На большом корабле мы прибыли в русскую столицу Санкт-Петербург. Ждали мы там недолго, и скоро нас всех отправили сюда. Сначала все было хорошо, по речкам и озерам нас переправили на большую русскую реку Волга, посадили на большую лодку, которая называется расшивами, и мы поплыли по этой реке. Все радовались, что скоро приедем на место, хотя на расшиве было очень тесно. Но когда мы проплывали большой город Казань, люди начали болеть. Я думаю, что причиной болезни была плохая еда и то, что люди не всегда мыли руки, но болезнь была страшной, каждый день она уносила чью-то жизнь. Расшива пристала к берегу, и мы хоронили умерших на волжском берегу. Умерли дядя Эрни и мои племянники, но ко мне и тете Анель Бог был милостив. Тетя тоже тяжело заболела, была без памяти почти неделю, но выздоровела, а когда узнала о смерти своей семьи, забилась в истерике и потеряла разум. В начале пути нас было шестьдесят человек, а выжило двадцать два. С нами был пастор, он тоже тяжело заболел и перед смертью позвал меня.
– Вольфганг, – сказал он, – Бог призывает меня к себе, но я не могу оставить этих людей без слова Божия. Ты еще очень молод, не посвящен в пастыри Божии, но у тебя доброе сердце, и ты много узнал в школе. Возьми мой требник и пообещай, что не оставишь этих людей без слова Божия. Им нужно ободрение и добрый совет в тех трудных испытаниях, что выпали на их долю. Еще пообещай, что станешь пастором, когда тебе исполнится двадцать один год.
Я пообещал нашему пастору и с тех пор стараюсь как могу облегчать жизнь этих людей. Болезнь отступила наконец, и мы поплыли дальше. Когда доплыли до Саратова, была уже глубокая осень, и в местном Опекунстве сказали, что нужно зимовать здесь. Нам дали деревянные лопаты, и мы начали рыть в земле вот эти норы, они называются землянками. Люди были очень слабы после болезни, а работа – очень тяжелой. Господин Леруа – ему русская императрица поручила быть нашим вызывателем – прислал своего форштегера, и тот помог добыть бревен, чтобы перекрыть землянки, и научил, как собирать топливо. Это высохший скотский помет, его называют кизяком, мы собирали его в поле, чтобы пережить зиму. Он сильно дымит, и мы все пропахли этим кизяком и дымом и, простите, не очень опрятны. – Вольфганг смущенно улыбнулся. – Зимой было очень трудно, морозы стояли иногда очень сильные, но мы выжили с Божьей помощью, только трое самых слабых умерли. А теперь уже потеплело, мы ждем, когда вскроется река, и тогда… – Вольфганг умолк.
Анна не могла оторвать глаз. Он был такой умный и так много пережил, бедняжка. А волосы у него, наверное, очень мягкие, если их погладить… Анна смутилась и покраснела от собственных мыслей. А Вольфганг взглянул на нее, и она покраснела еще больше.
– А кто такой этот Леруа? – прервал наконец затянувшееся молчание Иоганнес.
– Это француз. Русская императрица поручила переселение по своему указу нескольким людям, они называются вызывателями: барон Боренгард, он из Брабанта, французы Леруа и Дебоф. Наш вызыватель – Леруа, и вот мы ждем, когда нам отведут земли на левом берегу Волги. На правом берегу все свободные земли уже распределены.
– И сколько еще нам ждать?
– Здесь есть контора Опекунства, там сидят русские чиновники и ничего не делают. Только говорят: «Вот вскроется Волга, приедет ваш вызыватель, и тогда…» – Вольфганг вздохнул. – Вот мы и ждем.
Ждать, ждать и снова ждать! Иоганнес вспомнил вдруг: тот шваб говорил, что русские долго запрягают… Как дальше, он забыл. Кажется, едут быстро, но не туда, куда нужно.
Вольфганг стал приходить каждый день. Он показывал, как рыть землянки, учил, как делать костер и где добывать еду.
– Сегодня в Саратове ярмарка, – сказал он однажды, – это значит – большой рынок. Приедет много людей, и будет интересно. Если Анхен захочет, я могу проводить ее туда.
Анна умоляюще посмотрела на мать.
– Ладно, иди, только недолго. И хорошо причешись, и надень новый платок на голову.
Ярмарка раскинулась по другую сторону холма, на берегу Волги. На большой площади с вытоптанной высохшей грязью, перемешанной с навозом, стояли телеги с поднятыми оглоблями и привязанными к ним мохнатыми лошадками. Низкорослые степные люди с редкой растительностью на бронзовых монгольских лицах, узкоглазые, одетые в лисьи малахаи и кожаные сапоги, перекликались тонкими голосами. Русские люди были одеты в армяки и сплетенные из лыка башмаки.
– Это русская обувь, называется лапти, – сказал Вольфганг.
В повозках лежат связанные по ногам бараны, ворохи шкур: воловьих, волчьих, лисьих. Огромные, в человеческий рост, осетры свесили хвосты с телег. Белугу привезла упряжка волов на двух связанных вместе телегах. Анна никогда не видела таких больших рыбин, и Вольфганг объясняет ей, что такая рыба живет в Волге, ее ловят, обкладывают льдом и везут в Санкт-Петербург и Москву. В кадках с водой плещутся выловленные в проруби стерляди и щуки. Покрыты рогожами телеги с мороженной с зимы рыбой. В больших деревянных, схваченных обручами ведрах – икра, черная, красная и золотисто-желтая. Анне весело и интересно, только она боится страшных зверей с горбами.
