Как солнце яркое среди морозной стужи,
Не верь, что ты мой самый лучший стих,
Что, как и он, мне очень сильно нужен.
Не верь и в то, что не проходит дня,
Ни часа, ни секунды, ни минуты,
Чтоб образ твой покинул вдруг меня,
Все ж изменив привычные маршруты.
Не верь, что воздух напоен тобой.
Не верь, что им дышать не перестану.
Нет, мы с тобой не венчаны судьбой,
Не подчиняемся Божественному плану.
И тело голое бессовестно соврет,
Откликнувшись на все твои движенья.
И эйфории врет круговорот
До сладких слез и до изнеможения.
Не верь, что я живу едва дыша
И сердце бьется за закрытой дверью.
Наверное, все лжет моя душа.
Не верь. Я и сама себе не верю.
«Я болею, тобой болею…»
Я болею, тобой болею.
На подкорке твой запах кожи.
Мы едины с душой твоею,
И я знаю, ты болен тоже.
И я знаю, как дрожь по телу,
И я чувствую яд по венам.
Я с тобой быть всегда хотела,
Самым чутким и сокровенным.
Понимаю, как страшно верить,
Но не верить куда как хуже.
Ожиданье годами мерить,
А на сердце огонь и стужа.
От любви убежать пытаясь,
Мы в силки попадаем крепче.
Ну а жизнь? Сколько там осталось?
Ну а порознь разве легче?
Мы, встречаясь, молчим неловко,
Отстраняемся, цепенея.
Неужели любовь дешевка?
Говорили, она ценнее!
За нее, говорят, готовы
Те, кто любят, в огонь и в воду.
Почему же на нас оковы
Остаются, кому в угоду?
Разве кто-нибудь будет счастлив,
Когда ангелы в небе плачут,
Когда сердце у всех на части
И любовь они просто прячут?
Я болею, тобой болею.
И болезнь на любовь похожа.
Мы шептались с душой твоею.
Говорит, ты болеешь тоже.
Первый грехпритча
Господь задал вопрос душе Адама:
«Не ты ли жаждала запретного плода?
Откуда на тебе печать стыда?!»
Душа ответствовала Господу упрямо:
«Конечно, я познания хотела
Добра, и зла, и сути бытия,
Но только плод отведала не я,
От “яблока” греха вкусило тело».
И Бог спросил нагое тело вслух:
«Зачем души больной ты гласу вняло?»
Но тело, не стесняясь, отвечало:
«Я только дом, повелевает дух».
И Бог спросил: «Ты прячешься, Адам?
Как будто знаешь, что ты наг и жалок.
Ты не лежишь без страха меж фиалок?
Не прикасался ль ты к Моим плодам?»
Но гордый дух бессовестно дерзил:
«И что с того, что я вкусил от древа?
Ведь этот плод жена дала мне – Ева,
А Еву, Бог, Ты сам мне подарил».
И Бог с надеждою спросил у Евы,
Как будто не был спрошен сам Адам,
Не прикасались ли они к Его плодам
Лишь с одного, запретного им древа.
Сказала Ева, прячась меж ветвей:
«Мне льстивый змей заворожил сознанье,
Он посулил Божественное знанье.
Не я виновна, но виновен змей».
…Не многие, на случай сей взирая,
Подумают, уйдя от суеты,
За то ль, что были сорваны плоды,
Их предки были изгнаны из рая?
«Летел в последний свой полет…»
Летел в последний свой полет
И думал: «Быстротечна жизнь».
С ней он закончил свой расчет.
Тоской прощалась неба синь.
О чем мечтал в расцвете сил?
Чего хотел, вбирая сок?
Ей-ей, он как-то враз забыл,
Когда на эту землю лег.
Сердце
Что ты бьешься в тревоге, упрямое,
Непослушное сердце мое?
Снова выхлопочешь лукавое,
Перевернутое житье.
Я устала от перевертышей,
Только жизнь-то не бросишь вспять.
Не вернешь чистых, белых ландышей
Невозвратную благодать.
Жарким солнцем любви повеяло,
И невинный цветок увял.
Тоже билось ты, тоже верило
В разукрашенный карнавал.
И поэтому, милое, странно мне,
Что ты бьешься в тревоге опять.
