Что до нас с Гришей – кажется, все закончилось. Не успев толком и начаться. Наверное, это к лучшему: будущего у нас все равно нет. Совершенно точно он не приживется в моем времени, даже если бы я осмелилась рассказать ему правду о себе; а я… нет, я не готова остаться в его прошлом навсегда. Ну что я буду здесь делать? Я даже танцевать не умею, не говоря о том, чтобы прилично вести себя в местном обществе. Единственный раз вышла в свет – и, сдается мне, этот выход будут обсуждать еще долгие годы.
Да и быть полностью зависимой от мужчины, быть человеком, единственная задача которого – обустраивать дом и ублажать мужа, быть безработной и бесправной – нет, это не мое, совсем не мое. Мой первый брак отлично это показал.
Трое детишек… придумала тоже…
Но неужто Гриша правду сказал – что баронесса никогда не изменяла мужу?
Конечно, правду… Он не такой, все они – как Георг или Яков. Он не юлит и не врет, говорит прямо, если есть что сказать. Немудрено, что глупая, глупая Маргарита не верила, что такие вообще бывают. Изо всех сил искала подвох – и нашла! Предпочла поверить на слово его мерзавцу-брату.
Да и не за чем ему лгать: добрая половина Петербурга все равно уверена, что он подлый совратитель чужих жен и паршивая овца в славном семействе фон Гирсов. Так какая разница, что думает о нем глупая уволенная гувернантка, о которой он теперь, наверное, и знать не хочет?
И выходит, эта половина Петербурга ошибается. Ладно Гриша – но такая молва всегда куда больнее бьет по женщине. Могу лишь представить, каково баронессе было те несколько дней – оклеветанной, обвиненной еще и в краже драгоценностей, ненавидимой любимым мужем и всей его семьей. Каково ей было знать, что старый Карл фон Гирс, умирая, считал ее виновницей всех бед семьи.
А началась эта «слава» с того, что ее муж послал шпионов к брату, и те почему-то решили, что дама, навещающая его – баронесса фон Гирс. Почему они так решили? Глупо обознались? Или же дама была так похожа на баронессу, что ошибиться несложно?
Я снова посмотрела на фотографию из Гришиного кармана.
Прежде мне ведь так и не удалось увидеть лица Любови фон Гирс. Я не знала, как она выглядела. А судя по этой фотокарточке, она была похожа на свою сестру Веру, как близнец… Причеши Веру как следует, подкрась, наряди в меха и модную шляпку (тем более, в шляпку с вуалью, без которой приличная женщина едва ли выйдет на улицу) – их родная мать не различит…
* * *
Яков вернулся ближе к полудню второго января. Коротко переговорив с Ариной, сразу метнулся к двери моей комнаты и требовательно постучал:
– Марго! Ну уж нет: очередной хандры я не потерплю! Ежели не явишься в гостиную через три минуты – клянусь, сломаю дверь и выволоку тебя в том, в чем застану!..
Не успел он договорить, как замок моей двери щелкнул. Я вышла к нему одетая в симпатичное легкое платье, которое здесь называли дневным, и даже неплохо причесанная.
– Никакой хандры больше, Яша. Хватит, – пообещала я. – Давай присядем, у меня к тебе небольшая просьба.
В кои-то веки я смогла заинтриговать Яшу, а не он меня.
– Я хочу, чтобы ты поискал в этом своем мире Ордэне информацию о Вере Шараповой. Вера Андреевна – так, кажется, звучит ее полное имя. Она родилась где-то во Франции, в русской семье, и имеет крайне сварливый характер – это все, что я знаю.
– Ты говоришь о сестре Любови фон Гирс? – быстро сообразил Яша. – Считаешь, она причастна к ее смерти?
Я с сомнением повела плечами. Отвечать определенно пока не хотелось, тем более, я отвлеклась, увидев ларец, в котором Яша хранил свою драгоценную тиару. Подошла и откинула крышку – украшение было на месте. Яша куда-то увозил его, а теперь вернул на место.
– Зачем она тебе? – устало спросила я. – И, может, хоть теперь расскажешь, что за спектакль ты разыграл на приеме?
Вторую часть вопроса Яша проигнорировал, а на первую ответил вполне охотно:
– Тиара нужна не мне, а Георгу фон Гирсу. Я же хочу лишь, чтобы ты любым способом, каким угодно, вернулась в его особняк и закончила то, что начала.
Кажется, мой названый брат вздумал шантажировать фон Гирса. Ну, он-то бессмертный, ему можно.
– Яша, я не уверена, что хочу туда возвращаться…
Ответ дался мне нелегко, ведь вернуться в особняк – означало бы вернуться к Наде. И, хоть мы и попрощались, соблазн по-прежнему был велик.
А еще я готовилась услышать, как Яша с горячностью примется говорить мне о долге, о моем так называемом даре, о предназначении и прочей чепухе, которая на самом деле не такая уж чепуха.
Готовилась – но не услышала.
– Я понимаю, – тяжело вздохнув, вполне мирно сказал Яша. – Отрешиться от всего земного, положить жизнь на алтарь борьбы с нечистью… я так легко тебя об этом прошу, словно сам успел забыть, каково это – быть живым. Я никудышный Ордэне, Марго. Тот, кто помогал когда-то провести мою инициацию, сумел убедить меня, что общее благо важнее личного маленького счастья. А у меня это, кажется, не вышло.
