Но нет худа без добра. Преследовавшие их легионеры испытывали те же трудности. И лучники из отсыревших луков стреляли не так часто и совсем не прицельно.
Время остановилось. Шаг, еще шаг. Но вот проливной дождь сменился на моросящий. И вот уже показались белые стены города. Бредущие в темноте дружинники вздохнули с облегчением. Но как оказалось – рано.
В темноте раздались звуки рожков. Трубачи собирали рассеявшуюся по равнине латную конницу для нового удара. И вот темная масса конницы, разбрызгивая грязь из-под копыт, помчалась к воротам. Братья Склиры собирались отрезать отступающих скифов от города и, завершив окружение, уничтожить врага.
В это же самое время городские ворота широко распахнулись. Из них стройными рядами стали выходить гаутинги, до сего времени не участвовавшие в сражении. На ходу они перестроились в фалангу, и перед наступающей конницей появилась стена из частокола копий и желтых щитов с изображением молота Тора. Растянувшись в длину, эта фаланга не была глубокой. Но этого и не требовалось. Покрытые железом кони, несущие закованных в латы седоков, увязали копытами в расквашенной земле и не могли набрать нужной скорости. При столкновении латный кулак застрял на второй шеренге. Рыцари дрались неохотно. Никому не хотелось умирать накануне победы. Общее настроение рыцарей уловил и магистр Варда. Он отдал приказ трубить отступление.
Отступавшие с поля боя бойцы беспрепятственно вошли в город. Готы Дороса неодолимой стеной стояли на пути преследователей. Выждав, пока последний из дружинников не укрылся за стенами, они слаженно и неспешно проследовали за ними.
– Красиво, ничего не скажешь, – сплюнул магистр, наблюдавший, как за последним готом захлопнулись городские ворота. – Что ж, брат, мы сделали все, что в наших силах. Поехали на доклад к базилевсу.
Цимисхий находился в своем шатре. Лекари обработали и перевязали его легкие ранения и царапины. Он хмуро выслушал доклад стратопедарха Петра о предварительных потерях. Погибших было не более трехсот, но больше половины всех легионеров были ранены или получили увечья. Некоторые не протянут и несколько дней.
Во время доклада Петра подоспели и братья Склиры. Общая картина вырисовывалась безрадостной.
– Государь! Ты одержал победу! Под твоим мудрым командованием враг разбит и уничтожен, – подобострастно заявил стратопедарх.
– Победу?! Какую по счету в этой нескончаемой войне?! – взорвался Цимисхий. – Я уже потерял магистра Куркуаса и комита Анемаса. Сфендослав совершил вылазку, и половина моей армии стала недееспособна. Мой обоз разграблен, и эти чертовы скифы смогут до осени скрываться за стенами этого города. Мне что, всю жизнь придется провести здесь, в полевом лагере?
Стратопедарх Пётр промолчал, скорчив удрученный вид. Магистр Варда пожал плечами.
На следующий день похоронные команды и легионеры, которые хотели поживиться мародерством, разбрелись по всей равнине. Качество русских мечей высоко ценилось. Как и кольчужные рубахи. Ожидания мародеров оправдались. По всей равнине было собрано около двадцати тысяч щитов и очень много мечей.
Ступина Вера
Родилась и живет в России, в Зауралье, в городе Кургане. Поэт, поэт-песенник, эссеист, прозаик. Член Российского союза профессиональных литераторов, член Интернационального Союза писателей, член Союза писателей Северной Америки, академик Международной академии русской словесности. Номинант, финалист и дипломант нескольких международных литературных конкурсов и премий. Лауреат Международного поэтического конкурса «Строки души» в номинации «Философская лирика» (издательство «Строфа», Смоленск, 2017 год). Лауреат-гран-призер Российской литературной премии 2018 года в номинации «Дебют года».
Награждена медалями: «За заслуги в области культуры и искусства», «65 лет со дня основания организации», «А. С. Пушкин – 220 лет», «205 лет М. Ю. Лермонтову», «125 лет С. А. Есенину». Участница XXXII Международной московской книжной выставки-ярмарки от ИСП. Отмечена благодарственным письмом Госдумы РФ за вклад в российский литературный процесс, благодарственным письмом «За крупные творческие достижения в литературе» от ИСП.
Из цикла «Вариации на темы стихов П. Вяземского»
«Дельвиг, Пушкин, Баратынский…»
«Дельвиг, Пушкин, Баратынский…»
Вы – собратья по перу!
Любо, как роятся мысли
Очень рано поутру.
И словами, как расческой,
Мы причесываем их.
Прищемим порой приколом,
Чтобы не испортить стих!
«По дороге голосисто…»
«По дороге голосисто
Раздается яркий звон…»
Тройка то летит со свистом,
Словно вьюга у око́н.
И в движеньи тройки смелой
Столько удали лихой!
Кони знают свое дело!
Эй, ямщик! Погромче пой!
«Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет…»
«Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет…» —
О гении писал Пётр Вяземский. Поэт!
Он Пушкина ценил. И другом был он даже!
Поэта в нем любил! И оценил все сразу.
