— Возмутительно, — флегматично отозвался Шотбоу. — Но, все же, я попросил бы вас капитан, при дамах…
— К дьяволу приличия! Такого не было ни на одном судне Саутгемптонской компании! Я буду посмешищем для всех, начиная от капитана порта до самого последнего юнги, лопни мои глаза! Не рейс, а какой-то паноптикум торжествующего идиотизма!
— Я попросил бы, капитан! — Керриган приподнялся, нависая над столом.
— Одну минутку, — поспешил вмешаться Харрисон. — Будьте так любезны, мистер О'Найл, успокойтесь. В конце концов, подрядчиком на этот рейс является моя фирма и у нас есть возможность уладить как материальную, так и моральную сторону возникшей проблемы.
Капитан замолчал, хватая ртом воздух. Справился с дыханием и произнес почти ровно:
— Ну, в таком случае, позвольте зачитать текст записки.
— Давно пора, — пробормотал под нос француз, за что был удостоен свирепого капитанского взгляда.
— Итак. Читаю. Дословно. Читаю вслух…
— Да читайте уже, ради всего святого, — взмолился Эзра.
— Проклятый оборотень. Кем бы ты ни был и где бы ни стремился спрятаться, я найду тебя. Найду и убью. Готовься к смерти, отродье дьявола.
— И все? — приподнял бровь Шотбоу.
— Вам мало? — бросил тяжелый взгляд в его сторону капитан. — Тогда подпись. Седой охотник.
Мгновенно Эзра оглядел собравшихся людей. Редкий венчик пегих волос, обрамляющих лысину Керригана, седые виски Шотбоу и Пастера, наконец, благородную проседь самого капитана. Седой охотник…
— Простите, «Седой охотник» — это имя? — дрожащим голосом спросила миссис Фитц-Рой.
— Это подпись, леди. А имя или не имя… Кто знает? — выговорившись, капитан заметно успокоился.
— Позвольте взглянуть на саму бумагу, — протянул руку Пастер.
— Если вам это чем-то поможет…
Француз взял кончиками пальцев неровно оторванный листок. В правом верхнем углу ясно виднелись четыре отверстия — по числу зубцов вилки.
— Что скажете, мсье Пастер? — не дыша, Харрисон наблюдал за своим старшим товарищем.
Тот внимательно оглядел листок. Зачем-то понюхал его.
— Что вы, в самом деле, тут устраиваете? — возмутился полковник. — Что за цирк? Вы бы еще откусили кусочек!
— Боюсь, это гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд, — убитым голосом произнес этнограф. — И смертью Бейлса дело, в таком случае, не ограничится.
Супруга лейтенанта что-то прошептала на ухо мужу. Фитц-Рой встал:
— Прошу прощения, но мы вынуждены вас покинуть. Моей жене дурно. Скорее всего, приступ морской болезни.
Удалявшуюся чету проводили взглядами.
— Странно, — сказал полковник. — Раньше миссис Фитц-Рой не жаловалась на качку.
— Думаю, дело не в качке, Джеймс, — возразила миссис Керриган. — А в ужасных словах, прочитанных капитаном О'Найлом. Я сама вне себя от возмущения… Проводи нас с дочерьми в каюту.
— Но, дорогая…
— Немедленно!
— Да, конечно…
Семейство Керриганов удалилось вслед за Фитц-Роями.
— Ну, и что вы обо всем этом думаете, джентльмены? — капитан мрачно уставился в изуродованную, впрочем, на взгляд Харрисона вовсе даже поправимо, столешницу.
— Идиотский розыгрыш, — заявил Шотбоу, гордо развернув плечи.
— Дорого я бы дал за то, чтоб это действительно был розыгрыш. Пусть даже и идиотский, — удрученно произнес Пастер.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что я могу сказать? Я лишь призываю к осторожности. Без необходимости кают лучше не покидать. Оружие носите с собой, — француз старался говорить уверенно, но почему-то казалось, что он сам не слишком-то верит в свои слова.
— И вы даже не предполагаете, из-под чьего пера вышла треклятая записка?
— Если бы… Если бы я знал, как бы все упростилось… Сличение почерков ничего не даст, капитан. Текст написан печатными буквами, наверняка левой рукой. Простите меня… Я должен о многом поразмыслить.
Пастер поднялся и растерянно направился к выходу.
— Одну минуточку, мсье Пастер, — Харрисон поспешил за ним вдогонку. — Пара слов…
— В вашей комнате, если не возражаете. Не хочу, чтобы Нгона прознал о записке, — отрывисто бросил француз в коридоре.
— Как вам будет угодно!
В каюте Эзра тщательно запер дверь, для чего-то выглянул в круглое окошко иллюминатора.
— Простите ради Бога, мсье Пастер, — начал он осторожно. — Но мне показалось, что записка произвела на вас более сильное впечатление, чем на прочих. Если не брать во внимание наших нервических дам. Почему?
Француз вздохнул. Тяжело и глубоко.
— А не все ли равно? — сказал он в никуда после некоторого раздумья. — Рано или поздно… Присаживайтесь, молодой человек. Мой рассказ может показаться вам весьма невероятным.
Харрисон послушно сел. Пастер разместился в кресле напротив.
— Дело в том, что я действительно знаю имя Седого Охотника. К сожалению или к счастью, только имя.
— Кто он?
— Охотник. Но не на слонов, львов и антилоп, как наш Шотбоу. Он охотник на оборотней.
— Так они реально существуют?
— Оборотни или охотники?
— Ну, — смутился молодой человек. — И те, и другие.
