородных районах империи.
В ходе исследования известный ученый-почвовед Докучаев приходит к выводу: масштабная вырубка девственных лесов, лесных массивов, рощ при распахивании полей в лесостепных районах вызвала пересыхание родников, ручьев, мелких рек, следствием чего и стало иссушение ранее плодородных почв. Вырубка лесов достигла катастрофических размеров – образовались овраги, появились сыпучие пески, началась эрозия почв…
Докучаев предложил программу восстановления лесозащитных полос, которая частично была осуществлена при Николае Втором. В 1899 г. были посажены лесные культуры на площади свыше 5 тыс. га, в 1903 г. – 33 тыс. га, а в 1913 г. – 70 тыс. га. Всего до 1917 года были проведены работы на площади 1,3 млн га!
После 1917 года работы по программе Докучаева были прерваны на тридцать лет и продолжены лишь в конце сороковых годов, при Сталине, после нескольких неурожаев. Все лесозащитные полосы коммунисты назвали «сталинскими посадками», утверждая, что «в царской России идеи Докучаева не были реализованы. И только у Сталина хватило мудрости, воли, решительности, чтобы поддержать ученых…» Однако при Хрущёве программа была опять-таки свернута и окончательно забыта.
Сейчас уже мало кто знает, что по предложению вице-директора Лесного департамента В. Т. Собичевского Николаем Вторым был учрежден всероссийский праздник древонасаждений! 16 апреля 1898 года студенты, профессора, чиновники, почти две тысячи учеников гимназий и училищ вышли на улицы столицы, чтобы принять участие в благородном деле восстановления природы! В. Т. Собичевский вспоминал: «Самое пылкое воображение не в состоянии представить всей прелести ожившей перед нами картины, когда сотни ребятишек, оставив школьные скамьи, с невыразимым удовольствием под руководством своих наставников для общего дела, для общего блага сажали деревья».
«Кто сам посадил дерево и ухаживал за ним, тот никогда не станет неосмотрительно ломать и истреблять деревья», – торжественно открыл первый праздник древонасаждений протоиерей Николай Розанов.