Родился в 1975 году, живёт в Вильнюсе. Работает учителем английского и русского языков в гимназии. В 1996–2000 гг. являлся участником поэтического общества «РУСЛо» под руководством поэта и доцента Александра Григорьевича Лысова. Первый сборник выпустил в 2011 году. На сегодняшний день вышло в свет уже десять сборников. Является участником поэтического клуба Ad Astra при кафедре русской филологии Вильнюсского университета. Любит поэтов Серебряного века, «шестидесятников» и поэтов «русского рока» конца 1970-х – начала 1980-х. По возможности участвует в поэтических мероприятиях, проводимых в Вильнюсе, таких как «Весна поэзии» и «Мосты поэзии». Лауреат международного поэтического фестиваля «Балтийский Гамаюн» (2019).
Старая открытка
Смотрю на открытку, которой сто лет…
В дверях нерешительно мнётся рассвет…
И девушка с зеркальцем возле окна
Задумалась, к жизни вопросов полна.
О ком она думала ночью одна,
Забыв о волшебных объятиях сна?
В какую, другим неизвестную, высь
Стремилась на крыльях мечты унестись?
Звала ли по имени, с кем на скамье
Сидела однажды в мечтах о семье?
Терзала ли ревность укусами пчёл,
Что Он ей другую, увы, предпочёл?
Открылась ли прошлого тайная суть,
Расстроив до слёз и мешая заснуть?
Испила ли чашу сомнений до дна,
Живя ожиданием нового дня?
А может, рассеялась времени мгла
И девушка нас всех увидеть смогла?
А может быть, Время ускорило бег,
Открыв перед ней на мгновенье наш век?
И девушка видит сквозь бури-века
Открытку с собой в незнакомых руках.
И счастлива тем, что в мелькании дней
Столетье спустя кто-то помнит о ней.
«Не обижайте лебедей…»
Не обижайте лебедей,
Чтоб выместить за что-то злобу;
И после сделанного чтобы
Не стать последним для людей.
Ведь кажущееся бедой
Отступит, будто канув в Лету,
Едва увидишь силуэты,
Склонившиеся над водой.
И взглядом будто бы прилип
К чертам гармонии пьянящей,
Когда посмотришь на изящный
Их шеей созданный изгиб.
Когда они вдали летят
В свои насиженные гнёзда,
Припомнится, что Бог их создал
Из гадких некогда утят.
Непринуждённо и легко
Взлетая над стихией синей,
Напомнят утончённость линий
Барокко или рококо.
Прекрасны в счастье и в беде!
Без них и мир темнее будет.
И хочется взмолиться: «Люди!
Не обижайте лебедей!»
Лауме[2]
Там – от сестёр отставшая ундина
С моей монеткой кличет не меня.
Лауме под ноябрьским небом
Умывается дождём.
И, любуясь ею, Неман,
Воду сдерживая, ждёт.
Рыбака украдкой просит,
Чтобы спину ей потёр.
Или искры в небо бросит,
Чтобы там разжечь костёр.
Зеленью волос ослéпит,
Став желаннейшей из нег.
Вызовет несвязный лепет,
Приглашая на ночлег.
И любовью клясться станет
Терпко-сладкой, как вино.
А потом опять обманет,
Утащив к себе на дно.
Кто тебя звал с робостью милой,
Имя твоё вслух теребя,
Словно накрыв в памяти илом
Всё, что любил прежде тебя?
Кто целовал мягкие пальцы,
Чтобы на их чувствах сыграть?
Кто был готов кожу, как панцирь,
Ради тебя с тела содрать?
Кто собирал с розовой кожи
Капли любви в благостной тьме,
Думая, что всё-таки сможет
После остаться в здравом уме?
Кто твои сны преданно слушал,
Имя своё встретить в них рад?..
Чью ты взяла с лёгкостью душу,
Бросив её скомканной в ад…
Бессонница
Что ты, ночь, наковеркала?..
Ночь устала заглядывать в окна,
Словно дела иного нет.
И наполнила тьмой волокна,
Из которых родится свет.
Будто сжала когтистой лапой
Мир, как кошка порою – мышь;
Наполняя колючим храпом
В темноте дрожащую тишь.
