Осень, рыжая подруга
Осень, рыжая подруга
Рыжего кота.
И шуршит под его лапкой
Рыжая листва.
Опадают листья с веток,
Во дворе ковёр.
Кот крадётся вверх за птичкой,
Словно хитрый вор.
Осень – чудное виденье
На краю, что у зимы.
Провести бы зиму вместе
Там, где рыжий кот и мы.
Земля улетает с Земли
Земля улетает с Земли,
Как воздушный шар в Поднебесье.
А где же теперь бродить мы должны
Тропами, весями?
А где же теперь детей нам рожать,
Жизнь на Земле продолжая?!
Ведь, не пройдя «ада» земного,
Нам не добраться до рая.
Селфи
Поласкала себя на камеру.
Обнажилась. Разложилась.
Современное самолюбование,
Раз любовь вообще не сложилась.
Вместо зеркала отражения
«Я» скитается в Интернете.
Так когда же Любовь победит Эго
На нашей прекрасной планете?
Лимон и роза на подоконнике
Лимон прокисшими губами
Шепнул на ухо нежной розе:
«Мы здесь с тобой сейчас одни,
А на дворе стоят морозы».
А роза, отшатнувшись резко,
Промолвила: «Я не твоя.
И даже лютые морозы
Не смогут изменить суть бытия».
Пытаюсь полюбить ноябрь…
Пытаюсь полюбить ноябрь,
Где много слякоти и зла.
Где люди в мире умирают.
Где я одна, совсем одна.
Хотя ведь это искушение —
Не полюбить свет бытия.
Присутствие в любви и вере —
Судьба моя.
Вся в этом я.
Чудо случилось
А знаешь, чудо случилось —
Ты сказку услышал мою.
Её рассказали тебе Луна
И рыбки золотые в пруду.
Её поведал тебе ветер,
Аромат из садов донося.
И думаю, ты всё же поверил,
Что навеки теперь я твоя.
Сползает вуаль конфуза,
Из лабиринта выходишь ты.
Как хорошо, что пишу я сказки.
Они нас вместе свели.
Воздушный змей
(Каждый видит, что он видит)
Змей застрял на ветке,
Запутался, повис.
Смотрит большущим глазом,
Головою вниз.
Листья облетели.
В мире голытьба.
Ну а он весёлый, смелый,
Яркий.
Впрочем, как и я.
Медленно
Медленно, медленно
Кружатся листья.
Медленно, медленно
Крутится колесо.
Мы с тобой медленно
Движемся разными путями,
Потихоньку соединяясь,
Сливаясь в неделимое одно.
Старое дерево
Медленно умирает,
Новым росткам уступая пути.
Милый, послушай,
Душа – она ведь знает:
Самое лучшее всё – впереди.
Третьи лица
Между нами третьи лица:
Луна, завистники, синицы,
Осенний день и солнца луч,
Прохладный ветер, сонмы туч,
Осенних листьев круговерть…
И всё лишь для того,
чтоб вместе быть нам.
Ты поверь.
Подсматривают. Глаза и душа
Глаза, кругом глаза…
Сопротивляюсь.
Ведь даже если часть и мира я,
Я всё же независимой планетой здесь являюсь.
Как быть, когда ты вызвался светить,
Путь в темноте всем освещая?
Когда ты сам летишь во тьму
И, на беду,
Как выбраться из ямы той, не зная…
Где место спрятаться от пристальности глаз,
Где откровение
О том, что россыпь ярких страз
Убьёт влиянье тёмных глаз,
Предаст всё зло забвению?
А всего лишь хотела увидеть там
Свет любви,
Благословение…
В глазах напротив.
Жила-была зебра…
Жила-была зебра где-то в африканской саванне. Вроде неплохая была у неё жизнь, просторная. Бегай себе по саванне и посматривай только, чтоб тебя хищники вроде леопарда не съели. Так бы она и жила себе вольно и довольно беспечно, если бы не задумалась: «А почему я такая полосатая? Может, я белая, полосками загоревшая лошадь? Или, что того хуже, чёрная лошадь, перемазанная, на смех, зубной пастой во сне?.. Кто я?»
Так размышляла наша зебра, пока не увидела сидящего на раскидистом дереве, что давало небольшую тень в жаркой саванне, ангела. Ангел с небольшими крыльями сидел на ветке, покачивая ногами. Ангел был молодой и выглядел довольно легкомысленно.
