пьется приятнее. Хотя ты молодец! Создавал такую атмосферу, что это все было неважно и отходило на задний план, теряясь где-то далеко от нас.
В такси целуешь мою руку. Постоянно. Ведешь себя осторожно, словно боишься спугнуть птичку, что подошла к дверце золотой клетки, которую ты мечтаешь захлопнуть и радоваться ее обладанию. Рассматриваешь мои пальцы. У нас очень похожи формы пальцев и рук. Даже легкие искривления каких-то суставов совпадают.
Так же, как и у меня, у тебя много родинок. Говорят, что те, кто является обладателем большого количества родинок на теле, будут счастливыми в жизни. Пока жизнь преподносила мне много слез. В твоей жизни я тоже не заметила особого счастья. Не заметила даже, что ты его искал. Ты просто существовал, уже не надеясь, что оно возможно. Интересно, а каким огромным будет счастье тех двоих, у кого на каждом сантиметре тела есть родинка? На твоих плечах кожа, как и у меня, покрыта «курочкой».
«Миниатюрк». Фотосессия возле красивых миниатюр достопримечательностей Турции. Возле входа из автобуса вышла толпа женщин, обвязанных платками, отдельно ходила делегация мужчин в строгих костюмах. Ты объяснил мне, что это не местные. Местные действительно одевались обычно, как и в моей стране.
Встреча с интернет-знакомой, которая замужем за турком, – ее тоже увижу впервые в жизни. Но тебе сказано, что моя подруга, с которой знакома много лет очень близко. На всякий случай. Чтобы ты знал, что в случае чего мне есть к кому обратиться. Но не понадобилось.
Она заказала украинских колбасок, конфет и сухариков. Все-таки по привычной еде скучаешь. Понимаю ее. Приветствуем друг друга, словно знакомы много лет и не виделись еще больше, чем знакомы. Отдаю ей ее заказанный пакет. Она мне тоже отдает конфеты.
– Правда мы хорошо смотримся вместе? – радостно восклицаешь ты ей и прижимаешь меня к себе.
Фото вместе на память! Подруга замечает, что ты говоришь по-турецки как турок, хотя ты не турок вовсе. И на русском тоже отмечает хорошую речь. Кивает одобрительно ему в ответ на вопрос. Говорит мне, что видно, что ты хороший парень. Обмен рассказами о жизни и знакомстве и о том, что она в первый же день отдалась своему мужу и что он был возмущен, как я могла так смело приехать сюда. Но та ему приврала, что мы знакомы много лет. В общем, из всех присутствующих были обмануты оба мужчины, и никто из них не догадывался о том, как все на самом деле. Вот что значит женская солидарность!
Попрощались. Ощущение, что я еще увижу их в своей жизни. Впечатление приятное. И приятно, что о тебе сказали хорошо. Видимо, я не ошиблась в тебе и моя интуиция работает на отлично!
14 марта 2010 года.
Утро. Просыпаюсь от странного сна. Мне приснилась твоя мама. Она говорит мне: «Не бойся его. Он хороший парень». Говорю тебе об этом. Ты молчишь. Странно, чего она мне приснилась? Она давно умерла, и я ее никогда не видела даже на фото. Даже не представляю, как она выглядит.
Ты забыл, какое сегодня число, потому что потерялся в датах. Ты не говоришь мне этого, потому что сам забыл. Об этом я узнаю позже. Сегодня, оказывается, день рождения твоей мамы. Ты рассказывал мне, что на день рождения твоей мамы в дом твоего отца всегда прилетает мотылек, хотя время мотыльков не наступило еще. Даже показал фото с мотыльком на стене. Это странно. К чему этот сон через три дня знакомства и именно такой и в такой день? Стараюсь не придавать этому значения. Но все это не просто так!
Гарем. Толпа людей и распустившиеся тюльпаны. Ветерок разносит запах весны. Ты берешь мне аппарат-переводчик, который я стараюсь внимательно слушать. Не хочу тебя обидеть, что этого не нужно, потому что мои мысли не слышат ни слова. В знак уважения повторяю слова переводчика, чтобы ты понял, что я заинтересованно слушаю. Я действительно очень стараюсь слушать. Изо всех сил! Но не получается. В голове куча мыслей.
Твой розовый свитер тебе идет. Перед нами чья-то корона за стеклом с сигнализацией, и ты берешь меня за руку. Такие мягкие руки, как резиновые. Словно латексная кожа натянутая, и ее хочется трогать. Ты думаешь, что я слушаю перевод, откуда эта корона, и сколько в ней каких камней, и как она оказалась тут, а в моей голове мысль о том, что я наконец-то поняла, почему ты так волшебно действовал на меня, гладя мою грудь. Это просто руки у тебя такие, как резиновые.
На меня обратила внимание турецкая девочка. Ей лет десять. Она о чем-то переговаривалась с подружкой такого же возраста и рассматривала меня, не скрывая любопытства. У нее были черные, как смола, волосы и черные, как угольки, глаза. Я поздоровалась с ней на английском, и она смело мне ответила. Не убежала, осталась стоять рядом.
– Девочка не знает, что я ее понимаю. Говорит, что у тебя красивые глаза и что ты, наверное, актриса, – переводишь мне ты.
Насчет актрисы, я думаю, ты от себя добавил, чтобы сделать мне приятно. Оборачиваюсь на тебя и замечаю твой взгляд. Ты рассматриваешь меня. Замечаю, что и тебе все равно, откуда взялась эта корона, и сколько в ней камней, и цена. Ты меня изучаешь.
