– Куда прикажете, сэр? – спросил кебмен.
– Куда угодно, – отвечал Брекенбери.
Коляска тут же помчала его сквозь дождь и вскоре очутилась в лабиринте средней руки особнячков. Каждый из них походил на другой, палисадники перед ними, тускло освещенные пустынные улицы и переулки, по которым летел кеб, так мало отличались, что вскоре он совершенно перестал ориентироваться. Сперва лейтенанту казалось, что кебмен потехи ради кружит по одним и тем же улицам, но во всей его фигуре было столько деловитой озабоченности, что он вскоре уверился, что это не так. У этого человека явно была цель, к которой он стремился, и Брекенбери не мог не подивиться ловкости, с какой он лавировал в лабиринте улиц, хоть и не понимал, куда он спешит. Он слышал рассказы о том, как иностранцы попадали в Лондоне в коварные ловушки различных негодяев. Уж не был ли этот кебмен членом какой-нибудь кровожадной шайки?
Не успел он это подумать, как экипаж круто свернул за угол и остановился у палисадника виллы, располагавшейся на длинной и просторной улице. Другой кебмен в эту минуту только что отъехал оттуда. Дом был ярко освещен, и Брекенбери увидел, как некий джентльмен входит в двери, встречаемый целой толпой ливрейных лакеев. Он подивился тому, что кебмен так решительно остановился перед домом, где, очевидно, происходил вечерний прием. Несомненно, это произошло случайно, поэтому он продолжал спокойно сидеть и курить, пока не открылось оконце для переговоров с кучером.
– Мы на месте, сэр! – возвестил кебмен.
– На месте? – удивился Брекенбери. – А что это за место?
– Но ведь вы приказали мне везти вас, куда мне угодно, сэр, – с усмешкой ответил кебмен, – вот мы и приехали.
Брекенбери поразил голос возницы, слишком выразительный и мягкий для человека его профессии; он припомнил быстроту, с какой его везли, и только теперь ему бросилось в глаза, что его экипаж был гораздо комфортабельнее обычных лондонских кебов.
– Объяснитесь, любезный, – сказал он. – Уж не решили ли вы бросить меня под дождем? Даже и не надейтесь, что у вас это получится!
– Воля ваша, конечно, – отвечал кебмен, – но я знаю наперед, на что вы решитесь, как только я вам все расскажу. В этом доме сейчас пышный прием. Не знаю, иностранец ли его хозяин, или у него нет в Лондоне добрых друзей, или же он просто большой оригинал, но только мне было приказано свезти сюда как можно больше джентльменов в вечернем платье, отдавая предпочтение офицерам. Вам надо просто войти туда и объявить, что вы приглашены мистером Моррисом.
– Это вы, что ли, мистер Моррис? – поинтересовался лейтенант.
– Ну нет, – отвечал кебмен. – Мистер Моррис – владелец этой виллы.
– Довольно оригинальный способ собирать гостей, – заметил Брекенбери, – но какой-нибудь чудак вполне мог позволить себе такую шутку, вовсе не желая никого оскорбить. Ну а если я откажусь от приглашения мистера Морриса, – продолжал он, – что тогда?
– Мне приказано доставить вас туда же, где я вас подобрал, – ответил кебмен, – и продолжать до полуночи привозить других гостей. Лица, не желающие воспользоваться его гостеприимством, говорит мистер Моррис, вовсе ему не нужны.
После этих слов лейтенант принял решение.
«Ну вот, – думал он, выходя из экипажа, – все-таки мне совсем недолго пришлось ждать приключения».
Как только он ступил на тротуар и полез в карман за бумажником, чтобы уплатить вознице, кебмен мигом развернул лошадей и умчался обратно с той же головокружительной скоростью. Брекенбери крикнул ему вслед, но кеб продолжал нестись, а его голос, очевидно, был услышан в особняке: двери снова распахнулись, бросив полосу света на цветник, и к лейтенанту бросился человек с открытым зонтом.
– Кебмену уже заплачено, сэр, – учтиво проговорил слуга и, держа над головой Брекенбери зонт, повел его к двери.
В прихожей лакеи приняли у него кто шляпу, кто трость, кто пальто, и, вручив ему гардеробный номерок, пригласили подняться по лестнице, увитой роскошными тропическими растениями, к дверям верхнего этажа. Там важного вида дворецкий спросил его имя и, провозгласив во всеуслышание: «Лейтенант Брекбенбери Рич!», ввел его в гостиную.
Стройный молодой человек с правильными чертами лица шагнул ему навстречу и радушно приветствовал. Сотни восковых свечей освещали комнату, в которой, как и на лестнице, стоял густой запах цветов. У стены располагался стол со всевозможными закусками. Множество лакеев разносили экзотические фрукты и шампанское. Лейтенант насчитал шестнадцать гостей. Это были исключительно мужчины, в большинстве своем молодые и весьма прилично одетые. Гости образовали две группы: одна толпилась вокруг рулетки, а другая сидела за карточным столом, где один из них метал банк.
«Кажется, – подумал Брекенбери, – я попал всего лишь в частный игорный дом, а кебмен – просто-напросто зазывала».
