– Мой! – я выкрикнула и вышла из темноты. – Мой он.
Зверолюдка уже подняла ребенка на руки, а теперь хмуро уставилась на меня:
– Так забирай!
– Так и заберу! – Я подошла к супружеской паре, протягивая руки. – Только молока еще в довесок дайте, если имеется.
Она покачала головой, отдала мне ребенка и приказала строго:
– Заходи, дура, найдем вам обоим молока. От демона нагуляла? Или демон твоего мнения не спросил? Хотя не отвечай – устали мы уже слушать про разные ужасы. Свое молоко-то пропало? Так бывает, если слишком много пережить…
Я грелась возле теплой печки и беспричинно улыбалась мимолетному, но абсолютному счастью. Меня накормили, дали подсушить одежду, и теперь я наблюдала, как женщина кормит коровьим молоком малыша – почему-то свернув для этого тряпочку.
– Кушай-кушай, – улыбалась она ему. – Красавец-то какой, носик пипочкой. В мамку пошел, цветочек ясный? Как зовут-то тебя?
Она глянула на меня, потому пришлось быстро ответить:
– Сегором назвала.
Я просто растерялась, а это имя первым пришло мне в голову.
– Сегорушка, – повторила она малышу. – Наши часто такое имя выбирают – хорошее имя, такому красавцу очень подходит. Ну что же ты, совсем не хочешь больше?
Когда ребенок уснул, она привычным жестом покачивала его, но на меня вдруг начала смотреть иначе – серьезно и без тени недавней ласки:
– Я прямо буду говорить. Не знаю, где вас обоих носило, но ребенка ты не уберегла. Он очень слаб. Поверь мне, поднявшей четверых детей и похоронившей двоих – я подобное вижу. Почти не ест, плечо вывихнуто, да и ушиб сильный. Как еще жив, удивляюсь. Оставайтесь здесь, тогда есть маленький шанс, что выходим. Но и в этом случае готовься, мамаша, что помрет.
Меня мгновенно покинула безмятежность, я вскочила на ноги, засуетилась.
– Помрет? Да как же?..
– Спокойнее, – она кивнула мне, чтобы села обратно. – Разбудишь. Может, и помогут боги, молись, мать ты бедовая.
– Я не могу остаться! – я начала паниковать и потому сказала честно. – Меня ищут, понимаете? Останусь с вами – и вам может достаться. Тогда его надо к лекарю! Где у вас тут лекари?
– Нигде, – она пожала плечами, совершенно не заражаясь моим волнением. – Вся молодежь и все лекари сейчас воюют с остатками отрядов старого демона. Может, старые ведьмы еще по лесам прячутся – они и не знают, что война идет. Но Зохара достанут, и всех его злодеев по одному уничтожат. Да вот только лекарей по этой же причине в деревне нет.
– Тогда мне нужно домой, к своим! Налейте, пожалуйста, молока с собой в кувшин. Надеюсь, доживет Сегор до родного дома.
– К своим – это куда? – она прищурилась.
– В Имельское княжество!
– Ну это дня три-четыре, если без передышки, – вздохнула она. – Помрет сыночек твой, не выдержит он столько.
– А какой же выход?
Дядька Норак, слушавший нас молча, косолапо поковылял к двери, беря на ходу телогрейку.
– Сидите пока тут, пойду всех соседей спрошу – может, хоть всем селом выход найдем. Раз уж все равно помрет, так хоть сделаем что-нибудь, чтобы себя потом не винить.
Он вернулся через пару часов, я уже дремала, разморенная сытостью и жаром печки. С Нораком пришли еще зверолюды. Меня толкнули и, ничего толком не объяснив, принялись рисовать на обрывке бумаги карту – мол, если старая ведьма еще жива, то должна быть там. Она нелюдимая, но детей обычно на лечение без разговоров принимает. Ну а если ее в хижинке не окажется, что ж тогда, богине такой хорошенький Сегор будет своей улыбкой настроение поднимать.
Я сорвалась прямо ночью. Просто тоже чувствовала, что время на исходе. Ориентировалась по карте, да и словами мне все подробно объяснили. И все же нужное место я не нашла, но остановившись примерно там, где крестиком на бумажке был отмечен бугор, закричала:
– Зельта! Зельта! Помоги, богами прошу! Помоги, ребенок мой умирает – до утра может не дотянуть! Зельта!
Косматая старуха вышла из чащи почти сразу. Я вначале приняла ее за зверолюдку, настолько сильно скривило ее спину время. Но сразу поняла, что ошиблась. Ведьма – по-центрински, самая обычная магичка – может быть только человеком.
– Иди сюда, – позвала она раздраженно. – И не вопи так, весь лес перебудила! Давай сюда своего ребенка… – она приняла на руки, принюхалась и заметила: – Боги, страшненький-то какой! Вырастет из него самый кривой зверолюд – отбоя от невест не будет. И не твой он, вы даже не родня. Ногами шевели, врунья!
Я плелась за ней, ведя лошадь за собой и отодвигая ветви, чтобы не царапали лицо, и улыбалась устало от уха до уха. Успела. И она точно спасет. Магия с возрастом вызревает, расцветает, потому ведьма даже ложь мою по запаху почувствовала, хотя этим даром в молодости обладают только драконы.
Глава 12
Старуха Зельта была со мной неприветлива, но мне это понравилось – не прозвучало ни одного неудобного вопроса. В лесной протопленной хижинке с низким потолком она распеленала малыша Сегора, ощупала его, да так и оставила ребенка лежать на грубо сколоченной кровати, упала на колени перед развалившимся шкафом, чтобы отыскать нужные склянки. Я мялась у двери, сутулясь, чтобы не зацепить головой нависшую балку. Времени на взаимное молчание я предоставила слишком много – и сама начала им тяготиться.
– Уважаемая Зельта, – позвала я шепотом. – Я могу чем-то помочь?
– Без тебя справлюсь, мамаша, которая ему не мамаша, – отбурчалась она и, прямо сидя на полу, начала измельчать какой-то корень в деревянной ступке.
Но мне было неловко после согласия на помощь, потому я пыталась создать хотя бы видимость дружеской ноты:
– Ты ведьма? Селяне отзывались о тебе с большим теплом!
Она скосила на меня по-старчески мутные глаза:
– Врешь, они меня уважают, потому что боятся. Но теплоты в их словах это вряд ли прибавило. А ты даже не уважаешь – тыкаешь мне, будто своей ровеснице! Поди где-нибудь в Центрине ты любому маг-шелле в ноги кланялась, а хамство засовывала себе в зад?
Я на секунду застыла. И верно ведь, такой дурной манеры за мной не водилось раньше. Виновато скривилась и попыталась оправдаться:
– Простите меня, Зельта. Наверное, это от того, что вы ведьма – никаких ассоциаций с магами. А вот запоздало до меня докатила мысль, что вы и есть магичка. Просто… – я не закончила.
Старуха это сделала за меня:
– Просто не такая лощеная? Но суть-то от этого не меняется. Иные столичные маг-шелле до моего уровня мастерства не дотягивают, так-то!
Я восприняла ее признание не как пустое бахвальство, потому не сдержала любопытства:
– Тогда почему вы остаетесь здесь? Живете вот так просто и без изысков. Ведь сильный маг всегда себе работу найдет.
– Так я и нашла! – она подбородком указала на маленького зверолюдика. – Вернее, ты мне работу принесла. Помогать таким чистым душам – и есть мое благословение. А на испорченных страстями и мытарствами взрослых я уже нагляделась. Лет восемьсот прошло с тех пор, как вы мне все окончательно осточертели – со своим тщеславием, замашками, пустыми метаниями и глупостями. Вот и ты сделай одолжение доброй бабуле – заткнись.
Однако ж у меня непроизвольно вырвалось:
– Сколько?.. Вы здесь живете восемьсот лет?!
– Нет, конечно. Здесь – примерно полвека. И отсюда уйду, когда деревенские обнаглеют и очередью побегут ко мне со своими хворями. Таких мест на белом свете много, до конца моих дней точно хватит. Если заткнуться не можешь – пой. Ребенку плохо, а пока я готовлю заклятия, пусть он хотя бы на материной песне продержится.
– Так я же не мать… – я посмотрела на Сегора, который очень вяло шевелил здоровой ручкой.
Ведьма на меня рявкнула:
– Ты здесь видишь других кандидаток, идиотка? Пой, говорю. А коли сдохнет чадо во время твоего воя – на твою вину и запишу!
Я послушно подошла к углу кровати, села на пол, сжала рукой малюсенькую ножку и затянула колыбельную из любимых песен своей старой няньки. Кажется, ребенок даже не прислушивался, но я старалась как могла. И на самом деле вкладывала душу в простые строчки. Когда песня закончилась, а другой я не вспомнила, затянула молитву богине – и в какой-то момент на глаза навернулись слезы жалости. Ну не могут боги забрать ребенка к себе, если дали ему второй шанс, подослав меня. Хотя Сегор даже ручкой двигать перестал – затих с открытыми глазами в каком-то немыслимо страшном образе.
Зельта грубо пихнула меня в плечо, отодвигая, и теперь сама склонилась над младенцем. Она мазала ему губы травяной смесью, шептала заклинания, сжимала вывихнутое плечико, зачем-то ругалась на ребенка очень некрасивыми словами, а потом повторяла все это по кругу. Я отползла к углу комнаты, чтобы ей не мешать. Но монотонные речитативы убаюкивали хлеще усталости, потому я прикрыла глаза, подтянула колени к груди и позволила себе задремать. Да только сразу вслед за сладкой дремой провалилась в глубокий сон.
Проснулась уже засветло – и не сразу поняла, от чего именно. А стоило осознать, как я подскочила на ноги и едва не закричала от огромного счастья. Зельта притом даже не пошевелилась – она удобно улеглась на своей постели и теперь самодовольно похрапывала, а зверолюдика уложила себе под бок, слегка придерживая рукой. Он не будил ее тем, что постоянно сучил ножками и истошно орал, требуя то ли укрыть его теплым одеялом, то ли накормить. Так надрывался, что все личико побагровело, а беззубый рот открывался все шире.
– Плачет… он плачет! – я не могла выразить своего счастья. – Оклемался, малыш? Теперь и от мира начал что-то требовать!
Я протянула руки, чтобы взять его и дать возможность Зельте хорошенько выспаться, но почему-то именно от моего движения ведьма сразу открыла глаза и хищно уставилась на меня.
– Ты еще здесь? – спросила бодро. – Радость-то какая. Тащи молоко, подкидыша твоего от истощения надо спасать. Да куда ты льешь, он же захлебнется! Вот уж напасть на меня свалилась… Подержи крикуна, я сама. В первые недели будешь разводить молоко этим отваром – он силы ему придаст. Дня два еще присмотрю, чтобы точно было все в порядке, а потом валите на все четыре стороны.