Я долго и угрюмо молчала. Потом спросила, наконец:
– Ты нарочно говоришь так – чтобы я почувствовала себя конченой эгоисткой и согласилась стать одной из вас?
– А ты согласишься? – Яша скептически приподнял бровь.
– Не знаю… – теперь уж вздохнула я. – Быть простым человеком – живым человеком – конечно, иногда бывает весело. Но тяжко. Адски тяжело, Яша. В мире Ордэне, кажется, все намного проще.
– Ты права, в нашем мире действительно все просто: о своих сегодняшних заботах ты и не вспомнишь, когда будешь с нами. Правда, не буду тебе лгать, появятся новые. Тебе придется думать, как помочь тем, кому никто больше не поможет – кроме тебя. А иногда и ломать голову, как склонить на светлую сторону какую-нибудь вредную девчонку, которая не столько не хочет изменить что-то – сколько боится.
Я усмехнулась:
– На светлую сторону? Только не говори, что ты фанат «Звездных войн» – с ума сойти…
– Страх приводит к темной стороне, – таинственно улыбнулся Яша. – Страх рождает гнев, гнев рождает ненависть, ненависть – залог страданий. Я сильный страх в тебе ощущаю, девочка.8
– Пора бы уже перестать бояться, да?
Я невесело вздохнула и ждала, что он ответит. Но Яша молчал на сей раз. Пришлось мне заговорить самой:
– Послушай… если – допустим – я соглашусь, я ведь смогу возвращаться домой, в свое время, хоть иногда? Хотя бы повидаться с родителями. Ну, или в Фейсбук пару строк черкнуть, чтобы в кукольном сообществе меня не потеряли…
– В любое время, Марго. Я же говорил: в свою исходную точку Ордэне возвращается сам и когда пожелает. Ты даже сейчас можешь это сделать.
Я кивнула. Если так, то, наверное, инициация это и не так страшно. Господи, да я фрилансер, который неделями может не выходить из дома – в 2018 никто и не заметит, что я пропала! Кроме, разве что, банков, которым я еще не выплатила кредит…
– Ты сможешь бывать не только в своем времени, Марго, но и здесь, в прошлом, – ненавязчиво продолжал Яша. – И в будущем тоже. Там довольно неплохо – до Третьей мировой войны, по крайней мере. Тебе, как любительнице всех этих компьютеров и технологий, даже понравится.
Я вдруг стыдливо улыбнулась. Сперва не хотела говорить, но потом призналась:
– Ты ведь в курсе, что когда-то я училась на худграфе? Я тогда была еще наивней, чем сейчас, и мечтала создавать нечто по-настоящему красивое, совершенное. До Карла фон Гирса и… господина Драгомирова мне, конечно, как до Луны, но однажды на втором курсе для какого-то факультатива я делала макет города будущего из пластика ПВХ. Там были огромные многоуровневые площади, засаженные зеленью, дома причудливой спиралевидной формы и электромобили повсюду, которые я сама вытачивала лобзиком… Интересно, угадала я о будущем хоть что-то?
– У тебя есть вполне реальный шанс это узнать, Марго.
Вовремя я вспомнила Гришу… не успел Яков договорить, как в гостиную постучала Арина и сообщила, что господин Драгомиров собственной персоной явился к нам с визитом.
Яша пожал плечами и велел его звать да принести заодно чаю – я же, недослушав, бросилась за дверь, в переднюю. Зачем он приехал?! Неужели простил мне мой длинный язык?..
А это действительно был Гриша. Искал, куда пристроить свою шляпу, когда я, отворив дверь, едва не налетела на него.
– Я… очень рада вас видеть, – сказала совершенно искренне, и не пытаясь скрыть эмоции. Чем Гришу немало смутила.
– И я рад вас видеть, Марго… надеюсь, вы не простудились в новогоднюю ночь?
– Нет… то есть, не важно. Я хотела извиниться, Гриша – за то что наговорила вам тогда. Не нужно было…
– Почему же? – взвешенно ответил он. – Всегда интересно знать, что о тебе думают.
– Я так больше не думаю. Я вам верю.
– Хорошо.
Он просто пожал плечами. И мимо меня прошел в гостиную, куда уже пригласил его Яша. Всем видом показывал, насколько ему все равно, что я о нем думаю, и думаю ли вообще! И теперь уж разозлилась я…
Жгла Гришу взглядом и комкала в пальцах нежное кружево на рукаве платья, пока мужчины обменивались дурацкими, ничего не значащими приветствиями.
А потом услышала и о причине, по которой Гриша изволил почтить нас визитом:
– Я, видите ли, приехал попрощаться, – сказал он. – Сегодня и завтра надеюсь разобраться с оставшимися делами, а после – уезжаю из Петербурга.
– Вот как?! – снова не сдержалась я. И разозлилась теперь так, что даже нечаянно надорвала несчастное кружево. – Снова бежите, значит? Куда на этот раз – на Северный полюс? В Антарктиду?
Гриша неловко кашлянул и всего лишь второй раз за встречу посмотрел на меня:
– В Северную Америку пока что. Всегда хотел увидеть Нью-Йорк.
Я покивала.
– Скатертью дорожка!
Кашлянул и Яша:
– Думаю, Маргарита хотела сказать: приятного путешествия вам, Григорий Николаевич.
– Думаю, Маргарита, сказала именно то, что хотела, – возразил Гриша. – Редкое качество и непозволительная роскошь в наши времена – говорить, что хочется.