– Эй ты! Слышь, пижон! Ты, что ли, поэт?
Из сладких грёз вырывает голос парня лет двадцати на вид. Стоит не один, с ним ещё четыре человека. Где-то вдалеке замычала корова, закричал петух, к чему бы это?
«Наверное, попросит стихотворение для своей девушки написать», – подумал я.
– Ты, что ли, Наташке стих любовный написал? – спрашивает он.
– Да, я, – отвечаю важно, неторопливо.
– Вообще-то она моя! – отвечает парень. – Ребята, хватаем его и сажаем на борова бабы Нины, пусть прокатится, женишок!
Один из парней забирает мой блокнот.
Четыре пары крепких рук хватают меня, пятый выводит здоровенную свинью. Сажают сверху, смеются.
– Не боись и держись покрепче, – советуют они. Самый мелкий из парней бьёт свинью по ляжке крепкой мозолистой рукой, меня отпускают. Свинья с визгом срывается с места.
До самого последнего момента в душе жила надежда, что это просто шутка. Нет, не шутка. Свинья рванула вдоль по улице. Она воняет и орёт. Я тоже ору от страха, руками вцепился в свинячьи уши, ногами покрепче обхватил бока, один сандаль потерялся во время бешеного старта. Проезжаю на своём «коне» мимо бабушек на лавочке, обгоняю неторопливо идущую Наташу с подружками. У девушки от увиденного в глазах испуг и сострадание. В голове рождаются стихи:
Вот моя деревня,
Вот мой дом родной.
Вот качусь я в санках
По горе крутой…
То, что вместо санок свинья, неважно, поэт остаётся поэтом в любой ситуации.
Свинья на полной скорости пытается забежать в полуоткрытую калитку. Удар. Небо – земля – руки – небо – голова – забор – земля. Лежу. Надо мной склоняется ангел с лицом Наташи: «Вы целы?»
– Да, сейчас встану и проверим. Меня, кстати, Андрей зовут.
Не спешу вставать, любуюсь её лицом. Тёмно-карие глаза, чуть припухшие губки, чётко очерченные скулы, легонько покачивается крестик на серебряной цепочке. Тону в её глазах.
– Наташенька,
Тобою стоит любоваться,
Взгляд невозможно отвести.
Заставишь ты повиноваться,
К ногам твоим цветы нести!
Лицо девушки залила краска смущения.
– Вставайте, Андрей, хватит лежать, притвора! Раз стихи мне читаете, значит, всё нормально.
Берёт меня за руку и помогает подняться. Стоим, держимся за руки, время остановилось, только она и я.
Хрупкие секунды стеснительной тишины разбивает визгливый женский голос:
– Где моя свинья?
От голоса бабы Нины оба вздрагиваем. Маленькая и нежная ручка девушки потихоньку выскальзывает из моей руки. Чувствую, как пальчики Наташи скользят по моей ладони, по пальцам; чуть сжимаю руку, стараясь продлить это мгновение. Всё. Появляются звуки и запахи, мы возвращаемся в реальность.
На другой стороне улицы, над новым зданием сельсовета, едва касаясь крыши кончиками пухленьких пальчиков ног, парили два купидона.
«Гармоний, ты видел? Со ста метров обоим прямо в сердце! Ну и кто из нас лучший стрелок?» – спросил один другого. «Да, ты, Любвоиил, мастер, признаю, – ответил второй. – Полетели, угощу тебя амброзией». «С пыльцой Афродиты!» – требовательно дополнил стрелок. «Хорошо, – вздохнув, согласился Гармоний, – с пыльцой».
– Где моя свинья? – второй раз спросила баба Нина, добавив в голос визгливых ноток.
Понимаю, что её вопрос относится ко мне. Оглянулся. За пару минут вокруг нас собралось человек десять деревенских.
– Где твой конь, ковбой? – спросил выпивший мужик с одним валенком под мышкой. – У тебя, кстати, сандаля правого нет, могу тебе валенок подарить, он как раз правый.
– Не надо, он мне по цвету не подходит, – отвечаю ему.
Ябедничать на местных парней не стал. Не по-мужски это. Вздохнул. Надо что-то придумать. Творческий человек я или нет? Эх, Наташка!
– Извините, баба Нина. Всю жизнь мечтал на свинье прокатиться. А ваш хряк – просто загляденье, большой и красивый.
«О боже, что я говорю, хорошо, мама не слышит! Ну, всё, – думаю, – баба Нина сейчас перед всей деревней извращенцем назовёт».
– Вы слышали, люди? – над домами разнёсся голос бабы Нины. – Мой хряк – самый большой и красивый! Эта сам поэт из городу сказал. Теперь с каждой покрытой хрюшки по ведру зерна! Для поддержания красоты!
– А ты, милок, найди и приведи хряка туда, где взял.
Искать свинью не пришлось, хряк сам вышел на улицу. Подошёл к нему, говорю: «Уважаемый хряк, пойдёмте на место». Реакции на мои слова ноль, отвернулся и копается в земле под забором. Взял я его за ухо, потянул. Стоит, машет хвостиком, похрюкивает, куда-то идти даже не собирается.