Неужели тебе карнавальные
Маски хочется собирать?
Не пляши на осколках памяти,
Я тебе не верну никогда
Из холодной, жестокой замети
Те доверчивые года.
Настроение
На скрипке музыкант играет вальс,
А я кружусь, мне все равно, что я без пары.
Сегодня я не думаю о Вас,
Танцуя под мотив довольно старый.
Роится комаров клубок живой,
Они мне в этот вечер не помеха.
Есенинской любимою порой
На грусть мою не отвечает эхо.
И целый мир становится далек,
Едва услышу старенький вальсок.
Ответ русофобам на стих «Фашистская Россия»
Фашист ли тот, кто любит брата,
Кто мать в обиду не дает?
Коль злобою душа объята,
Не надо обвинять народ.
Вдруг воспылало сердце местью
К друзьям, делившим хлеб и кров.
Прими ответ достойно, с честью
И будь к последствиям готов.
Иуда тот, кто, взявши деньги,
Целует пулей в лоб народ,
С врагом кто заключает сделки,
Вооружая всякий сброд.
Больные докторов ругают
С гангреною обеих рук.
Но, ампутируя, спасает
Не шизофреник, а хирург.
Город
Мы затеряны в безднах бетонно-железных
И завязли по горло в делах бесполезных.
Милый мой, ты возьми меня к птицам небесным,
Чтобы небо нам не было тесным.
Мы идем лабиринтами слов беспощадных
И не помним молитв благодатных, отрадных.
Друг любезный, пойдем мы к прозрачной реке
Говорить на ее языке.
Мы залили слезами невинными землю,
Не нужны оправданья, я их не приемлю.
Мой любимый, давай эти слезы осушим,
Обретая бессмертные души.
Друзья
Давай останемся друзьями,
Вопросов мне не задавай.
Давай останемся друзьями
С тобой, пожалуйста, давай.
Давай не будет мучить полночь
В своей давящей тишине.
Давай к тебе приду на помощь,
А ты потом придешь ко мне.
Давай оставим все, что было,
Под дымкой утренней росы.
Хоть я еще не позабыла
Ни те минуты, ни часы.
Давай не будет грусти жгучей.
И яд невысказанных слов
Не будет нас ночами мучить.
Вернемся в мир спокойных снов,
Где совесть нас не потревожит
За страсть, что била через край.
Давай останемся друзьями
С тобой, пожалуйста, давай.
Страсть
Не верь в крови бушующему яду —
Обманет страсть, тебе в лицо смеясь.
Не лучше ль доверять тому, кто рядом
С тобою был, своей душой делясь?
Проходит все, и страсть твоя не вечна,
Закрой ее и потеряй ключи.
Останься с тем, кто дорог бесконечно,
Ведь страсть подобна пламени свечи.
Хоть и горит – финал ее понятен.
Пусть обжигает, но сгорит дотла.
Не оставляй в душе горелых пятен,
Темнеет все, и лишь любовь светла.
Трусость
Между стонами сердца в тиши
Он стоял на краю души.
И боялся нырнуть в глубину,
Чтоб любить лишь ее одну.
Он боялся достать до дна —
Вдруг внутри холодна она?
И страшился изведать суть.
Пригубил, но совсем чуть-чуть.
Окунуться в нее не смог,
Омочил только пальцы ног.
Было страшно нырнуть с головой.
Видно, это уже не впервой.
Да, он плавал уже вдвоем.
Мелковат был ее водоем?
Или соли не было в ней?
Слишком много подводных камней?
Сердца стук только помнит в тиши.
Он стоял у кромки души.
И боялся нырнуть в глубину,
Чтоб любить лишь ее одну.
Странница
Встанет, устанет, изранится,
К Богу пойдет не спеша.
Робкая, кроткая странница —
Бедная наша душа.
Тернии – страсти греховные —
Тесно сплелись на пути.
Только молитвы безмолвные
Ей помогают идти.
Блудная и окаянная,
Бредит соблазнами снов.
Только слеза покаянная
В сердце разбудит любовь.
Снова споткнется, неистовый
Хохот услышав толпы.
Но все простит им и выстоит,
Чувствуя радость борьбы.
И когда свет затуманится
Тяжестью прожитых лет,