К этому своему заключению он пришел еще прежде, чем хозяин выпустил его руку. Но когда Брекенбери взглянул на него, мистер Моррис приятно поразил его. Его изящные манеры, предупредительность, любезность и смелость, буквально написанные на его открытом и благородном лице, никак не вязались с представлениями лейтенанта о содержателе игорного притона, а речь выдавала человека, заслуженно пользующегося почетом и занимающего высокое положение в обществе. Брекенбери невольно проникся расположением к нему, и хотя бранил себя за слабость, но не мог устоять перед обаянием личности этого джентльмена.
– Я слышал о вас, лейтенант Рич, – понизив голос, проговорил мистер Моррис, – и поверьте, рад познакомиться с вами. Мне известна репутация, какой вы пользовались в Индии. Прошу вас простить мне несколько бесцеремонный способ, каким я залучил вас к себе, но я сочту не только за честь, но и за особое счастье видеть вас здесь. Человек, который способен в один присест разделаться с отрядом полудиких всадников, – смеясь, прибавил он, – вряд ли станет обращать внимание на нарушение этикета, каким бы значительным оно ни было.
И он подвел Брекенбери к столу, предложив закусить.
«Право, – подумал лейтенант, – это один из любезнейших и наиболее порядочных обитателей Лондона».
Он выпил бокал превосходного шампанского и, заметив, что многие из присутствующих курят, закурил манильскую сигару и сел у рулетки, то принимая участие в игре, то следя за действиями других игроков. Внезапно лейтенант обнаружил, что и сам он, и все прочие гости являются объектами пристального наблюдения. Мистер Моррис, постоянно переходя с места на место, словно бы занятый исключительно мыслями о гостеприимстве, не спускал с гостей пристального взгляда. Он цепко подмечал, как люди проигрывают, как делают ставки, а порой подолгу задерживался позади игроков, вступивших в спор. Иными словами, он зорко за всеми следил и видел всех и каждого.
Брекенбери, уже усомнившийся, что это частный игорный дом, теперь склонен был предположить, что находится в гнезде какой-то частной инквизиции. Он сам стал пристально вглядываться в мистера Морриса, ловя каждое его движение. Несмотря на улыбку, не сходившую с губ любезного хозяина, лейтенант внезапно обнаружил, что из-под нее, как из-под маски, проглядывает измученная, утомленная и озабоченная душа. Вокруг все смеялись, делали одну ставку за другой; но гости больше не интересовали Брекенбери.
«Этот Моррис, – думал он, – вовсе не благодушествует. Он чем-то весьма озабочен, и у него есть какая-то тайная цель».
Время от времени мистер Моррис отзывал кого-нибудь из гостей в сторону и после краткой беседы с глазу на глаз в холле виллы или в соседней с гостиной комнате возвращался уже один, а гость больше не появлялся. Это повторялось с таким постоянством, что Брекенбери был окончательно заинтригован и решил во что бы то ни стало выяснить, что это означает.
С рассеянным видом проследовав в соседнюю комнату, он обнаружил в ней глубокую нишу с окном, скрытую модными темно-зелеными шторами. Там он и притаился. Ждать пришлось недолго: вскоре со стороны гостиной послышались шаги и голоса. Заглянув в щель между шторами, Брекенбери увидел мистера Морриса и какого-то толстого краснолицего господина, похожего на приказчика или торгового агента. Этот господин уже давно обратил на себя внимание собравшихся грубым хохотом и скверными манерами. Оба остановились как раз у окна, так что Брекенбери не пропустил ни слова из их разговора.
– Тысячу раз прошу извинить, – с изысканной вежливостью начал мистер Моррис, – и если мои слова покажутся вам излишне резкими, то я уверен, что вы простите их мне. В таком большом городе, как Лондон, неизбежно случаются недоразумения, и если они имеют место, их следует как можно скорее устранять. У меня сложилось впечатление, что вы совершенно случайно, по ошибке, оказали мне честь и пожаловали в мой дом, так как я никак не могу припомнить, чтобы посылал вам приглашение. Позвольте мне спросить вас без всяких околичностей, как обычно и делается между порядочными людьми: у кого вы, по вашему мнению, находитесь в гостях?
– У мистера Морриса, – сконфуженно отвечал гость.
– У мистера Джона Морриса или у мистера Джеймса Морриса? – продолжал допытываться хозяин.
– Право, не берусь сказать, – отвечал несчастный гость. – Я лично не знаком ни с тем, ни с другим.
– Понимаю, – кивнул хозяин дома. – Дело в том, что немного дальше по этой же улице живет мой однофамилец, и я не сомневаюсь, что полисмен назовет вам точный номер именно того дома, который вам нужен. Поверьте, я только рад такому недоразумению, ибо оно доставило мне удовольствие видеть вас у себя. Позвольте же мне выразить надежду, что мы когда-нибудь вновь с вами встретимся и уже не столь случайно, как сегодня. А теперь я больше не могу удерживать вас от встречи с вашими добрыми друзьями… Джон, – прибавил он, слегка повысив голос, – подайте пальто этому господину!
С той же изысканной вежливостью мистер Моррис проводил гостя до дверей, где и передал в руки дворецкого. Возвращаясь в гостиную и проходя мимо окна, он вдруг тяжко вздохнул – как человек, у которого на плечах лежит громадная тяжесть и который бесконечно утомлен взятой на себя ролью.