– Это… это что они такие делают? Кто приказал? – Я разыскала Глафиру, бывшую, конечно, поблизости и всем руководившую.
Двое могучих лакеев как раз тащили сундук, из-под крышки которого свешивался голубой поясок от платья Нади.
– Приказал известно кто – господин барон, – не переставая руководить сборами, пояснила Глаша. – В деревню ехать изволят! Барыня Катерина Николаевна пригласила к себе – и братца, и барышню. Они-то у себя в Ясеневке каженный год Рождество справляют. Ясеневка – деревня ихова, сорок верст отсюда.
– Уезжают, значит… – я почувствовала, как мучительно заныло в груди.
И не успела осознать все в полной мере, как Глаша выпалила:
– Да ты-то тоже едешь! Раз барышня собралась, то и гувернантка с нею. Куда ж они теперь без тебя?! Вон, и чемодан уж твой волокут.
Вместительный и стильный чемодан с логотипами Louis Vuitton – тот самый, в котором два месяца назад привез сюда мой гардероб Яша, – и правда бережно устроили в повозке совсем рядом с Надиным сундуком.
– Не надо было, я б и сама собрала… – пробормотала я, удивленная таким поворотом.
Это что же – Георг оставит фабрику до Рождества как минимум и все это время проведет только лишь с Надей? Ну и со мной, наверное. От понимания этого мне сделалось еще страшнее… Хотя и зарождалось в душе предвкушение чего-то радостного – нового и совершенно необыкновенного.
И фантастическая картинка о нашем общем будущем приобретала в моей голове все более и более реальные детали…
К вечеру весь дом был перевернут с ног на голову. Отъезд планировался завтра, с утра, так что слуги носились вверх и вниз по парадной лестнице, боясь что-то упустить или позабыть.
Георг же был невозмутим.
Вернулся он поздно, со мной поздоровался лишь небрежным кивком, но это и неудивительно – слуги были всюду, и никакой романтики обстановка не подразумевала.
Зато отужинав (ужинал, между прочим, он сегодня со мной и Надей), Георг придержал меня в столовой за локоть и негромко сообщил:
– Марго, сделайте одолжение: уложите Надю пораньше и зайдите ко мне в кабинет. Для важного разговора.
– Как скажете, Георгий Николаевич, – ответила я почти без кокетства и даже потрудилась сделать книксен.
А он тайком заглянул мне в глаза, улыбнулся и ушел.
Ну вот и все, Марго. Поздравляю. Кажется, ты официально стала любовницей барона фон Гирса. В старости нужно обязательно написать книгу «Как соблазнить миллионера».
Шутки шутками, но к чему наши «важные дела» приведут один черт разберется. Я до сих пор не могла понять, что чувствую к Георгу. И до сих пор его боялась.
* * *
Свет был потушен, лишь настольная лампа отхватила у темноты участок комнаты, да декабрьский снег в окнах выбелил рамы и подоконник. Георг стоял спиной ко мне, опершись руками на стол, когда я приоткрыла дверь его кабинета. Без сюртука, в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами он до того был похож на своего брата, что мне сделалось дурно.
Ничего у нас не выйдет…
И ночь наша с ним – одна сплошная неловкость. А еще попытки не ругать себя, что не догадалась захватить из будущего хотя бы свои таблетки. О защите, в прочем, позаботился Георг, так что, хочется думать, обойдется без последствий.
Нет, ничего у нас не выйдет…
Или все-таки сделать над собой усилие? Ради Нади?
Я подошла и невесомо тронула Георга за плечо. Выдавила улыбку.
– Привет.
– Привет, – охотно отозвался он. Ждал.
Развернулся и ладонями поднял мое лицо кверху, совсем как вчера вечером. Наклонился, поцеловал. Не так как вчера – коротко и отстраненно. Что-то беспокоило его сегодня, без сомнений.
– Неприятности на фабрике? – угадала я.
Георг вздохнул. Отпустил меня, обошел стол и изящно устроился в кресле. Закинул ногу на ногу – излюбленная его поза. Хоть сейчас на фотографию и в рамку.
– Присядь, Марго, нам и впрямь надо поговорить.
– Давай, поговорим, – поддержала я. Тоже постаралась устроиться на стуле с грацией принцессы. Надо же соответствовать.
Насторожилась я лишь когда Георг передвинул на мою сторону плотный конверт. А потом еще один такой же.
– Что это?..
– Твое жалованье за последний месяц. И небольшая премия. – Я скептически изогнула бровь – а Георг поторопился договорить: – Надя с тобой буквально расцвела, я не мог этого не отметить.
– Спасибо… А во втором?
– А во втором рекомендации. Очень хорошие рекомендации, с которыми ты без труда найдешь новое место.
– Какие… какие еще рекомендации? Мне не нужно новое место, меня вполне устраивает это…
Я растерялась и зачем-то даже начала просматривать, что он в этих рекомендациях понаписал. Пока не осознала все в полной мере.
Сердце ухнуло куда-то вниз.
– Ты не выгонишь меня… – Язык не слушался, а голос внезапно стал глухим, будто кто-то тисками сжал мне горло. – Ты не посмеешь… это слишком подло даже для тебя…
– Марго, Марго, милая! – Георг быстро поднялся, обогнул стол и с теплотою сжал мои плечи. – Не устраивай сцен, прошу. Это целиком и полностью моя ошибка – то, что было вчера. Я это признаю. Можешь ругать меня сколько хочешь, только не плачь, умоляю.
