На фронте у любви
Бывают лишь минуты.
Для дружбы фронтовой
Щепотка табака.
Погибнешь, уцелеешь —
Стоишь на перепутье.
В бою всего нужнее
Патронов полрожка.
От вечности до жизни
Бывают лишь секунды.
Коли за дело ляжешь,
Участь не так горька.
Живем, порой жалея,
Ломает нас, как прутья.
А счастью не хватает
Всего лишь пустяка.
Везенье и надежда
Который раз подводят.
Удача ускользает,
Пусть и была в руках.
Судьбы трещат по швам,
Путь жизни на исходе.
И часто нет важнее
Нам воздуха глотка.
Телогрейка из Михендорф
Не видел Сережка деда…
Да и как он увидеть мог?
Погиб его дед за Победу
Под городом Михендорф.
Жаль, он место той воронки,
Где схоронен, узнать не смог.
Но читала семья похоронку:
«У окрестностей Михендорф».
И однажды пришла посылка,
Аккуратно в ней кто-то сберег
Телогрейку, награды и адрес:
«Из пригорода Михендорф».
Сохраняла в памяти встречи,
Для вдовы хранила тепло,
Накрывая бабушке плечи,
Телогрейка из Михендорф.
Все просто, и грустно, и лично,
Но помним: Серегин дед лег,
Чтоб мог человек жить обычный
И в Белгороде, и в Михендорф.
Живем на улице героя…
А мы живем на улице героя.
Тут школа и аллея к ней в тени.
Возможно, он бы улицу построил,
Но память мы о подвиге храним.
Мы привыкаем, этого не скрою,
Что серая доска заученно хранит
Нам имя на граните том. Порою
Доска как будто памяти родник.
Мне мыслями рисуется картина:
Год сорок третий, Курская дуга,
И в той брони и дыма мешанине
Еще почти что мальчик бил врага.
Но точно знал, кто друг ему и брат.
И лично отвечал за целый мир,
А чтоб не угнетал зловещий мрак,
Он танку в девятнадцать командир.
Танк в том бою снарядами прошит.
В горящей черной копотью машине
Шел экипаж здесь на таран и гиб.
И «тигр» врага с ним заедино сгинул.
Тут, не покинув огненной лавины,
Ушли они в зады́ мленные дни…
Чтоб по Шаландина каштаны и рябины
И в школу шел прилежный ученик.
Уходили на войну парни
По призыву в бой шли парни.
И не всякий умереть рад был.
И не каждый видал то знамя.
Было просто тогда так надо.
Уходили на войну – еще дети.
Провожали на смерть мамы.
Не второй пускай и не третий
Вернулись, накрытые знаме(не)м.
Наградили слезою и проседью.
И под звездою пятиконечной
Вечной памяти дали им досыта
За то, что ушли они в вечность.
За встречу!
Собрались братья́, и сердцу полегче.
За встречу, за встречу!
За слезы и память, что мы за столами,
В стаканы, в стаканы.
За мать и отца, за наш в висках иней
Поднимем, поднимем!
За пули, что мимо метнулись, и раны
С Афгана, с Афгана.
За семьи наши и чтобы быть дому
Без шторма, без грома.
За дружбу, удачу, секунды, минуты
По рюмке, по рюмке.
За всех, с которыми в жизни ты дружен,
По кружкам, по кружкам.
За песню душевную, спетую вместе,
По двести, по двести!
За знамя, что ветер трепал осенний,
Где орден, где Ленин,
Еще за присягу, что раз лишь давали,
За звезды, медали,
За правду и веру, что выше смерти,
Налейте, налейте!
Да за друзей, ушедших как ветер…
По третьей! По третьей!
Возвращались домой…
Возвращались домой с войны сыновья.
Возвращались с войны отцы, братья.
В ранах, в слезах – уходила напасть,
С ней тревога ушла в одночасье.
Кто в расшитых погонах, в берете и цел,
Кто в афганке, в бушлате, в тельняшке.
Только взгляды застывшие, будто в прицел.
А родным в доме нет больше счастья.
Изменились они. Они больше не те,
Те, кто шел на войну без печалей.
Этот жестче смотрел, сединой тот блестел.
Говорят все: «Как вы возмужали!»
Только боль от потерь на их лицах теперь,
Навсегда им война в память сталью.
