Пять углов
Красный угол в доме, угол с образами, возвышался над остальными тремя – как намек на купол домашней церкви?
Да нет, всего лишь часовенки, которой есть место и в быту, в миру.
Хотя его можно было бы назвать и пятым углом в доме.
Но пять углов в городском пейзаже – это нечто совсем иное. Это скорее углубленный перекресток, приоткрывшийся и еще только намеченный путь…
Кто каторжно обрит, как наголо,
а кто и бос…
Бегут то на угол, то за угол
дома вразброс.
Молись пресветлой ночью во поле
за «вся и всех»
(снег в узелке, под пухом тополя
свет из прорех).
О узниках, одетых в каменье,
о стражах их,
о сиротах и детях маминых
в краях чужих,
о убиенных, об оставленных
без Покрова.
И о гнезде Петровом каменном,
об островах…
Колокольня
На Пять углов, за Колокольную,
ей вслед, за ней…
Закат в крови, а воля вольная —
еще больней.
Там, на углах, чуть приоткрыта нам
звезда в пути.
Да, кони топчут снег копытами,
а он – летит.
Из цикла «Площади, набережные, даль»
Пётр и ПавелДва монолога Павла I
Парадиз мой[9] – не казармы да Париж.
Павел, Павел, что исправил? Что творишь?
Петербург – город линейных улиц (как пример – линии Васильевского острова и старые гостинодворские).
Император Павел довершил дело Петра в одном весьма важном пункте, издав закон о престолонаследии. Как известно, Пётр I заточил в монастыри старшую сестру (правительницу Софью) и свою первую жену (Евдокию, урожденную Лопухину) – обеих за нежелание покориться его воле.
Быть может, император Павел и сожалел о том, что в свое время не сумел сослать на жительство в монастырь свою первую жену Наталью Алексеевну (хотевшую возвести его на престол прежде времени). И спустя годы – царственную мать Екатерину II (в последние годы ее жизни, когда фаворитом и отчасти соправителем стал Платон Зубов)
Я расставил вдаль по линиям парад,
вымел – «Вон!» – весь дамский камер-маскарад.
Отплывая в средиземный милый край,
повести Петра эскадру столь бы рад!
Но царский дом пришла достраивать пора,
вот чертеж сих стен – с октаэдром двора[10].
Город твой перед грозой моей затих:
на «дворцовых»[11] (что дворецких да шутих).
Что исправишь, раз кончается наш век
(твой – викторий, мой – печалей и утех)?
Я мальтийский и последний Дон Кихот,
жаль, что веку жить осталось только год.
Не умел я заточать, как ты, цариц.
Точат нож мои враги, склоняясь ниц.
Отец Павла император Пётр III был схвачен в день своих именин (в Петров день – так называют в народе день свв. апостолов Петра и Павла), вскоре затем отрекся и был убит.
Согласно воспоминаниям современников, в бытность свою великим князем Павел I встретился на набережной у Сенатской площади (где еще только воздвигали Медного всадника) с призраком Петра I, который произнес: «Бедный Павел, бедный Князь…»
Промежуток между царствованиями Петра I и Павла I (или бóльшая часть восемнадцатого века) был временем гвардейских дворцовых переворотов. Гвардия свергала и возводила на престол. Гибель Павла I также можно счесть результатом дворцового переворота, но он был последним.
Днесь не тризна, не канун Петрова дня,
кто сей призрак, словно всадник сшед с коня?
Кто картавил (след скрипел, в снегу виясь):
«Бедный Павел (что исправил), бедный Князь…»?
Я расставил вдоль по линиям солдат —
и убит. Но в чем же был я виноват?
Не терпел гвардейский вызов (сговор – спор)…
В Парадизе дивен мне лишь твой собор.
………………………………………………………
В час ночной (Казанский стих, Исакий спит)
Пётр и Павел стены города хранит[12].
1987 г.
ОкнаЦаревич Алексей Николаевич(царскосельско-екатеринбургский)
Зачем я стою здесь одна?
Вверху – еще два окна,
виденье лазурных глаз,
синь в облаке видит нас?
Нет, это смотрит мальчик
в простой матроске – в полоску.
Что ж сердце мое все жальче,
свечой из алого воска[13]
вспыхивает навстречу?
Спускается ясный вечер,
из окон скрылись бомжи,
свет в каждом – стихшая жизнь.
Из цикла «Месяцеслов»
Середина сентября. Ветер
М. Малевичу, М. Петровой, И. Литвину
Поднялся такой сильный ветер вверх, что мы четверо встали в круг и взялись за руки, стараясь удержаться на ногах.
Улетающий в небо
ветер кличет беду?
Вслед ему (пусть нелепо!)
осторожно пойду.
В гости или за хлебом
по легчайшему льду,
по мосткам за пространством —
с будничным постоянством.
Но когда достигает
ветер горних небес,
как он (вдруг!) помогает,
облегчая нам крест.
Когут Геннадий
Родился и вырос в Сибири в творческой, музыкальной семье. Семья деда была репрессирована в 1939 году со ссылкой в Сибирь. Отец воевал за Советский Союз, мама была в оккупации.
Образование музыкальное – кларнет, саксофон; пишет музыку. Как и когда начал писать стихи, не помнит, наверное, это и неважно.
Записывает свои эмоции, также пишет о друзьях и о том, что видит и чувствует.
На данный момент играет на саксофоне в концертном оркестре г. Абакана.
Хочу в мою Россию – где не врут
Хочу в мою Россию – где не врут,
Где детство пахнет нашей Мамой,
Мы с Папой новую избушку строим
И чистая от злобы память.
Хочу в мою Россию – где не делят
На олигархов и их нищенский народ,
Мы все у них на мушке, под прицелом.
Откуда деньги взяли, девяностых сброд?
Хочу в моей России постоянства,
И слово держит самый главный чин,
И хвост собакой не виляет,
Где сам себе я господин.
Хочу в Россию – где березки,
И мама нежно улыбнулась,
И песня колыбельная, и сказки.
Россия, очень жду, чтоб ты проснулась…
Воронка́ми пути прорублены
Переписана, перестроена,
воронка́
ми пути прорублены.
Ты, пречистая наша юдолина,
сколько душ за тебя загублено!
И предвзятостью не запачкана,
с головою часто недружная,
в злата поисках перекопана,
почему-то еще миру нужная.
И не хочется местом отхожим быть,
ржавым нужником для доброхотиков,
превращаться в рабов стяжательства,
до чужого дерьма охотников.
Нам свое бы осилить с радостью,
осознать скоротечность сущего,
не убить бы детей своих праздностью
и посеять Добро грядущее…
«А у нас сегодня небо синее…»
А у нас сегодня небо синее,
В небе зарождается луна.
Может, где-то там оно другое,
Может быть, у них идет война.
Может, Новый год у них не в радость,
Может, лишний час прожить за кайф —
Лишь бы в артналет им не попасть бы,
Лишь бы пули мимо пролетай.
Ни себя спасти, так хоть ребенка.
Кем он станет без меня потом,
Кто ему расскажет то, что было,
Кто ему построит новый дом?
Сколь продлится ужаса беспечность?
Смысл битвы в нас утерян навсегда.
Вновь бомбежка заревом играет.
Все…
Ушел…
К другим придет весна…
В память о моем Отце
«Папуль, что это у тебя из шейки выпирает?»