«Смерть жатву жизни косит, косит…»
«Смерть жатву жизни косит, косит…»
Уносит дорогих людей!
И разрешения не просит,
Час смерти выверен не ей.
С рожденья Господу известно,
Когда кому дано уйти…
Душа уйдет, быть может, в вечность!
Цени же жизнь! И жить спеши!
«Опять я на большой дороге…»
«Опять я на большой дороге…»
Кочую ныне, как цыган.
Все радует: и эти дроги,
Леса, поля. Даже туман!
Лошадка мчится по ухабам…
Так тряско! Уж веселья нет!
Но все равно не унываю:
Россию ощущаю здесь!
«Колокольчик однозвучный…»
«Колокольчик однозвучный,
Крик протяжный ямщика…»
Мне в дороге стало скучно.
Эх, побольше бы снежка!
Пусть завьюжит, заметелит!
Пусть промерзну до костей!
Главное, чтоб сердце пело
От мечтаний и страстей!
«Слезы, что пробились…»
«Слезы, что пробились,
Позабыты мной…»
Больше не умоюсь
Слезною росой!
Буду без боязни
Дни свои влачить!
Позабуду слезы!
Лучше жить без них!
«Простоволосая головка…»
«Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз…»
Мила ты, чертова плутовка,
Резвясь в веселье напоказ!
«Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз…»
Юнец боялся слыть неловким
И прятал свой смущенный взгляд.
«Эй да служба! Эй да дядя!..»
«Эй да служба! Эй да дядя!
Распотешил, старина…»
Для тебя писать отрада,
Словно бы испить вина!
В поэтическом веселье
Пишешь все, что хочешь ты.
И элегии отменны!
И поэмы хороши!
«Дневной свой подвиг соверша…»
«Дневной свой подвиг соверша,
Земля почила после боя…»
А мы же, мы же, не дыша,
Сидим у сказочного моря.
Оно сегодня не шумит:
Устало от дневной заботы…
Волна, дыханье затаив,
Нахлынет, словно скажет что-то!
«Не дрогнет лист, не зарябится влага…»
«Не дрогнет лист, не зарябится влага,
Не проскользнет воздушная струя…»
В такой тиши – особая отрада!
В такой тиши – поэзия одна!
Такая тишина рождает только звуки,
Что зазвучат эоловой струной!
Те звуки будут рождены сердечной мукой!
И дивной, дивной тишиной!
«Вдоль по деревьям арабеском…»
«Вдоль по деревьям арабеском
Змеятся нити хрусталя…»
Жемчужным небывалым блеском
Усыпана ныне земля!
Подобно гроздьям винограда
На ветках снежные дары…
Не оторвать от чуда взгляда
Загадок матушки-зимы!
«Кокетничает осень с нами…»
«Кокетничает осень с нами…»
Как девка красная. Опять
Оделась в плат, шурша шелками
Из яхонта и янтаря.
Ей на руку рябины краски,
Желтеющий березы лист;
В траве, пока что не увядшей,
Цветов осенних яркий вид.
«Зачем не увядаем мы…»
«Зачем не увядаем мы…»
Как увядают листья, травы?
Как увядают все цветы,
В одно мгновение, без раны!
Людская смерть страшней всегда.
Настигнуть может в безвременье!
А в старости болезнь страшна,
Что корчит в муках пред успеньем!
«И событьем за событьем…»
«И событьем за событьем
Льется памяти струя…»
Набегают снова мысли:
Как жизнь все же хороша!
Как минута пролетела.
Столько было встреч и грез!
Радости тоже хватило
И, конечно, женских слез!
«Так с алыми черные розы…»
«Так с алыми черные розы
Вплелись в мой застольный венок…»
Вся жизнь на контрастах! И впору
Забыть обо всем на денек.
Кругом дуализм! Смех и слезы,
Горячее – хладное… Все ж
Надеюсь на оттепель в тоне,
Что хладом пронизан насквозь!
«Невнятный гул беззвучных голосов…»
«Невнятный гул беззвучных голосов…»
Бывает ли такое в самом деле?
Ведь в нашем понимании всегда,
Когда есть голос, то обычно пели.
Возможно, гул невнятный – это лишь мечта,
Которая внутри поет отныне.
Не торопитесь! Будет мечты глас!
И запоет она, робость откинув.
«Красавиц северных столица дорогая!..»
Красавиц северных столица дорогая!
Ты, Петербург, превыше всех похвал!
Тебя Ахматова в двадцатом веке прославляла,
А раньше Пушкин о тебе писал…
Красавиц северных князь Вяземский заметил.
Писал, что их неспешность в ласках дорога.
Он целомудренность красавиц сих отметил:
«Чистейшей красоты высокий идеал».
«Жизнь наша в старости – изношенный халат…»
«Жизнь наша в старости – изношенный халат…»
Пора бы выбросить, но жаль его отныне.
В халате том воспоминаний ряд
О прожитой, пронесшейся судьбине.
Истерта временем халата ткань,
Уже не греет и не красит взгляда.
«Жизнь наша в старости – изношенный халат…»
Уже не радует, но в мусор тоже рано!