– Это верблюды, они смирные и неопасные, на них приехали из-за Волги степняки, кайсак-киргизы. Они живут в степи в юртах, сделанных из шкур, и кочуют с места на место.
Покрыты рогожами телеги с солью. Соль привезли из-за Волги, там ее добывают в соляных озерах. За рыбой и солью приехали купцы из Москвы. Купленный товар грузят на подводы, и медленный обоз, влекомый волами, много дней ползет через полстраны к столицам. Свежую красную рыбу везут на перекладных лошадях от станции к станции, днем и ночью. Товар нежный, может испортиться в пути… Степняки пригнали табун лошадей. Лошадки боязливо похрапывают, волнуются, переступают копытами. Ими торгует кудлатый человек с большой серьгой в ухе. Кудлатый одет в желтую рубаху, подпоясанную кушаком, и безрукавку. Он без шапки, спутанные черные кудри рассыпаны по плечам. Странный человек совсем не боится лошадок, хватает их за морды, заглядывает в храпящие лошадиные рты.
– Ой! – Анна испуганно прижалась к Вольфгангу.
Прямо на них шел настоящий медведь, темно-бурый, огромный, его на цепи вел мужичок в колпаке и лаптях. Медведь шел угрюмо, переваливаясь на мохнатых лапах и не обращая внимания на расступающуюся толпу, на мальчишек, показывающих на него пальцами. Лошадки, почуяв медведя, забеспокоились, стали биться, вставать на дыбы, и ямщики замахали на поводыря руками: «Уходи подальше, не пужай коников!»
Праздный люд столпился вокруг райка. Над ситцевой занавеской кукольный Петрушка в красном колпаке лупит палкой толстого купчину в картузе. Публика веселится: «Так его, Петруха, так его, мироеда!» Сбитенщик с тележкой пробирается сквозь толпу: «Сбитень, сбитень, медовый, сладкий, покупай без оглядки!» Вольфганг покупает большую кружку сбитня и пряник. Пряник большой, в форме то ли козы, то ли собаки, пахнет медом. Они разламывают пряник и поочередно запивают его из одной кружки. Очень смешно, что от сбитня у Вольфганга вырастают усы и что ему от пряника досталась голова, а Анне – задняя часть! Как жаль, что нужно возвращаться!
– Ну еще немножко погуляем!
Но Вольфганг пообещал Марте, что недолго.
Ночью Анна долго не может заснуть. Лошади, верблюды, поводырь с медведем, куклы проносятся перед ее глазами, а из-за них ласково смотрит и смотрит на Анну Вольфи…
Продолжение следует.
Павел Елисеев
Родился в 1965 году в городе Новополоцке, Белоруссия.
С 1991 года занялся творческой (композиторской) деятельностью. Издавался под псевдонимом Paul Lisse. Работал в жанрах: инструментальная музыка, электронная музыка, джаз, поп-музыка. Изданные CD: «Motivation» (1999), «Lift up to floor 110» (2003), «Le cаfe du soir – Band» (2005), «Le cаfe du soir – Piano» (2006).
К поэтическому творчеству обратился в 2005 году, находясь в Париже, где и были написаны одни из первых стихотворений. На данный момент написано более девятисот стихов и поэма. Планируется издание двух сборников.
В поэтическом творчестве часто использует слова древнерусского, церковнославянского языков, а также жаргонные слова (с последующим пояснением в сносках).
Награды: звезда «Наследие» III степени (2020), звезда «Наследие» II степени (2021), медали им. Есенина, Бунина, Фета, Некрасова, Достоевского, Петра Великого, Булгакова.
Земля после ливня…
Земля после ливня – размыто, разлито…
Насыщено в воздухе блажью хмельной!
И свежестью чистой повсюду умыто
Подвластное взгляду в тиши расписной!
И дышится полно, широким ложится
Палитра, рожденная громом с небес!
И странно чуть-чуть как-то мыслью кружится,
Рождая иллюзию сказочных пьес!
И жниво навеяло вдаль ароматом
По чувствам, раскрывшее в красках благих!
И птицы на поле копают упрямо,
Желая наесться червей дождевых!
Дарована Богом с небес эта свежесть,
Наполнена влагой воды дождевой!
Земля после ливня чарующим в душу
Налила мне музой сегодня живой!
Люблю я лес, его дыханье…
Люблю я лес, его дыханье…
В смолистом – хвойный аромат.
Березки с шелестом манящим,
Хватающие белью взгляд.
Брусничник с красными огнями
Выспевших ягод наливных,
Разбросанных над мхом зеленым
В дебрях потерянных, глухих.
Чащи без солнечного света,
След от копыта кабана,
Блуждающего рядом где-то
Под звуки трели соловья
Средь трав, запрятавших тропинку,
Чуть уловимую глазам,
Цепляя сетку-паутинку,
Ласкающую по губам.
А эти звуки в приглушенном