— Да. Оборотни существуют. Приходится признать этот факт. Кому-то он может не нравиться, кто-то останется безразличным, а кто-то решает выправить божий промысел на свой манер. К их числу и относятся охотники на оборотней. Почему-то считается, что верврольфы, вербэры, кицуне и прочие оборотни — порождения дьявола.
— А разве нет?
— Вот видите. И вы, человек мыслящий, начитанный и образованный, допускаете ту же ошибку, не так ли? Оборотни, прежде всего, люди. Отличающиеся от обычных только способностью изредка надевать звериное обличье. Слабые, стихийные, так сказать, — вне зависимости от желания, подчиняясь фазам Луны. Более сильные — по собственной воле. Искать в них сатанинское начало — это то же самое, что обвинять в служении Сатане людей, одаренных музыкальным слухом в большей мере, нежели иные, или более других пригодных к физическим упражнениям.
— Но я своими глазами видел разорванное горло Бейлса. Музыкант такого не совершит. А оборотень…
— Что ж, это случается. Так же, как и среди обычных, не выделяющихся особыми способностями людей, встречаются вспыльчивые, жестокие, а то и обладающие откровенно уголовными наклонностями личности, так и отдельные оборотни вступают на тропу насилия. Бывает, находят в убийстве и вкусе крови особое, жестокое удовлетворение. Чаще всего это случается со слабыми, душевно ранимыми типами людей. Именно таким образом они мстят, по своему разумению, остальному миру. Миру, которые выталкивает их. Противопоставляет их себе мифами, легендами, общественной моралью, наконец…
— Откуда вы… Откуда у вас такие сведения? Неужели…
— Все по порядку, молодой человек. Все по порядку. Антиобщественное поведение отдельных индивидуумов-оборотней прежде всего вредит самим оборотням. Настраивает против них общественное и церковное сознание. Порождает тот нелепый ореол ужаса, окружающий само понятие оборотничества. Часто люди склонны приписывать оборотням ту кровавую жатву, которую собирают хищники-людоеды. Самый простой пример — зверь из Жеводана. Или, скажем, тигр-людоед из Уттар-Прадеш. А сколько пользы могли бы принести люди, способные оборачиваться зверями, птицами…
— Что и птицами?
— А почему бы и нет? Кто когда проверял? Ведь проще раз и навсегда размежевать общество, противопоставить оборотней и обычных людей, заставить ненавидеть друг друга, всячески развивая образ врага. И уничтожать несчастных, и без того чувствующих себя обиженными, отторгнутыми, чужими. Именно этим и занимается орден Охотников. Это очень древнее тайное сообщество. Старше духовных и духовно-рыцарских орденов. Корни его уходят в дохристианскую эпоху. Со своей системой ритуалов, своими архивами, не знающими равных по количеству раритетов, со своей инициацией новичков и последующим обучением молодых охотников. Они прикрываются громкими фразами об очищении мира от порождений дьявола, но при этом использую столь кровавые методы, столь изощренно-жестокие, что зло, приносимое оборотнями, выглядит на их фоне невинными детскими шалостями. Если бы я мог открыть вам хотя бы некоторые образчики их «богоугодной» деятельности, вы бы ужаснулись, я не сомневаюсь. Но это не моя тайна.
— И Седой Охотник один из…
— Да. Он тоже принадлежит к ордену Охотников. Я много слышал об этом человеке, но хорошего — никогда.
— Боже, — прошептал Эзра. — Право слово, я чувствую себя, как в странном и страшном сне.
— «Бывают странны сны, но наяву страннее», как сказал один великий драматург моей родины, нашедший смерть от толпы безумных фанатиков.
— Никогда о таком не слышал.
— Услышите. Какие ваши годы? — горько усмехнулся Пастер. Лицо его осунулось, черты лица заострились, словно одной ногой этнограф уже стоял в могиле.
— Позвольте! А откуда вы все это знаете? Ну, я имею в виду все то, что вы мне только что рассказали.
Пастер нахмурился, но тут же его лоб разгладился и, махнув рукой, он воскликнул:
— А, семь бед — один ответ. Слушайте.
Его светло-карие, почти желтые глаза притягивали взгляд собеседника, завораживая, словно удав кролика.
— В американских соединенных штатах существует, как вы знаете, тайная организация Ку-клукс-клан из числа не смирившихся с поражением в Гражданской войне рабовладельцев-южан. Но существует там и движение аболиционистов, которое видит своей целью не только освобождение чернокожих американцев от унижения рабства, но и уравнивание их в правах с белым населением. Я начал издалека, но, надеюсь, привел показательный и понятный пример. Да, существует орден Охотников, уничтожающий оборотней везде, куда способен дотянуться своей кровавой ручищей. Но существует и другое сообщество, стремящееся помогать оборотням, особенно молодым, неопытным или спонтанным, в особенности спонтанным, находить свое место в обществе, способствующее их социальной адаптации. Вы представить себе не можете, сколь силен может быть шок у юноши или девушки, которые ощутили внезапно способность надевать волчью, песью или, скажем, кошачью шкуру. Чтобы представить, через это нужно пройти. Или наблюдать страдания близкого друга, родного человека, любимого, в конце концов. И насколько может снизить, смягчить нравственные мучения опытный наставник, учитель и советчик, вовремя оказавшийся рядом. Для этого и существует общество наследников Протея. Если вы помните, был такой бог в Древней Греции. Из низших, не чета Аполлону с Зевсом, но прославленный в мифах любовью к изменениям внешности…