Возможно, друг другу под чарку горилки
Григорий с Богданом, почесавши затылки,
Не раз говорили, как жить будут братья:
Русак с малороссом под Его благодатью.
С мечтами и мыслью о судьбах народов
У засечной черты, на славянской природе
Символ живой – вместе плечи и спины,
И рекрут российский, и казак Украины.
Смеркалось не раз, и звезда зажигалась,
Братья́ за века у черты не ругались.
Память хранил дуб о братстве народов,
Славный путь поколений общей дорогой.
Пусть легенда местами, но дело святое.
Разрослось вокруг дуба село Дубовое.
И стоит патриархом дуб-долгожитель —
Вековой красоты и мощи хранитель.
Увидев, прочтешь на стволе огороженном,
Что все подписали тогда как положено.
Есть правда, придумки, а где-то намек,
И есть трех столетий прошедших урок.
Славяне
Бог сотворял и земли, и страны,
Им в суете учинились славяне.
Он взял разбросал их по Европе,
А если точнее, по ней на востоке.
Единую братьям Бог дал основу:
Культуру, веру, речь да историю.
Возьмите и в наследство, славяне,
Вам от предков общую память.
Славные люди случились славяне:
Красивые женщины, добрые парни,
Щедры на хлеб-соль и молвят слово,
А тем, кто в беде, на помощь готовы.
Дал им в бою и отвагу, и доблесть,
И силу духа, стойкость и твердость.
В двенадцати странах их материнство,
Но в суете Он забыл дать единство.
С поры той у братьев мир есть и брани:
Старший кто, младший или неравный.
Бывает, вдруг закровавится рана. Но!
Не суйтесь к славянам. Разберутся сами.
Пехота
Как морщины по лбу, пролегли
Вдоль опушки траншеи, окопы.
А пехота, готовая к бою, легла
В запах прелых листьев и пота.
Дымком тянет, и чай подостыл,
Трое суток «Вперед». Есть охота.
Как всегда, отстает чертов тыл.
Но вперед, штурмовые роты.
Ждут команду, надеясь на жизнь,
На бросок хватило б патронов,
Чтоб в рубашке они родились,
Не был звон в дома перебором.
У пехоты задач!.. Среди многих:
Поле боя пройти сапогами,
Чтобы в память о тех дорогах
Развевалось победное знамя.
Бруствер прячет травою окопы.
Как волной всех в атаку подня́ло.
Так домой возвратиться охота!
Жалко, Ангел встречает усталый.
Атака
Вчера комбат сказал: «Атакой
Мы им подпортим завтра завтрак.
Туман густой. Пока рассвет,
Покажем, гадам, где тот свет.
Рукой подать – рубеж, враги.
К ним постарайся добеги».
Вполголоса сигнал «Вперед».
Толчок ноги – и с ходу в лед.
Те триста метров, что на запад,
Мы, как голодный пес, на запах.
Шагнули в рост из тишины,
Где ночи будто без войны.
Полторы сотни наш рывок.
Тут будто рухнул потолок:
Свист, грохот, падают от воя,
Туман и дым, не видно боя.
Пусть говорят, не все герои,
Но ты боец. Ты в поле воин.
Колючка, бруствер, их окопы.
В моей руке штык на винтовке.
Под крик «Ура, коли их, бей!»
Слышу хруст сломанных костей.
Хрипя, видал, как побледнели,
И входит мой штык в их шинели.
Вот слышно, наш кричит радист,
Что мы в окопы ворвались.
В окопах их не развернуться,
Вот взмах приклада – увернулся.
И тут под крики гневных ртов
В портках рванули. Без портков.
Все. Рубеж наш, успех в атаке.
Теперь готовы встретить танки.
И что теперь нам есть задача
Стоять тут насмерть, не иначе.
И верить, что не зря потери.
То тремстам метрам войны мера.
Направление Ольховатканекоторые разделы поэмы
Пролог
С рассветом молились Богу:
«Пусть минует нас сия чаша!»
Смотрел политрук не строго:
Нам стоять тут за веру нашу.
Полем травы промокли росою,
Так пролитые слезы не видно.
Одевались все в чистое к бою
У русских берез беззащитных.
1. Сгоревшее небо
А с запада небо чернело…
«Воздух!» – выкрикнул кто-то.
Волна за волною. Шли смело.
И мощью давили на роты.
«Вас «сделать» решили навалом», —
Гудел клин, не птичий, по небу.
Тихо и пусто вмиг стало,
Запахло сгоревшим хлебом.
Войну смотреть интересно
В сторонке. Пишите этюды:
Вон, падая вниз, неспешно
Самолет стал железа грудой.
Большие, те плыли степенно,
«Ястребки» меж ними шныряли.
Они в синем воздухе летнем
Чужих в сектора разделяли.
Вот уже белизна парашютов.
Черно-жирным по небу дымом
Потянулись подбитые к югу,
Завихляли, прикрывшись своими.
Но армада, зная, что встретят,
Все летела, летела, летела.
И над полем брани третьим
Завертелись опять карусели.
В тылу что-то густо горело,
Из дыма зенитки долбили.
Они дружно делали дело,
Небо в полоски покрыли.
Но грязною линией книзу
«Meссершмитты» гадили небо.
Мы им с пулемета сюрпризы.
Тут каждый, что мог, делал.
Зенитки подавят, возможно,
Они в мясорубке, где пули,
А над землей – метров десять —
Штурмовик, и уши рвануло.
А вот уже танки, где пашня,
Несутся бронею трехслойной.
Трава их закрыла по башню,
Грохочут, спешат на бойню.