Очень кстати он умолял, потому что из моих глаз совершенно против воли ручьем хлынули слезы. Георг утер их заботливо, большими пальцами рук и, как куклу, прижал меня к своей груди.
– Милая, пойми, не в моих правилах иметь близкие отношения с теми, кто на меня работает. Это ни к чему хорошему не приведет, ну поверь мне.
– Я верю! – охотно подтвердила я. Шмыгнула носом, сама смахнула остатки слез. – Никогда ничего подобного не повторится, я больше и не взгляну в твою сторону – честное слово! Только не разлучай меня с Надей! Георг, пожалуйста, умоляю, не разлучай – она не переживет… Подумай хотя бы о своей дочери, если тебе на всех прочих плевать!
Георг поморщился:
– Не драматизируй, Марго. У Нади была уйма гувернанток – ты всего лишь одна из них и не более. Кроме того, завтра мы уезжаем в деревню – там будет ее пони, лошади, кузины, любимая тетушка и масса новых впечатлений. Девочка забудет о тебе очень скоро.
– Не забудет…
Слезы хлынули с новой силой, и я была близка к тому, чтобы упасть перед ним на колени.
– Марго! – Георг встряхнул меня за плечи так, что клацнули зубы, а голос его стал металлическим. Страшным. – Не устраивай сцен! Если тебе и правда дорога девочка, то ты уйдешь тихо и без истерик. Сама подумай: для нее же лучше, если за ваше расставание она станет винить тебя, случайного человека в ее жизни – а не меня, отца, того, с кем ей до самой моей смерти быть рядом. Слышишь меня? Если Надя дорога тебе – уходи! Сегодня же! Сейчас!
Слезы еще катились по щекам, но без прежней силы. Плакать было бесполезно. Просить и умолять тоже. Широко распахнув глаза, я смотрела в лицо человеку, с которым провела эту ночь, и все еще надеялась на что-то. На чудо, должно быть.
Георг же счел, что я успокоилась.
– Умница, Марго. Могу я рассчитывать, что ты уйдешь тихо и не опозоришь меня перед домашними?
Я не ответила. Вообще-то я даже вопроса не поняла – пыталась примириться с мыслью, что мне и правда придется уйти.
– Можно… мне попрощаться с Надей?
– Надя спит.
– Да, но я могла бы…
– Это лишнее, Марго! – повысив голос, отрезал Георг.
Я помассировала виски, поискала глазами – пыталась выдумать хоть что-то, чтобы только подняться наверх.
– Мои вещи! – вспомнила я. – Мне нужно собрать вещи…
– Твои вещи уже собраны и ждут тебя у порога, – снова отрезал Георг.
Я как рыба беззвучно открывала рот, выдумывая еще что-нибудь, а Георг обернулся, чтобы дернуть сонетку. Дворецкий тотчас отворил дверь снаружи. Осторожно, будто дикого зверя выпускал из клетки. Так я себя и чувствовала – загнанным в угол зверем, которому вырвали когти, зубы и сломали волю.
Я, было, прибавила шаг, чтобы скорее выйти и успеть взбежать по лестнице – увидеть Надю хоть мельком… Но на ступеньках топтался один из лакеев – неуверенно, пряча от меня глаза, но с определенным заданием не пустить, ежели я вздумаю ослушаться.
А входные двери особняка на Мойке широко, но недружелюбно распахнул для меня дворецкий Никитич. Рядом переминалась с ноги на ногу Глаша. Держала в руках мой чемодан, шляпную коробку и смотрела на меня с невыразимой жалостью.
По другую сторону дверей Вера. Куда же без нее? Она не злобствовала открыто – не по чину, наверное. Но в глазах явственно читалось: «Так тебе и надо!». О, Вера определенно дождалась своего часа…
Я сделала к ним маленький неуверенный шаг и опять с мольбой оглянулась на Георга.
– Пожалуйста… – прошептала я. – Лишь попрощаться.
А он до боли сжал пальцами мой локоть:
– Не заставляй меня звать лакеев, Марго!
Еще два мелких обессиленных шага.
И снова я не удержалась. Обернулась, чтобы найти его глаза.
– Зачем ты это делаешь? – чуть слышно спросила я. – Зачем так жестоко?
А он удивился. Подошел ближе, чтобы слышала только я:
– Жестоко? Нет, Марго. Жестоко – это лишиться в одночасье любимой жены. Жестоко это понять, что единственная дочь – вовсе не дочь. Жестоко – знать все и не иметь возможности даже произнести это вслух. – Как вчера вечером он заботливо убрал прядь волос с моей мокрой от слез щеки – а у меня не осталось сил, чтобы отстраниться. – Я же говорил, что дело не в тебе, Марго. Дело не в тебе.
Глава 18. Рождественское чудо
– Марго!
– Спи!
Я носилась по комнатам в детском крыле, разыскивая свою помаду – собиралась на свидание к ее отцу, – а неугомонный ребенок все не собирался засыпать.
– Марго, расскажи сказку! – плаксиво потребовало дитя.
– Сказку, как дед насрал в коляску… – проворчала я, потому что клятая помада никак не желала находиться.
Но тут же, конечно, спохватилась – ойкнула, прикрыла рот ладошкой и опасливо взглянула на Надю.
Девочка удивленно смотрела на меня секунды две – переваривала услышанное. А потом тоже прикрыла рот ладошкой и… захихикала. Живо заинтересовалась, аж на кровати села: