– Может, этот парень властями подослан, – заявила одна из женщин.
Это предположение и молчание Наташи взорвало присутствующих. Все заговорили разом:
– Совесть потеряла!
– Креста на ней нет!
– Вероотступница!
– Выпороть её розгами!
Харитон ждал этого момента, он рад был унизить Потапа и досадить ему.
– Не надо пороть розгами – свои руки осквернять. Посадим её голым задом на муравейник. Посидит с часок – одумается, уважать старших станет, начнёт разговаривать.
Фанатам только мысль подать – они вмиг готовы исполнить. К тому же в однообразной жизни хоть какое-то развлечение. Подхватили Наташу под руки и повели к лесу, где огромный муравейник кишел муравьями.
Потап вернулся с рыбалки к вечеру. Застал дочь рыдающей на кровати. Вся кожа спины и зада покраснела и вспухла.
– Кто это тебя? – спросил отец.
– Харитон, – сквозь рыдания ответила Наташа.
– Каким образом так тебя изуродовал?
– Велел посадить на муравьиную кучу.
В Потапе вспыхнула ярость, давно таившаяся в глубине его души. Не расспрашивая дочь о деталях истязания, схватил берданку и выскочил из дома, его трясло от злости на пастыря. Харитона застал около его дома. С криком «застрелю» на бегу разрядил берданку. Он редко промахивался в зверя, но вот в человека промахнулся. Перезарядить берданку было нечем. На выстрел, как на сигнал тревоги, из домов высыпало всё немногочисленное население скита.
– Хватайте Потапа, – во всё горло закричал Харитон, – он помешался, хотел убить человека.
Тем временем Потап отбросил берданку и ринулся на Харитона со словами «задушу, убью».
Завязалась драка. Подоспевшие мужики оттащили Потапа, он яростно сопротивлялся. Его рубаха разлетелась по швам, и он остался раздетым по пояс.
– Несите верёвки, его надо связать, от греха подальше, – скомандовал пастырь.
Пеньковые верёвки нашлись быстро, Потапу связали руки и привязали к туловищу. Только теперь Харитон осмелился вплотную подойти к недругу. В его глазах светилась радость победы над противником. Видя этот блеск, Потап понял, что пощады ему не будет. Толпа притихла в ожидании решения, которое примет их пастырь.
Харитон после многозначительной паузы предал Потапа анафеме – проклял и отлучил от веры.
– Что теперь с ним делать? Развязать? – спросил мужик с рыжей бородой.
– Ни в коем разе, ведите к озеру.
На берегу озера тот же мужик обратился к пастырю:
– Не бери грех на душу, не топи грешника, он, может, раскается.
– Вот это верно – ему надо раскаяться, привяжите его к дереву и ступайте с Богом по домам. Я подожду его раскаяния.
Пока Потапа привязывали к дереву, его тело облепили комары и мошки.
Оставшись один на один с Потапом, пастырь подошёл к нему и произнёс буднично, без злости и обиды:
– Вот видишь, к чему приводят непослушания. Два медведя в одной берлоге жить не могут.
Потап молчал. Он был не из тех людей, чтобы унижаться и просить пощады. Его мысли были о дочери: какую судьбу ей уготовил Харитон?
Выждав достаточно времени, убедившись, что никто из членов секты не вернулся к озеру, Харитон медленно побрёл домой, оставив жертву на милость гнусу.
На следующий день обескровленное гнусом тело, с опущенной на грудь головой, безжизненно висело, привязанное к дереву.
Похоронили Потапа вблизи озера. Отлучённого от церкви человека нельзя хоронить на кладбище и ставить на его могиле крест.
Смерть отца потрясла Наташу. Превозмогая душевную и физическую боль, она отправилась к озеру. Нашла могильный холмик, покрытый мхом, и свалилась на него, горько причитая.
Вечером к ней пришли женщины и попытались увести домой. Она продолжала лежать на животе, обняв руками холмик. На все их уговоры не проронила ни слова.
– Оставьте её в покое, – произнесла одна из женщин. – Выплачется – будет легче.
Многое передумала в тот день Наташа. Все свои девятнадцать лет она жила, ни о чём не задумываясь, полагаясь на отца и Бога. Её устраивал мир секты, она считала его единственно правильным. Теперь эта вера рухнула, она не могла оставаться с людьми, которые погубили её отца и так жестоко обошлись с нею. «Где выход?» – думала она. Первоначально хотела броситься в озеро и утопиться, но вспомнила Петра. В воскресенье он будет ждать её в условленном месте. Его могут схватить и поступить с ним, как с её отцом. Страх за него, а не за себя охватил её. Она всю ночь провела на могиле отца, обдумывая своё положение и советуясь с отцом, представляя, что бы он мог ей ответить. Домой вернулась только утром.
В ските привыкли к тому, что она каждый день ходила к могиле отца. Дождавшись воскресенья, чуть свет, дабы не вызвать подозрений, поспешила в лес. Отойдя на приличное расстояние, свернула к реке, чтобы упредить высадку Петра на берег.