2. Танковый клин
Углом идут полем, клином,
Где саперы путь им закрыли.
Дрожит земля беспрерывно.
Один, вот второй задымили,
А третий – сорвало башню.
В небо рванул столб дыма.
Шутил бронебойщик в засаде:
«Для нас вся работа мимо.
И коли так будет дальше,
Останемся мы без награды».
Стена огня приближалась.
Дымовые летели снаряды.
Разгоралась трава от ветра.
Во рту горечь сажи с дымом.
Позиции в облаке пепла,
С трудом даже руки видно.
Вонь горелой взрывчатки,
И пепел в горле и легких,
Черной густою струйкой
Пот стекал в гимнастерку.
Боец тащит ящик патронов,
В затылок каской молотит
И, матом ругаясь по-русски,
Крикнул: «Ну, что за работа?»
А ветер раскачивал кроны,
Он будто хотел всем сказать
Сквозь раненых крики, стоны:
«Вам, братцы, ни шагу назад».
И тут же принес звуки мины,
Что в той стороне рванула.
Так, значит, клубок змеиный
Втянулся, где «поле обули».
В животе на минуту застыло,
За дымом ревут где-то танки.
И сердце тревожно забилось:
С чего бы они сразу в дамки?
Вот нитка средних – вылазят!
Им полк раскатать – не заметят.
Доперли про видимость, мрази.
Ну что же, как надо встретим.
Вот крик: «Батарея, к бою!»
С испугом дрожащей луны.
Земля затряслась от боли,
От взрывов, не зная вины.
Наводчик себе сквозь зубы:
«Тут, сволочи, не фатерланд.
И тут не парад, – выдал грубо. —
Сейчас покажу путь назад!»
Клин продвигался без спеха
(Тяжелые быстро не ходки).
Не цель мы им, мы – помеха,
Но бьем их прямой наводкой.
А вот, как собаки за зайцем,
Стволов разворот в батарею.
Будут ровнять нас, братцы,
Осколочными и шрапнелью.
И четыре факела к клину
Рысью навстречу с опушки.
Разрыва снарядов не видно
Противотанковой пушки.
Бронебойный. Он дело знает
И броню прожигает всюду.
Все газ раскаленный сжигает
В танках за доли секунды.
На фланге из рощи вспышки —
То бьют по моторным отсекам.
Выстрел. Еще один выстрел.
В ответ «шмайсеров» стрекот.
Но башня сгоревшим толом
Полыхнула огненным шаром.
Заряжающий крикнул: «Готово».
От взрыва пахнуло жаром.
И вновь панораму на танки.
«Главный пятьсот! Быстро!
Всем по местам с землянки!
Заряжай! Торопись! Выстрел!»
Где пулемет – броня тоньше.
«Огонь!» И в ответ с поселка
Взрывом на землю брошен,
Услышал лишь свист осколков.
Еще плюс один факел в небо.
В рыданьях мать их танкиста.
«Зачем к нам послали их, фрау?» —
Под грохот возникли мысли.
Их огню в ответ удивлялись:
Как позицию взрывы смесили!
Нашей пушке хана, отстрелялась,
Станины крест-накрест скрутило.
В том бою искажалось время:
То растянется, то замирает.
Рывок, бросок, закрыть темя —
Все за доли секунды решаешь.
Бывало, смертельно уставший
После жуткой разящей атаки
Узнаешь ты, что в этой каше
Прошло лишь минут десяток.
Всё поле воронки вспахали,
Сутками взрывы и взрывы,
Да голодные пули искали
Кровь для себя в перерыве.
В бою лязг и скрежет тонут,
Все горит – и земля с водою,
Как бумага, горела со стоном
Плоть людей, ни-че-го не стоя.
И, болтая ногами, как фантик,
Снайпер взлетел при взрыве.
Осколки снарядов «гладят».
Сержант: «В укрытия, живо!»
Рты, забитые газом с грязью.
Рвет легкие крик в телефоны.
Блиндаж у комбата без связи,
Но зато там – определенность.
Отдышались. Грудина в хрипе.
Рассмотрели в бинокли поле.
В воронке, где вырваны глыбы,
Сестренку помочь так молят!
Танкист ей сказал виновато:
«Как жаль, броня жидковата».
Уходящему в вечность солдату
Вспоминалась любимая, хата.
Полем танки их ползали долго.
За собою – шлейф пепла и глины
И плевались огнем еще много,
Но нет больше мощи их клина.
Пусть «пантеры» утюжат окопы,
«Тигры» в тыл с огневого кошмара —
Завернули с крестами «коробки»,
Сбили их с направленья удара!
На войне этой все смешалось:
Артиллерия, танки, пехота.
Только нас им убить – мало!
Им надо, чтоб дрогнули роты,
Чтоб кто-то сказал: «Одна жизнь.
Ты спасись. Зачем это небо?
От горевшей земли откажись,
Чем поможет горелый стебель?
Погибаем мы все тут задаром,
Пусть другие с криком „Ура!“»
И таких вот нашлась еще пара,
Загундосили: «Все здесь зазря».
Старшина, желваками играя,
День десятый в бою подряд:
«Зря Отчизну не защищают!
Вперед! Мать твоя попадья!»
Окрестили огнем – не любовью,
Чтоб фашизма развеялась мгла.
Здесь земля пропитана кровью,
Здесь дивизия в сутки легла.
Старшина гимнастерку поправил:
«Слей, сынок, мы как черти в аду».
Черноту смыл с себя и добавил:
«Завтра в бой тебя сам поведу».