– Напротив. В красном.
Незаметно посмотрев и оценив вражескую подпольщицу в наших рядах, я понял, что имеем дело с опытным диверсантом. У нее не горели глаза, не краснели щеки, ничем не выдавала себя, чтобы заподозрить в коварном замысле соблазнить моего неопытного друга.
«О Аллах, спаси и сохрани раба своего от грехопадения», – подумал я в душе.
За разговорами и тостами время стремилось к полуночи. Наша компания стала напоминать пчелиный рой. Языки у подвыпивших дам стали вращаться быстрее гусениц танков последней модели. Устав нарушали уже все. Кто хотел – курил, кто хотел – пил и закусывал… Полковник опять кружился с очередной дамой под тихую и грустную музыку времен Холодной войны. Мне уже хотелось домой, о чем я личным донесением известил свою верную и преданную подругу. Жена тут же согласилась, но предложила подождать полковника. Логично: вместе приехали, вместе и должны эвакуироваться. Уловив момент, кивком головы я дал понять полковнику, что мы на постоянное место дислокации. Ворошилов подошел к нам и четко доложил:
– Я с вами не еду!
Все, перевербовали нашего друга. А мне уже было не до него. Начала болеть голова, она требовала горячего чая без сахара, и я торопился лечиться от последствий своего легкого поведения в виде потери контроля над дозой отравляющих веществ.
– Ок! Мы поехали. Удачи тебе!
Два дня разведки по поиску полковника никаких результатов не дали. Я уже начал думать, что пал мой друг смертью храбрых в тяжелом, кровопролитном бою по завоеванию женского сердца или, словно хороший коньяк, растворился в ее крови, как на третий день увидел его в саду спокойно копающим лунки под деревья.
– Ну и что? Как побывка? – Я вышел к другу через запасной ход с тыла с бутылкой свежего пива.
– Танки наши быстры и крепка броня! – Мой друг улыбнулся широкой, сияющей улыбкой, и в этот миг он напоминал успешно возвратившегося с околоземной орбиты первого космонавта.
– Холостая? – спросил я, оторвавшись от бутылки с пивом.
– Разведенка. – Улыбка не сходила со счастливого лица.
– Ну вот, это уже по-нашему, по-взрослому. А то к замужней!.. На, похмеляйся! Подогрел я пиво малость, чтобы горлу было лечение. – Я достал из-за пазухи бутылку и протянул другу.
– Я уже принял с утра лечение, но теплое не помешает.
Мы прошли в беседку и сели напротив друг друга.
– Лет ей сколько?
– Двадцать три.
– Сколько?! Двадцать три?! Я не ослышался?
– Не ослышался. Двадцать три.
– Я понял. Дочери у тебя нет, и ты договорился ее удочерить. Я правильно подумал?
Ехидство мое полковник не принял:
– Нет, не правильно. Удочерить уже не получится. Мы с ней двое суток из спальни не вылазили. Дорвались, что называется.
– Надеюсь, следующее свидание назначено не в загсе?
– Нет. Я сразу предупредил, что собираюсь жениться, но не на ней, а постарше. Она без претензий. Как только я найду свою, она списывается в отставку. Так и договорились.
– О! Это правильно. Это по-нашему – порядок в танковых войсках. И где она теперь?
– На работе. В торговле она работает. Договорились, что два дня она работает, а два дня у меня.
– Но разведка продолжается? Разведка боем?
– Так точно, товарищ Шамиль!
– Сан Саныч, друг ты мой, я хочу рассказать тебе одну печальную историю. Это чтобы ты лучше понимал ход моих мыслей, мою озабоченность твоим необходимым выбором своей второй половины и возможной в этом трудном бою ошибкой. По левому флангу от меня строила дом одна семья. Мужчина видный, предприниматель, образованный, адекватный джентльмен. Пока строился дом, он сюда каждый день приезжал, контролировал работу мастеров, со мной общался уже как с родным. И я был в весьма позитивном настрое, что у меня появится сосед, с которым можно будет делиться радостью и горем. Жену его я не видел ни разу, пока строился дом. Ну вот, заселились. Появилась жена. Уродина уродиной не только по форме, но и по содержанию: крики, ругань, матерщина каждый день… Хоть ты в петлю лезь! И где он только эту поганую тварь откопал?! А трясется от каждого ее крика, как заяц перед волчьей стаей. Все, нет мужика, нет соседа. И пришлось мне «берлинскую стену» в виде бронированного забора соорудить, чтобы ее не слышать. Я не хочу, чтобы между нами вспыхнула гражданская война из-за бабы. Ты меня понимаешь, Сан Саныч?
– Войны не будет, Шамиль! «Берлинской стены» тоже не будет. Слово офицера.
– Семья у меня большая, дружная, образованная, но она далеко. Там, на Кавказе. И дети разбежались по дальним странам. А я тут один, совсем один, полковник, друг ты мой сердешный. Друг через забор не хуже дальнего брата, он быстрее дойдет до тебя в минуты радости и печали, чем далекий брат. И я хочу, чтобы мы с тобой были не только соседями, а братьями близкими.
– Так и будет, Шамиль, аксакал ты мой дорогой! И ни одна баба не смеет взорвать бомбу между нами! Слово офицера – как присяга! Для закрепления братства предлагаю пару рюмок коньячка. Сбегаю в кухню.