Наташа знала, что Пётр оставляет лодку около переката, значит, надо его встретить ниже по течению. Она хорошо ориентировалась в окружающей местности и направилась по ручью, впадающему в Вороговку. Первые лучи солнца пробивались через кроны деревьев, играя солнечными зайчиками на мокрой от росы траве. Лесные птицы опробовали свои голоса, чтобы начать концерт в честь наступающего дня. Беглянка не замечала красот природы, её мысли витали вокруг предстоящей встречи. «Только бы раньше его добраться до переката, – думала она, – и спуститься вниз по реке».
Притаившись между камней у обрывистого берега реки, Наташа ожидала появления вдали лодки. Обласок Петра всё же появился для неё неожиданно. Он скользил по воде, как однокрылая птица, пытающаяся взлететь с воды. Пётр энергично работал веслом с одного борта лодки. Мокрое весло при частых взмахах в лучах солнца сливалось в одно серебряное крыло.
«Что ему сказать? – думала Наташа. – Как начать разговор?»
Лодка приближалась к её укрытию, она вышла на галечную отмель и подняла вверх руку, как делают городские жители, останавливая такси. Её подавленное настроение не позволило ей весело помахать рукой.
Пётр удивился, увидев Наташу в этом месте. Он поднял над головой весло двумя руками и потряс им в знак приветствия и радости встречи. Причалив к берегу, сильным рывком выдернул обласок на отмель и подошёл к Наташе.
– Почему ты в этом месте? Что-нибудь случилось? – спросил он, глядя ей в лицо.
За неделю после последней встречи она сильно изменилась. На бледном лице не было румянца, глаза потухли.
– Что случилось? – вновь повторил он.
– Надо бежать, – тихим голосом произнесла Наташа.
– Кому бежать? Зачем бежать? – удивился Пётр.
– Тебе надо бежать. Тебя могут поймать и поступить с тобой так, как поступили с моим отцом.
– Расскажи толком: что произошло?
Наташа сбивчиво и кратко рассказала о трагедии, приключившейся в ските. В конце добавила:
– Теперь ты знаешь всё, скорее уплывай.
– Как же ты останешься с этими варварами?
– Что суждено Богом, того не миновать, – грустно ответила Наташа.
– Поедем со мной, – предложил ей Пётр.
– Что мне делать в миру?
– Будешь моей женой.
Он подошёл к ней и положил свою руку на её плечо.
– Ты согласна? – тихим голосом спросил Пётр.
Она посмотрела на него влажными от слёз глазами и уткнулась лицом в его плечо. Пётр почувствовал, что она плачет, слегка вздрагивая. Он положил свою руку на её талию и слегка прижал к себе. По её телу прокатилась дрожь, которая передалась и ему.
Пётр почувствовал ответственность за эту тихую и нежную девушку. Выждав некоторое время, легонько отстранил от себя и, глядя в её глаза, голосом, не допускающим возражения, произнёс:
– Садись в обласок, поплывём к новой жизни.
Она безропотно подошла к воде, помогла ему столкнуть лодку на воду и уселась на поперечную доску между бортами в носу долблёнки.
Быстрое течение Вороговки подхватило лёгкое судёнышко и понесло к могучему Енисею. Петру не было необходимости грести, он опустил весло в воду и рулил им, чтобы не налететь на камни, торчавшие иногда из воды. Всё его внимание сосредоточилось на Наташе. Перед ним сидела его будущая жена, которую он ещё ни разу не поцеловал. «Обрадуется ли мать при встрече с невесткой? – думал он. – Она давно хотела, чтобы я женился». Пётр обратил внимание, что Наташа постоянно наклоняется на один борт. «Наверное, ей больно сидеть на доске после укусов муравьев», – решил он и причалил к берегу.
– Наташа, приподнимись, я подстелю на сиденье свою куртку.
Сложив брезентовую куртку вчетверо, положил на сиденье. Немного подумав, снял с себя байковую рубашку, свернул её в несколько раз и положил на куртку.
Лодка вновь понеслась по течению. Наташа с благодарностью посмотрела на Петра, а он подумал, какие зверства творятся в ските, и вслух произнёс:
– Нам необходимо сообщить в милицию о случившемся в ските.
– Ни в коем случае, – взмолилась Наташа, – там есть и хорошие люди, а власти разгонят скит.
– Нельзя же такие зверства оставлять безнаказанно.
– Знать, на всё Господня воля.
– Ваш поп – изверг какой-то.
– У нас нет попов, мы беспоповцы.
– Тем более его надо привлечь к ответственности.
– Прошу тебя, Христа ради, не делай этого, пусть всё останется на их совести. Бог воздаст каждому по заслугам.
Наташа смотрела на Петра умоляющими глазами. Он увидел в них одновременно боль, страх и решимость к действию. Ему стало жаль её, и Пётр произнёс примирительно:
– Хорошо, пусть это будет нашей тайной.
У Наташи повеселели глаза, она почувствовала, что тяжёлый груз свалился с её плеч. Чтобы сменить тему разговора, спросила:
– Далече ли мы плывём?
– На левый берег Енисея, в Зотино, к моей маме.
– Как звать твою матушку?
– Эмма Павловна.
– Какое странное имя, у нас в ските таких имён не дают, – произнесла Наташа, разглядывая Петра. Ей нравилось в нём всё: красивое лицо, русые волосы, мускулистая фигура. В знак благодарности за заботу ей захотелось сказать ему что-то приятное.