Не хочу отпускать твою руку. С этих пор сама беру ее, когда ты отрываешься от меня. Кафе. Яблочный чай. Словно нагретый до кипятка яблочный сок, но все равно свой странный привкус. Никогда его не забуду. И ты так вдумчиво смотришь:
– Я думаю, как сделать так, чтобы переехать в Одессу к тебе.
О Боже! О чем ты думаешь?! Мне это нужно? Улыбаюсь в ответ. Не знаю, что сказать.
– Думай, – выдавливаю из себя и снова молчу.
Ругаю себя за свои тонкие высокие шпильки. Ты же предупреждал меня взять удобную обувь. Брусчатка на склонах – это жестоко. Даже для кроссовок! Но не могла же я приехать в кроссовках.
Ты несешь мне какую-то чушь, что гадаешь по руке, что-то начинаешь мне говорить о том, что смотрел мою руку украдкой. Рассказываешь мне, кто у меня будет и как все сложится. И почему-то мне это не нравится. Там нет тебя. Ой! Там нет тебя, и я возмущена до предела! Что со мной? Но твое гадание было полной чушью. Я и сама могла тебе рассказать отрывок из «Санта-Барбары».
Босфор выглядит не таким уж и широким. Как река в Киеве, по которой ходят прогулочные катера. Мы садимся на такой же катер. Сидим, прижимаемся друг к другу, и словно весь мир остановился.
– У себя ты так не будешь себя вести. Ты будешь меня стесняться. Не будешь обнимать…
Странные мысли. Почему? Буду! Если захочу. Я человек, которому все равно, кто и что обо мне подумает.
Смотрю на тебя и понимаю, что ты меня боишься. С тобой что-то произошло уже, и ты хочешь от меня того же. Ты не уверен в себе. То ли какие-то комплексы, то ли страхи из прошлого из-за негативного опыта. Я понимаю, что мыслями ты выстраиваешь свою новообразовавшуюся картинку будущего, рядом со мной, для меня. У тебя в голове уже вырисовываются какие-то схемы, картины и сюжеты, которые ты мне не расскажешь ни при каких условиях.
Ты снова заглядываешь в мои глаза, стараясь найти ответы на свои вопросы и что-то рассмотреть. В твоих же глазах кричащая грусть пытается мне показать, что ты упал в яму своих чувств и покалечен. Ты становишься мне симпатичен с каждой минутой, но я не отпускаю себя. Столько раз не запрещала себе это делать и потом так страдала. Теперь же у меня все по-другому. Я давно себе запретила что-то чувствовать и усердно контролирую это. Но ты уговариваешь меня своим взглядом рассмотреть тебя изнутри. Словно поглощаешь меня своими черными зрачками, чтобы я разглядела их дно. Я отвлеклась на окрестности Босфора. Решила выйти к корме.
Дельфины! Я всегда мечтала увидеть дельфинов на воле. И тут у носа катера они, наперегонки соревнуясь с его капитаном, меряются скоростями. Подпрыгивая вверх, сверкают своими плавниками и спинками. Я начинаю визжать от восторга. Зову тебя. Фото вместе на память. Обязательно в обнимку. Мы ведь уже не чужие люди. Я счастлива!
15 мата 2010 года.
Утро. Мой вылет обратно. Еле-еле открываю глаза и ненавижу этот день. За то, что не выспалась, за то, что уезжаю, за то, что так быстро сменил предыдущий. Собираю вещи. Такси.
– Ты, когда собиралась, забыла свою кофточку у меня в шкафу. Я видел, но специально не сказал тебе. Это хороший знак. Значит, вернешься!
Кофточку жалко. Но ничего не говорю тебе. Это мои самые классные каникулы! Все было просто чудесно. Даже не хочется улетать.
Аэропорт. Ты смотришь мне в глаза так пристально. Предлагаешь отношения:
– Ты не встречаешься с другими мужчинами. Если ты со мной – то ты со мной! Ты только моя!
Говоришь это ласковым голосом, убаюкивающим и обволакивающим тоном. Твой голос сразу мне понравился, как только я услышала его в телефоне. Мне нравятся такие голоса. Легкий акцент, но совсем не турецкий. Акценты на гласные, которые ты говорил более протяжно, чем я.
Я думаю. Вернее, подумала, но не представляю, как это будет. Ты сидишь до последней минуты. Твои руки дрожат. Глаза наполнены рвущимися слезами. Отрываю свою руку от твоей и иду через ограждения из колонн к паспортному контролю. Оборачиваюсь, шлю воздушный поцелуй. Ты продолжаешь ждать и смотреть мне вслед провожающим взглядом, пока я не превращаюсь в точку. Испытываю интерес и все время оборачиваюсь.
Ты мне напомнил папу. Он тоже всегда так провожает маму, стоит до последнего, пока не тронется поезд, когда она уезжает. Я даже знаю, что он еле сдерживает слезы, хотя перед этим они могли жутко поругаться. А когда он встречает ее, всегда стоит с цветами за час до прибытия поезда. Волнуется. Приятно такое видеть. И мне приятно было увидеть это с тобой.
Прохожу. Иду к kapi, указанному на билете. Сижу, жду. Приходит эсэмэска: «Я знаю, у нас все получится!» Улыбаюсь. Закрываю глаза и прокручиваю все, что было. Каждый момент. В глазах слезы. Не хватило еще немного. Совсем чуть-чуть.
Вдруг пришла мысль, что я больше тебя не увижу. Стало страшно. Внутри мне что-то говорило, что это не так, что я тебя еще увижу много раз и ты успеешь мне надоесть. Не могу понять своих эмоций и чувств, что-то происходит во мне. Не хватило времени понять это, но что-то начало зарождаться внутри. Может, и к лучшему, что я улетаю сегодня, сейчас! Может, мне так будет легче. Может, все это было просто тремя днями, которые будет приятно вспомнить.