– Неси! Закрепим братство кровью винограда.
Я решил на некоторое время оставить моего друга в одиночестве. Пусть наверстывает упущенное за много лет ратной службы со своей молодой тренершей. Да и дела подвернулись. В мою размеренную жизнь вторглись клином неожиданные проблемы в житейских делах. А еще задание получил из редакции – моего последнего места работы: изучить вопрос газификации частного сектора на примере нашего микрорайона. В вопросе я был кровно заинтересован, потому как мы стояли в очереди и что-то не очень охотно «Газпром» расширял свое агрессивное политическое влияние на наши жилища.
Я почти закончил свои суетные дела и почти был готов приступить к генеральной инспекции амурных дел моего друга, как от него поступил звонок.
– О, привет! Только думал о тебе. Рассказывай.
– Зайди ко мне.
Дом Ворошилова встретил меня с распахнутой душой. Входная дверь, как и всегда, не закрыта. Внутри идеальный, как в казарме пятикурсников высшего военного училища, порядок. Кровать заправлена, пол блестит от чистоты, тапочки, обувь аккуратно сложены в строевой порядок, из кухни валит облако опьяняющего запаха вкусной пищи. Хозяин вышел в прихожую, крепко, по-полковничьи, пожал мне руку и, улыбаясь, произнес:
– Проходи.
На столе ароматными парами дышали тарелки с пловом, мелко нарезанным лимоном, малосольными огурцами, посреди стояла бутылка коньяка с «золотой» надписью «Дагестан».
– Офигеть! – была моя первая реакция. – Где взял?
– Вот, решил сделать тебе приятное. И пловом узбекским решил тебя угостить.
Сам я много лет был прописан по студенческим общежитиям, и, хочешь не хочешь, пришлось научиться готовить, а потом и вкусно готовить, да еще и по той причине я научился готовить, что не хватало мне с детства привычной остроты пищи в европейской кухне. Но плов от полковника не оставил у меня ни малейшего шанса не то что на критику, но даже на намеки на мое мастерство в области кулинарии. Опять удивил меня Сан Саныч. И я не мог не хвалить его:
– Очень вкусный плов, Сан Саныч, очень. Приготовлен не хуже, чем у профессионального повара узбека.
– Да вот в ожидании открытия обещанного второго фронта с чебуреками приходится давиться пловом.
– Поймал! Поймал! Ладно, хорошо, что напомнил. Будут тебе чебуреки, не хуже твоего плова. Я вот о чем подумал… Зачем тебе вообще жениться? Готовить умеешь, порядок у тебя образцовый, как перед министерской инспекцией, а для сладостных утех есть уже подруга…
– Да ты что, Шамиль! А поговорить? А в театр ходить? В гости ходить? Да и поругаться, наконец!
– Вот, мой друг! Вот! Тут я тебя и поймал. Ответь теперь: о чем ты будешь говорить со своей двадцатипятилетней курицей из торговой сети? О бабских сплетнях их змеиного клубка? О том, как ловчее обсчитывать и обвешивать покупателей? Кстати, дети есть у нее?
– Дочь. Два годика.
– Ну вот, что и требовалось доказать.
– Да не-е-ет, Шамиль, это не тот случай. Мы просто потребности укрощаем, либидо удовлетворяем. Девочка красивая, в постели хороша и ничего не требует кроме. Я тут с другой познакомился на сайте.
– Вот это уже интересно. Подробнее.
– Давай выпьем, закусим. Ты ешь, пока плов горячий, а я буду рассказывать… В общем, она музыкант, профессор, преподает в консерватории. Красивая дама. И пишет грамотно. Сорок лет. Сыну двадцать лет. Собирается жениться.
– Замечательно! Если пишет, что сорок, значит, где-то сорок пять или чуть больше. Квартира двухкомнатная, молодой любовник аспирант. И она уже ищет, куда бы демобилизоваться от будущей невестки подальше.
– Я этого не знаю. Не спрашивал.
– А ты спроси: где жить, мол, будем и как она на работу будет ездить за пятьдесят километров? Что ее заставляет эвакуироваться из столицы в нашу провинцию? И готова ли она поднять уроки музыки в средней школе до уровня консерватории?
– Надо встретиться, поговорить.
– Обязательно! Когда очная ставка?
– Завтра поеду. У нее как раз вечер свободный. На какой-то концерт пригласила меня. А там и выходные два дня.
– Ну, это уже внушает хоть скромную, но надежду. Удачи тебе, друг мой! Только не спеши с решением.
На следующий день после очной ставки полковник появился на горизонте только вечером, когда солнце, уже устав от своего изнурительного труда, уходило спать за горизонт.
– Ну что? Поговорили? Профессор поделилась темой своей диссертации? – спросил я через сетку-рабицу, означающую пограничную заставу между нашими государствами-поместьями.
– Некогда было. На концерт ходили.
– И что, сразу и разбежались?
– Нет. Она у меня. Спит.
– Спит? В это время? Ни день ни ночь! Ты так уморил ее?
– Я не знаю, кто ее уморил. И ночь спала, и весь день спит. В обед встала, поела – и опять спать.
– Ну ни хрена себе свиданка! Ну хоть стихи читать не пробовал ей?