– Странно…
– А позже, – продолжал Гриша, – когда я уехал на Восток и снова вернулся, то у меня и не было времени толком освоиться здесь. Я остановился тогда в гостинице… и, собственно, в особняк меня пригласили лишь однажды. А дом преобразился за мое отсутствие очень сильно. И дом, и парк.
Гриша не сказал прямо, но догадаться было несложно.
– Вы все еще тоскуете по этому дому? – поняла я с горечью.
– Есть немного.
Это было глупо, но я вдруг предложила:
– Хотите, я проведу вас внутрь? Ненадолго. Георга нет, и вряд ли он проявится до вечера. А у слуг выходной. Я правда могу!
Это действительно было глупо. Я даже знаю, что сказала бы Доротея.
– Не стоит, Марго. Не хочу, чтобы вам досталось из-за меня.
Я кивнула. Заговорила, лишь бы не молчать:
– Забавно… выходит, когда вы вернулись с Востока, то все еще были дружны с братом? Раз получили от него приглашение.
– Что вы, нет! – усмехнулся Гриша. – То есть, дружны-то мы не были, но пригласил меня вовсе не он. У деда, нашего знаменитого Карла фон Гирса, случились именины – восемьдесят лет. И родители тогда приехали, и я, разумеется. Дед всегда был мне рад.
Удивление мне скрыть не удалось, но я все-таки сдержалась, чтобы не ляпнуть очередную бестактность. Хотя я и правда полагала, что ко времени смерти баронессы, Карл фон Гирс был давно уже мертв. Выходит, что нет.
Да и в доме, выходит, собрались все родственники – даже Надина бабушка Маргарита, моя тезка, и та была здесь. К слову, помнится, Кики говорила, Маргарита терпеть не могла свою невестку…
Именно тогда вспомнила я и стишок, прочитанный с латунной таблички в Хранилище.
– Сколько жемчужин у Маргариты, столько же роз влево и вправо, и снова влево… – задумчиво произнесла я.
И внимательно следила за реакцией Гриши. Но он, кажется, слышал эти строчки впервые.
– Стих на латунной табличке? В Хранилище? – повторил он за мной. – Признаться, не знаю, о чем речь. Жемчужины Маргариты… наверное, имеется в виду тиара.
С этими словами Гриша нахмурился и разом помрачнел. Говорить дальше он почему-то не хотел – но я настояла.
– Какая еще тиара?
– Тиара Маргариты – такое имя ей дал дед, – нехотя пояснил Гриша. – Он сделал ее для нашей матери, когда той исполнилось шестнадцать. Подарок на именины. С ней она изображена на портрете в кабинете деда.
– Теперь этот кабинет принадлежит вашему брату… – задумчиво произнесла я, и взгляд сам отыскал окна особняка.
Гриша, хмыкнув, поинтересовался:
– Что же теперь – отправитесь считать жемчужины?
– Нет, что вы, – с деланной скромностью я опустила глаза, – только лишь верну на место ключ, который украла моя прелестная воспитанница.
Гриша понимающе кивнул. Поклонился и приподнял на прощание шляпу:
– В таком случае, не буду вам мешать и пожелаю удачи.
Прозрачные голубые глаза, всегда такие серьезные, сделались сейчас подозрительно веселыми.
– Вы видели эту тиару и этот портрет – и знаете, сколько там жемчужин, да? – мрачно спросила я.
– Разумеется.
– Сколько? – спросила я еще мрачнее.
– Не хочу портить вам удовольствие от открытия.
– Уже испортили!
Веселость из глаз никуда не делась, но Гриша безразлично пожал плечами – мол, ничего не знает. А потом развернулся и самым наглым образом отправился по парковой дорожке к воротам.
– Сколько?! – гневно спросила я ему в спину.
Он, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой.
Паршивец.
Глава 15. Жемчужины Маргариты
Ладно, не просто паршивец, а очаровательный паршивец, – смягчилась я, когда Гриша, стоя уже по ту сторону ворот, приподнял шляпу и вторично мне поклонился. И улыбка у него хорошая, такая же теплая, как глаза.
Прохлаждаться возле ворот младший фон Гирс сегодня не стал: влился в поток прохожих и вскоре скрылся из виду.
Ну и пусть, – вздохнула я. В конце концов, дела у меня тоже были.
Тиара на портрете – небольшая, тонкая и изящная, с расписным гильошем и бессчетным количеством крохотных бриллиантов по ободку, что сверкали и переливались всеми гранями даже на картине. Ободок овивали золотые и серебряные нити, которые к центру причудливо переплетались, делая тиару похожей на венок лесной феи. Росу на золотых стеблях «венка» имитировали звездочки бриллиантов, а кончался каждый из стеблей – насаженной на него роскошной жемчужиной черного цвета.
Всего – двадцать шесть жемчужин.
Пока считала, я несколько раз сбивалась: все мысли путал холодный, проникающий в душу взгляд Маргариты фон Гирс, хозяйки украшения. Она будто знала, что я не в свое дело лезу, и всячески осуждала.
И все-таки жемчужин было двадцать шесть. Кажется. Плюс-минус одна или две, притаившиеся в белокурых волосах хозяйки.
Что там дальше по стишку? Отыскать розы и отсчитать двадцать шесть влево, вправо и снова влево? Но тут-то и пришел конец моим приключениям: дверь в левое крыло первого этажа была заперта ключом. А окна из галереи не просто заперты, а наглухо перекрыты тяжелыми деревянными ставнями… Такой подлости я от своего работодателя просто не ожидала!
Раз пять я обошла все окна и даже предприняла попытку вскрыть замок подручными средствами – бестолку. И, видимо, отчаялась настолько, что решилась на крайние меры – просить совета у Доротеи. Это странно, да и признаваться не хочется, но плод моего воображения почему-то чуточку умнее меня самой…
– Эй! – Куклу я нашла на привычном месте, в углу Надиной кровати, и опасливо ткнула ее пальцем в плечо.
Доротея не отозвалась.
Я совсем скисла: что, если она не заговорит больше никогда? Но расстроиться окончательно я не успела – синие стеклянные глаза повернулись в глазницах и уставились точно на меня. А карминовые губки выдали с обычной для нее приветливостью:
– Чего тебе, Маргарита?
Но, честное слово, я обрадовалась и этому. С ногами забралась на кровать, удобнее усадила куклу против себя. Мне действительно было чем похвастаться! Ну, я так думала.
– Я разгадала загадку Карла фон Гирса! – сообщила я. – Стишок на латунной табличке, помнишь?
Кукла моей радости не разделила.
– И что? – Нарисованные бровки сошлись над переносицей. – Чем ты занимаешься, Маргарита! Тебе нужно найти убийцу баронессы фон Гирс, а не разгадывать глупые стишки!
– Они не глупые, – обиделась я и поторопилась пересказать, что увидела в тайном коридоре из ювелирной лавки в Хранилище.
– Тот тип был достаточно молод и полон сил, – закончила я, – это точно не старый Карл фон Гирс.
Снова и снова я прокручивала в памяти то, как мужчина крался, как прислушивался к звукам по ту сторону двери – будто вор. Но разобрать, кто это был, я так и не сумела…
Если верить Грише на слово (а верить хотелось), то дверь с ключом-спицей поставили, пока он ездил по Востоку. Вероятно, именно тогда Карл фон Гирс устроил сокровищницу в бывших комнатах своей дочери, названных Гостиной Маргариты, и, естественно, решил обезопасить комнаты как можно лучше. Через ювелирную лавку попасть в дом теперь вовсе стало невозможно. Однако на случай, если сделать это придется, ювелир оставил подсказку для своих внуков. Стишок на латунной табличке. Я готова была поспорить, что, отгадав загадку, найду именно ключ-спицу!
И неплохо было бы еще понять, кто и зачем залепил табличку цементом и замуровал кирпичами вход в коридор из Хранилища. Что там такого, что это попытались скрыть?
– Знаешь, – опять заговорила я с куклой, – я в одном уверена: тот мужчина не с добрыми намерениями был там. И еще я думаю, что убийца именно так и проник в спальню баронессы – через бывшую ювелирную лавку. Он знал, где взять ключ! Я тоже знаю, но лишь в теории… – кисло заключила я, – потому что добраться до Гостиной Маргариты, отсчитать розы – двадцать шесть влево, вправо, и снова влево – уже не смогу. Левое крыло заперто! Что мне делать?!
Кукла, в отличие от меня, не размышляла вовсе. Для нее все было просто.
– Искать в другом месте, – выдала она легко.
– В другом? – я растерялась. – Где? Розы из янтаря ведь только в Гостиной Маргариты!
– Не только! Ищи лучше!
Вообще-то для истины я ее словах была – нарисованных, вырезанных в дереве, поделочных камнях и металлах роз в особняке фон Гирса хватало и без гостиной. Я слезла с кровати и прошлась по комнате, чтобы подумать. Остановилась у окна и принялась смотреть на засыпанный снегом парк.
А ведь Доротея права. И дом, и левое крыло вместе с Гостиной Маргариты построили много лет назад – задолго до того, как установили дверь с хитрым ключом в тайном коридоре из ювелирной лавки. В Гостиной не может быть тайника. Он в другом месте – устроенном одновременно с дверью.
И тут меня осенило: фонтан посреди парка!
Фонтан представлял собой три каменные чаши, из которых одна в другую перетекала вода – не теперь, конечно, но, пока было тепло, я всласть налюбовалась этой красотой. Верхушка же фонтана была украшена композицией из ярко-розовых кристаллов, собранных в три цветка, до жути напоминающих розы… Мало того, каждая из «роз» обрамлялась зелеными перламутровыми листками, которые (вот совпадение!) свободно вращались вокруг кристального цветка…
Я была готова спорить, что фонтан спроектировал лично Карл фон Гирс! И, вполне вероятно, что именно в то время, пока Гриша ездил по Востоку. Не даром Гриша отметил, что не только дом, но и парк изменился до неузнаваемости. Наверняка он имел в виду фонтан!
Я поторопилась вниз даже не одевшись как следует – только умоляла судьбу, чтобы барон не изволил сегодня вернуться с фабрики пораньше…
* * *
Везло мне, пожалуй, только в одном: барон фон Гирс действительно не торопился вернуться домой в это воскресенье. А вот открыть тайник в фонтане (если он вообще был), у меня совершенно не получалось.
Механические, свободно вращающиеся вокруг трех роз перламутровые листки я крутила по двадцать шесть раз влево, вправо и снова влево. Ничего.