Бежала собака, пока могла,
А после с тоской вослед глядела.
Так долго и преданно все ждала,
Что грусти ее не нашлось предела.
Не знала собака – хозяйка больна,
Ей не с кем теперь разделить тревогу.
И каждое утро бежала она
Глядеть на проселочную дорогу.
Зато уж при встрече каталась, скуля,
Но в страхе на шум поднимала уши…
Скажу: берегите собак, друзья,
У них же совсем человечьи души.
«Воля, Свобода – две странные птицы…»
Воля, Свобода – две странные птицы.
Мы заключаем их в тесные клетки,
Только они разрушают границы,
Снова, как прежде, садятся на ветки.
Думают люди: «Лишили свободы»,
Только душа не желает смириться.
Верит, надеется долгие годы
И улетает, как вольная птица.
Выдали волю, но сердце не бьется,
Словно от страха свободы немеет…
Может, над нами там кто-то смеется,
Ждет, когда сердце окаменеет?
«Я люблю изумрудную зелень…»
Я люблю изумрудную зелень
И безумную яркость дня.
Я люблю, чтобы птицы пели,
Чистотою своей звеня.
Я люблю, когда дует ветер,
Заставляя плясать цветы.
Я люблю сейчас все на свете,
Потому что живешь в нем ты.
«Да, пьяна, на душе весна…»
Да, пьяна, на душе весна,
И кричу: «Пропади ты пропадом».
Я, наверно, пошлю тебя на…
Но не громко, а шепотом.
Мужу
Люблю тебя – ты ангел мой и Бог,
И пусть кричат, что богохульство это,
Но ты меня лелеял и берег,
И я твоим дыханием согрета.
Благодарю за нежность, за покой,
За мир душевный на моей планете.
Благодарю тебя за то, что ты такой,
Которых не найдешь на белом свете.
«Любовь нас делает чуть лучше и мудрее…»
Любовь нас делает чуть лучше и мудрее.
Любовь чиста – не ищет своего.
Как мало тех, кто нас любить умеет.
Как мало – мы… И любим ли кого?!
Донбасс
Зачем, Господь, глаза Ты дал незрячим
И уши дал к страданиям глухим?
И если сердце есть, то камень, не иначе.
Что людям делать с сердцем каменным таким?
Они идут, и жизнь для них не свята.
И стонут под ногами стар и мал.
Кто, прикрываясь именем солдата,
Ребенка, женщину, старуху убивал?
А что же мы? Глаза имеем, уши,
Живое сердце болью отдает.
Ты эту боль не прогоняй, послушай,
То стонет тяжко братский нам народ.
Война! Казалось, не услышим это снова,
Чтоб брат на брата, проливая кровь…
Как будто бы им не хватило слова.
Пустыми стали верность, честь, любовь.
Зачем идешь ты, брат, на земли брата?
В его жену, в детей стреляешь, в мать!
Зачем ты опорочил честь солдата?
Солдат обязан только защищать!
Любимый мой
Любимый мой, ты солнце для меня.
Тепло и радость прожитого дня.
Ты яркий свет в кромешной темноте.
И мой покой в безумной суете.
Любимый мой, ты крепкая стена.
От бурь житейских оградит она.
Ты ангел мой, что сохранит от бед
И в нужный час мне добрый даст совет.
Твоя любовь – прозрачная вода,
Она чиста и искренна всегда.
От горечи, от скорби исцелит,
Омоет душу, жажду утолит.
Любимый мой укроет и спасет.
Он и меня, и крест за мной несет.
Он все на свете делает любя…
Спасибо Господу, что даровал тебя.
Тропинка
Среди людей одна тропинкой мглистой
На огонек, мерцающий вдали,
Я шла и верила: останусь чистой.
Да только ноги сбитые в пыли.
Бежал ручей, каменьями играя,
Своей прозрачной чистотой звеня,
И я надеялась, жестокая и злая,
Такое сердце будет у меня.
И вот пришла. Окончена дорога.
Одежды цвет, меня не обличи.
Я в этой чистоте искала Бога,
Его сиянья ясные лучи.
Маме
Во дни болезней и скорбей
Кто рядом был, помимо Бога,
Кто подарил душе убогой
Тепло и радость светлых дней.