Колокольным звоном звучит от грудей
По погибшим в боях звон медалей.
Шестая рота
Над душой у тропы скала нависала,
От мерзлого камня шел запах смерти.
Кукушка в «зеленке» года раздавала.
Звезда зазывала солнышко встретить.
По перевалу дождь с ветром и снегом.
Измотанной маршем роте не спалось.
Густых облаков смесь спрятала небо,
А выше их звезды о чем-то мерцали.
Поутру́ началось, что бойней зовется.
В бою, когда двадцать пять к одному,
С кровавым крылом горюшко вьется,
Но пули, как звезды, рассеяли тьму.
Боец молодой посмотрел в небосвод,
Проронил, замерзая: «Прожито мало!
Не верьте кукушке, в горах – соврет.
Вот звезда забирает, как обещала».
Который раз в рубежах на Кавказе,
Накрыв своей грудью стылые камни,
Неуютной порой, подчиняясь приказу,
В огне «на себя» легли русские парни.
Сирия – Россия
В сирийском синем небе над Раккой
Боевой истребитель падал в атаке.
Разлетелся кусками, как градом,
А пилот жить хотел, рад бы.
Не судьба в этот раз извернуться
И домой, гордясь, не вернуться.
Парашют спускал его к мукам,
Кровавая свора протянула руки.
Пришлось тогда молодому парню
Дом родной вспомнить, отца и маму,
Чеку вырвать и сказать им: «Гады,
За наших ребят ответить вам надо».
Развелось нынче болтунов в России:
«Зачем нам нужна какая-то Сирия?
Абу-Кемаль и Евфрат – не наше,
И зачем же бойцы тяжко там пашут?»
Спросите тех, кого мните за стадо,
У простых людей: «Кому это надо?»
Ведь сначала дома, у нас, в России,
Мы мрака и черного зла вкусили.
Слава богу, есть в государстве герои.
Жаль, слез материнских это не стоит.
Пусть будет земля офицеру пухом!
Народы России, крепитесь духом!
Мы в запасе в чести…
Офицерам-отставникам
На костюмы сменили
Китель свой и бушлат,
Но как прежде примером
Штатским ты как солдат.
Под гражданской одеждой,
Вы должны все ж учесть,
Бьется верное сердце,
Есть надежность и честь.
Пусть истрепаны нервы,
Но исполнен наш долг.
Справа фланг оголился,
Шум на левом умолк.
И в колонне, где песню
С другом пел от души,
Не сверкает на солнце
Погон, золотом сшит.
Спели перед запасом
«Голубые князья…».
Вот погоны уж сняты,
Но из строя – нельзя.
Я «князьям» не товарищ,
Не был я «господин»,
Но мы с общих пожарищ —
Я им брат, славянин.
Они жизнь положили
За Россию, как мы.
Так же верно служили
Той Отчизны сыны.
В бой солдат поднимали
За вождей и страну.
Жизнь свою отдавали,
Только честь – никому
Та же боль, те же шрамы,
Тот же топот сапог.
И в душе так же раны —
Всем нам общий итог.
Только с верой в Россию
Строй нам надо держать.
Русский щит – офицеры,
Вам нельзя отступать.
Там в шеренгах по десять
Привык насмерть стоять.
Пусть остался один ты,
Тебе не привыкать.
Боевой конь на мирный
Сменил в жизни с семьей.
Я, согласен, не первый,
Но тебе не впервой.
Ты судьбой не изнежен,
Но в запасе в чести.
И равнение держим
По четвертой груди.
Жалко, строй, шаг чеканя,
Все редеет, друзья,
И, грустя, отмечаем:
Вдаль ушли сорок пять.
Не забыть и поныне
Чувство долга в душе.
Не бывает нас бывших,
С сединой пусть уже.
Нам звезда на погонах,
И к ней совесть – судья.
Жаль, что реже и реже
Наши встречи, друзья.
Подрастают для славы
Сыны пыльных дорог.
Мы надеемся, вправе
Наша совесть, как Бог.
Нам года всем досеют
По вискам седину.
Отдадим жизнь России,
Только честь – никому.
Шинель
Двадцать третье февраля.
Кто отслужил, кряхтели:
«Отменили кирзачи,
Не выдают шинелей».
Форма ныне, брат, не та,
А чтоб согреть солдата,
Удобствами обосновав,
В войсках дают бушлаты.