Выход только один – сбежать! Пусть сами со свиньёй разбираются. Поворачиваюсь в сторону дома тётки, бросаю последний взгляд на деревенских, снимаю левый сандаль и застываю на месте. Начинаю тонуть в Наташкиных глазах. Чтобы избавиться от наваждения, опускаю взгляд пониже. Теперь я смотрю на её грудь, стою, рот открыл. Наташка начинает краснеть. Чувствую удар по спине чем-то большим и мягким. Поворачиваюсь. С валенком в руках стоит баба Нина. «Ты куда смотришь, охальник! Чай, не жених!»
– Делом займись, – говорит она и показывает пальцем на хряка.
Э-эх! Подхожу к свинье, сажусь сверху, одной рукой берусь за ухо, обхватываю её ногами. Ладонью бью по толстой ляжке. «Поехали, родимая!» Свинья медленно идёт по улице, сзади, как верный Санчо Панса, Наташка с моим сандалем.
На плечо садится муза, хитро улыбается и поворачивается ко мне задом. Кто бы сомневался, попка со свинячьим хвостиком. «Ну что, герой, поработаем?» – говорит она. Слез с борова, подошёл к Наташе, пошли по улице, взявшись за руки. Я читаю девушке стихи, слова сами складываются в строчки о любви:
Любовь приходит к нам незвано,
Она, как белый снегопад,
Всегда красива и желанна,
И каждый человек ей рад.
Бывают бури и сомненья,
Бывает ревность, как гроза.
Но нет прекрасней ощущенья,
Чем посмотреть любви в глаза.
Она украсит все мгновенья,
Позволит в небесах летать.
От скуки вмиг найдёт спасенье,
Позволив чувствами дышать.
Идём, улыбаемся, а ведь в конце улицы нас ждут пятеро молодых парней, один из которых Наташин ухажёр. Зачесался нос. Свернуть в сторону нельзя, в деревне одна улица, прямая и без перекрёстков.
В это время на горе Олимп.
– …и, значит, парень этот на свинье приехал, пришла хозяйка борова, Наташка стоит и человек десять деревенских. Любвеиил и говорит: «Спорим на бутылку амброзии, со ста метров прямо в сердце попаду?» Я ему отвечаю: «Со ста метров ещё никто не попадал». Ну, значит, достал он стрелу, прицелился и выстрелил. Бац! Прямо ей в сердце! У меня глаза по золотому! Достаёт вторую стрелу и стреляет. Вторая в сердце! Ему, прямо через валенок!
– Гармоний, какой валенок?
– Ну я же говорил, мужик с валенком стоял. Одну стрелу ему, вторую бабе Нине. Самое смешное, что до этого они друг друга ненавидели! А теперь у них любовь!
– А как же Андрей с Наташкой? – спросил один из купидонов.
– А им наша помощь не нужна. У них любовь с первого взгляда. Они, правда, пока об этом не догадываются. Вот, вниз с Олимпа посмотрите, видите в ночи огонёк? Это они, скоро их любовь так полыхнёт, что днём видно будет. Бахус, тащи бочку своего лучшего вина! За настоящую любовь пить будем!
Идти босиком не очень удобно, камешки искололи ноги, ступни горят. Наташе ничего не говорю, мужик я или нет?
– Андрей, ты же непривычный босым ходить, давай ко мне зайдём, я у папки старые тапочки попрошу.
– Наташенька, ты – чудо! – отвечаю ей. Облегчённо вздыхаю, встреча с хулиганами откладывается на некоторое время.
– Андрей, а как ты на свинье оказался? – спрашивает девушка. Она опустила голову, сцепила руки в замок и, кажется, затаила дыхание. Она очень хочет узнать ответ, но боится услышать что-то не очень приятное. Я знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучит.
Какая же она красивая! Опять меня затягивает в омут этих бездонных глаз.
– Я твоего парня с друзьями встретил. Ему не понравилось, что я для тебя стихи написал.
Лицо Наташи становится удивлённым.
– Парня? И за это тебя посадили на свинью? – уточнила она.
– Наташа! Я бился как лев! Нас, поэтов, так просто не возьмёшь! Да я рифмами собак бешеных разгонял!
– Андрей, ты их избил?! – с волнением в голосе спросила она.
– Кого, собак?
– Да нет же, ребят! – отвечает девушка.
– Наташа, я не зверь! Только классическая борьба. Я одного раз! Второго раз!
Прекрасные глаза Наташи становятся больше, щёчки краснеют. Чувствую, в глазах девушки я превращаюсь в бесстрашного рыцаря в сияющих доспехах.
– Тут свинью выводят. Бац, через бедро! И через забор!
– Андрей, свинью-то за что через забор? Она же не виновата! – укоризненно говорит она.
– Не свинью, хулигана, который её привёл.
– Какой же ты герой, Андрюшенька! Но как же тебя на свинью посадили?
«Да-а, заврался я здорово, аж самому стыдно. Но делать нечего. Ради такого восхищённого взгляда придётся. Потом со всем разберусь. Наверное».
– Коварный солнечный удар, Наташа, сбил меня с ног. Я же без шляпы был. А у нас, поэтов, в голове столько рифм, не говоря уже о ямбах и хореях. Нам без шляпы нельзя.
– Ну да, вы, поэты, к деревенскому солнцу не привыкшие, – согласилась девушка. – Сейчас у бати тапки попрошу и панаму от солнца, пойдём к хулиганам, пусть перед тобой извиняются.
– !!!
– Я здесь живу, – девушка показывает на крышу дома за высоким деревянным забором. Открывает калитку, покрашенную в чёрный цвет, с тремя полосками и лейблом «Adidas», нарисованными от руки.