Когда, бывало, окаянной
Я грешницей валилась в грязь,
Кто воздвигал меня не раз
Своей молитвой постоянной.
Когда печалей и тревог
Меня снедали злые звери,
Кто молча открывал мне двери
И утешал меня как мог.
И с радости моей слезами
Или в горячечном бреду
Я снова в этот дом приду.
К своей неповторимой маме.
Светильник
В кромешной тьме зажглась одна свеча,
Была она светла и горяча.
Кто в темноте устал искать ответ
На свой вопрос, тот просто шел на свет.
Так неустанно этот огонек
Горел для тех, кто до костей продрог.
Теплу и свету верный до конца,
Он лил огонь в остывшие сердца.
Всем освещал тернистый узкий путь.
Один упал, тот отступил чуть-чуть.
Огонь и тем светил издалека.
Он знает, что дорога нелегка.
Сказали люди, свет его любя:
«Прославим мы пославшего тебя.
А ты, чтоб не настигла нас беда,
Светильник наш, – гори для нас всегда».
«Опять в окно моя стучится полночь…»
Опять в окно моя стучится полночь.
Опять перо, листок и Бог на помощь.
Пойдет скорбеть написанное слово
По белым листьям древа раскладного.
Заплачет праведно об окаянном мире
В венце терновом Слово и в порфире,
В который раз за день распятый нами
Пустыми и жестокими словами.
Монастырь
Загорелась рябиной заря,
Занялась, полыхая от бед.
Засветился заветный след,
По нему я ступаю не зря.
Сын дорог, переметной сумы,
Я иду на мерцающий свет.
Я иду, уходя от сует
Слишком долгой духовной зимы.
Но далек монастырский приют,
В келью плача тропинка узка.
Цепи слов моего языка
По тропинке идти не дают.
Стар? Седа ли моя голова?
Нет, я молод и слишком горяч.
Дай мне, Боже, раскаянья плач…
Пусть молчанье искупит слова.
Росток веры
Проснись, не спи, подстереги рассвет —
Ту тонкую восторженную грань,
Что душу согревала столько лет,
Ее почувствуй, перед ней предстань.
Затрепещи, как пламя на ветру.
Заколосится тоненький росток.
И он почувствует небесную игру,
За нею устремляясь на восток.
И он поймет сокрытое от глаз,
И он простит все то, что так болит,
И он решит, он все решит за нас,
И вот тогда с тобой заговорит.
Услышь его, спаси себя от мук.
И успокойся знаньем навсегда.
Не уходи от Мудрых Нежных рук,
Что берегут запретного плода.
«Я видела балет опавших листьев…»
Я видела балет опавших листьев.
На тонких ножках, с ветром в унисон
Они скользили по земле чуть слышно,
Так плавно, словно это сон.
Сказка про боярина Ряху
Жила-была в древние времена на Руси княжна Марья у батюшки своего князя. Красивая да умная и всем бы хороша, только странность имела малую. С детства к чистоте да аккуратности страсть имела. Мало того, что всех мамок да нянек загоняла, замучила, стремясь их опрятности да чистоплотности научить, а и сама, своими рученьками белыми, порядки наводила. Как ни бились, ни мучились князь с княгинею, ничего поделать не смогли.
Как-то поехала княжна Марьюшка с няньками да мамками путешествовать по необъятным владениям батюшки своего. Природой любовалась, видами разными, вот только не больно-то радовали ее виды эти. Все не ладно, все не хорошо. То и дело капризничает да фантазии всякие разные нянькам да мамкам рассказывает:
– Лес дремуч шибко, его бы в порядок привести: деревья обрезать, дорожки аккуратные проложить, а грибы да ягоды в рядочки высадить. Зверей грязных да неопрятных вымыть, научить их вежливости обычной, чтобы не убегали как ошалелые в разные стороны, не прятались по кустам да по норам, а стояли смирно и спокойно, хорошо бы еще головку склонили при виде важных-то особ.
Няньки да мамки ее со всякою рассудительностью уговаривают:
– Что ты, матушка, нешто так можно Бога гневить?! Коли лес-то проредить да дорожки проложить, парк выйдет, как у батюшки вашего около хором. А охотиться где же? В парках-то, знамо дело, зверье не водится.
– Да и грибы с ягодами не солдаты батюшки вашего, не пр