И, терзая храпом минуты,
Начинала всхлипывать вдруг,
Будто жаловалась кому-то
На какой-то тайный недуг.
То, играя, носом гудела,
Как простуженный контрабас,
Будто ей никакого дела,
Что уже – слишком поздний час.
То, забывшись, зевала громко,
Как с ходьбы перейдя на бег;
Как, устав в бесконечной гонке,
По ухабам сквозь дождь и снег.
То металась, не зная часа,
Если сон был, как жизнь, жесток.
А в стакане окна качался
Потемневший луны желток.
…А он приходит, чтобы полоснуть
По памяти обидой заострённой;
Мешая мне забыться и заснуть…
И мучаюсь – устало-полусонный.
Садится на холодную постель,
Глаза свои всегда во мраке пряча.
И снова начинает канитель,
То жалуясь, а то надрывно плача.
То шёпотом вонзается в висок,
Страдая неразборчиво о чём-то.
И жалобный по-детски голосок,
Как клюв орла, терзающий печёнку.
То за руки испуганно начнёт
Хватать, до боли пальцы мне сжимая;
В который раз напомнив мне насчёт
Всего, о чём я помнить не желаю.
То просто станет на мгновенье мной,
Начав во мне ворочаться и охать,
Вздымая кровь под кожей, как волной,
Наполнив синевою каждый ноготь.
И мучаюсь, как будто на посту
Под падающим на меня балконом;
Как будто я бессонницей к кресту
С полуночи до завтрака прикован.
И вспомнятся любимые глаза,
Из-за меня набрякшие печалью;
Далёкие слова и голоса,
Тревожащие долгими ночами.
А он уйдёт, всегда снимая с век
Остатки сна, опять задумав что-то…
Наверное, мой Чёрный человек
Затеял на меня свою охоту.
Притча
Человек всю жизнь стремится к чуду,
Словно волк, всю жизнь смотрящий в лес;
Будто бы ему на свете худо
Без живых, немыслимых чудес.
Ход истории переиначить,
Пораженья выдав за успех;
Доказав, что часто люди плачут
Потому, что им наскучил смех.
Раскачать, как маятник, планету,
Запустив секретный механизм;
Уподобив тьму дневному свету;
Подменяя взлёт паденьем вниз.
Вырываясь, будто бы из плена,
Из судьбы, в которой он застрял,
Избежать старения и тлена,
Заменив природный матерьял.
Заглянув, как в щёлку, в бесконечность,
Изменить законы бытия;
Распахнуть, как утром шторы, вечность,
Чтобы жить, желаний не тая.
На своём всегда стоять упрямо;
Не любить, не верить и не ждать.
И, возможно, нового Адама,
Совершенней прежнего, создать.
И, своими поисками занят,
Утирая свет и тень с лица,
Человек, задумавшись, не знает,
Что заставил мучиться Творца.
Стоила ли выделки овчинка,
Если капле кажется порой,
Что она – как море? А песчинка
Мнит себя огромною горой…
Несостоявшееся свидание
Они договорились встретиться
Когда-нибудь на выходных,
В начале будущего месяца,
Свободного для них одних.
Не взвешивая слово каждое,
Забыв несущиеся дни,
Быть может, вспомнить что-то важное,
Известное лишь им одним.
Признаться в чём-то несложившемся,
Поставившем на жизнь печать.
Себя припомнить, не решившихся
Вдвоём совместное начать.
Какими бы делиться планами
Могли, друг друга частью став.
И, может, вспомнили бы главное,
Что каждый в чём-то был неправ.
И Он, захвачен ожиданием
И встречей воодушевлён,
Как на вершине мироздания,
Стоял, до жути оживлён.
Как будто Он на счастье выменял
Терзающую сердце блажь.
И называл её по имени,
Твердя его как «Отче наш».
Он ждал от встречи откровения,
Чтоб вылечиться от тоски.
Молился на прикосновение
К его щеке её руки.
Уверенный, что всё исполнится,
Забросив все свои дела,
Летел, чтоб мучиться бессонницей…
Она на встречу не пришла.