– О чём задумалась, зебра? Отчего грустишь?
Зебра с недоверием посмотрела на ангела:
– Ты слишком молод, чтобы дать мне ответы на терзающие меня вопросы.
– А ты попробуй, – весело парировал ангел. – Я ведь всё равно передам тебе то, что мне велят. Я не буду пороть никакой отсебятины. У нас, у ангелов, это не принято.
летворительный ответ. – Ну хорошо, – вздохнув, согласилась зебра и поведала ангелу свою печаль: —…Так что ты думаешь, ангел? Кто я на самом деле? – спросила зебра с надеждой получить удов-
Ангел улыбнулся:
– Ах, зебра, зебра, мне бы твои печали и заботы. Ты же очень везучее животное. У тебя вагон выбора. Кем хочешь, тем и будь: белой лошадью с чёрными полосами, чёрной лошадью с белыми полосами. А хочешь, так можешь и просто быть полосатой зеброй, как задумал тебя Создатель. Только определись уже. И будь довольна жизнью, что выбрала себе. А мне пора. Моя миссия окончена. Меня сюда послали лишь с тобой поговорить.
И ангел растворился в горячем воздухе саванны, как мираж, оставив зебру выбрать наконец-то свою судьбу.
Нью-Йорк, 21 сентября 2020 г.
Юрий Выборнов
Выборнов Юрий Владимирович – поэт, автор и исполнитель песен, номинант национальных литературных премий: имени Сергея Есенина «Русь моя» (2016–2022), «Поэт года» (2015–2022), «Наследие» (2016–2022), «Георгиевская лента» (2019–2022), имени А. Грина в рамках конференции «РосКон» (2020), имени Сергея Довлатова, «Большая книга» и «Национальный бестселлер».
Участник литературного конкурса «Классики и современники», международного поэтического фестиваля «Дорога к Храму», национальной литературной премии «Золотое перо Руси», Международной литературной премии имени Святых Петра и Февронии Муромских; лауреат литературного конкурса «Чувства добрые я лирой пробуждал»; победитель премии года «Человек Слова», проводимой издательством «Четыре»; победитель литературных конкурсов «Буриме», проводимых в группе «Стихи. Проза. ИСП» «ВКонтакте». Член Российского союза писателей и Интернационального Союз писателей.
Ах, Поэзия!
Ах, Поэзия! Всё в тебе прекрасно!
Слова – что живопись! Ярчайший колорит!
Ищу с тобою встречи ежечасно!
Чистейший свет, моей души магнит!
О как же безупречны твои формы:
в них совершенство, такт и чистота —
лелеют взор, уносят прочь от нормы
в строке изящной с белого листа!
О, незабвенно-дивная моя услада,
тобой я очарован и пленён навек,
в кругу забот одна ты мне отрада
и в жизни серой верный оберег.
Ах, Поэзия! Всё в тебе прекрасно!
Слова – что живопись! Ярчайший колорит!
Ищу с тобою встречи ежечасно!
Чистейший свет, моей души магнит!
Что Жизнь? – Огонь!
Что Жизнь? – Огонь! И не беда,
что я всего лишь в нём – Искрá,
зажёгся, вспыхнул в свете дня
и канул в вечность навсегда…
Зажёгся, вспыхнул и сгорел,
другой судьбы я не хотел,
всецело рад, что пламенел,
в углях угаснувших не тлел.
Не тлел бесцельно, тускло-блекло,
а окрылённо, ярко, светло
парил, витал, где было пекло
огня, чтоб пламя не померкло.
Что Жизнь? – Огонь! И не беда,
что я всего лишь в нём – Искрá,
зажёгся, вспыхнул в свете дня
и канул в вечность навсегда…
Душевная слякоть
Зонт, дождевик, пару галош
в душевную слякоть с собой не возьмёшь,
гнусна её рожа, а день непогож,
режет и рвёт, точь-в-точь острый нож.
Разнузданной гадиной напропалую
хлюпает, лезет в душу родную
ошалелая слякоть – серая мгла
изрядно изводит, сводит с ума.
Но силы найдутся, знаю, ещё
обуздать, осушить, извести всё ж её,
душевной слякотью сыт уж сполна,
извалялся, исчерпал до капли, до дна.
Зонт, дождевик, пару галош
в душевную слякоть с собой не возьмёшь,
гнусна её рожа, а день непогож,
режет и рвёт, точь-в-точь острый нож.