— Да… Отказала! Сам ты себя, начальник, и высек. Хотел встретиться, да не встретился. Она с другим оборвалась.
— Хватит, Рядно! — гневно прикрикнул Иван. — Вы встретились! Но позже. Около десяти вечера на конечной остановке автобуса № 5.
— Врешь! — подскочил Рядно. — И духа моего там не было.
Перепалку оборвал Нетребо:
— Сядьте, Рядно! А вас, лейтенант, прошу повременить с вопросами. — Медленно размял новую папиросу, зажег спичку и, глядя в глаза Бориса, продолжил:
— Итак, вы встретились с Измайловой или нет?
— Нет! Нет! И нет! Я уже сказал — нет!
— Тогда до малейших подробностей припомните и объясните, где вы находились с девяти вечера до двенадцати ночи седьмого октября?
— Значит, с девяти до двенадцати?.. Ага… — он опять ухмыльнулся. — А дело не пришьешь, если правду скажу?
— Уж больше, чем сейчас шьем…
— Дома я был. Самогон в сарае гнал. Потом с горя чекалдыкнул…
— С какого же это горя?
— Из-за нее все. Любил стерву, — неожиданно признался Борис.
— Так… Значит, самогон? Кто сможет подтвердить?
— Свидетелей на такую кухню не зовут, — угрюмо пробасил Рядно.
— Жаль. Пригодились бы. — Нетребо сбил с папиросы пепел. — И пил в сарае? Или на люди вышел?
— Один пил.
— Один только горький пьяница пьет. Кто же тогда физиономию вам разукрасил? По нашим данным, царапины на вашем лице появились с седьмого на восьмое октября.
На правом виске Бориса нервно забилась кровеносная жилка.
— Не знаю, кто шлифонул. Был бухой в доску.
— Так ли? — все настойчивей нажимал Виктор Ильич. — На работе сказали, что кошка царапнула, а вот лейтенанту, дескать, кто царапнул, того уж нет! Вспоминаете?
Рядно с опаской глянул на Сайко и жалко пробормотал:
— Я же пошутил, начальник… Понимаешь… Пьян я был в стельку. Пил дома. Это точно помню. Где-то ночью забарабанили. Вышел. Даже глаза не расплющил. Меня раз… и словно граблями по роже. Еще по носу шарахнули. Юшкой умылся. Упал и дальше ничего не помню. Верь не верь.
— Сказки рассказываешь, Рядно! — Иван торопливо и со злостью раскрыл дверку тумбы своего стола, вытянул верхний ящик и извлек оттуда желто-грязную, пропитанную йодом и кровью марлевую наклейку.
— Вот доказательство. Узнаешь?
Глаза у Рядно полезли кверху, сильно наморщился узкий лоб.
— Ну…
— Не ну, а это та наклейка, Рядно, что красовалась на вашем лице. А на ней, между прочим, и под ногтями убитой — ваша кровь и кожа. Это заключение экспертизы.
— Так вот как ты меня наколол! — разъяренно вскочил Рядно. — Вот зачем наклейку велел заменить!
— Сядьте! Сядь! — одновременно прикрикнув Нетребо и Сайко.
Рядно, белый, как мел, сел.
— Я?! Тут что-то не то. Не то!.. — Он вдруг заорал: — Гады! Дело шьете? Номер не пройдет. Я ее не убивал. Не убивал! Я ее любил. Слышите?
— Ладно, Успокойтесь, Рядно! — с подчеркнутой строгостью сказал Нетребо. — Нам нужна правда. Посидите, подумайте.
— Посидите? — вскрикнул Борис. — А где санкция прокурора? Я законы знаю, начальник.
— Будет. Пока вы задержаны по подозрению в убийстве.
Его увели, и в комнате повисла тишина. Только тихо шуршал невыключенный магнитофон.
Виктор Ильич посмотрел еще раз на окурки, оставленные Борисом. Еще не высохшие мундштуки были свернуты в конусы. Очень похожие на окурок, который найден недалеко от места смерти Измайловой.
— Ваня, возьми аккуратненько эти оригиналы и отправь на экспертизу, — указал Нетребо пальцем на окурки Бориса.
Результаты экспертизы обещали сообщить завтра.
Нетребо ушел на доклад к Седых.
Едва Иван сел — позвонил дежурный:
— Тебя или Ильича просит задержанный. Хочет что-то сообщить.
Часы показывали без десяти два, но на улице было пасмурно, и в изоляторе тускло горела матовая лампочка. Борис сидел на топчане у небольшого решетчатого оконца. Не успел Сайко открыть дверь, как он вскочил:
— Слушай, начальник! Есть у меня алиби, есть! Как я усек, Наташку угрохали где-то между девятью вечера и двенадцатью ночи. Так?
— Допустим.
— Слушай, начальник! Я вот что вспомнил. В то время я действительно самогон гнал. Вот крест! Когда в сарае лавочку прикрыл и, значит, в хату топал, меня баба Саня видела. Это соседка моя. Из-за забора она зырила. Я ей, ведьме, еще что-то нагрубил. Уже тяпнутый был. Все время баба-яга за мной следит. Арестант ведь бывший. Видела она меня, стерва. Ей-богу, видела. Страсть какая любопытная. Это было часов в одиннадцать. Только может не сознаться. Не подтвердит, гадюка! Я ей как кость в глотке.
— Ну, что ж, проверим, Рядно! — спокойно заверил Сайко. У него не было и тени сомнения, что тот врет. Хитрец: дескать, «не сознается бабка».
Когда Сайко вернулся к себе, Нетребо уже был на месте.
— Ну?.. И зачем тебя потребовал Рядно?
Сайко рассказал.
— Так… Надо проверить. Кстати, не одну бабку спроси. Уж коль такую вину валим, тут надо, чтоб без сучка-задоринки. Бери газик и действуй. Зайди к прокурору и возьми санкцию на обыск квартиры Рядно.
Рядно не соврал. Сразу за сараем, перерезая редкий яблоневый садик, тянулся низенький заборчик из серых ветхих досок. Он разделил два двора: Рядно и бабки Сани. Старая бабкина избенка находилась метрах в семи от забора. Едва газик остановился и затих, бабка Саня приоткрыла дверь, вначале высунула на улицу голову с острым носом, затем высунулась на крыльцо вся. Седая, горбатенькая, в вылинялой фуфайке и черном с кистями платке, она действительно напоминала бабу-ягу.
Иван вылез из машины и вошел во двор.
Познакомились. Бабку звали Александрой Филипповной.
— Так вот, Александра Филипповна, — после краткого предисловия сказал Сайко, — Борис утверждает, что в тот вечер он был дома, и вы лично его видели. Это было часов в одиннадцать. Он вам даже нагрубил. Можете это подтвердить?
— Врет окаянный! — гневно выкрикнула старуха. — Баламут он несусветный. Издеватель! Господь правду видит. В одиннадцать часов я и на улицу-то не выходила. Уже спала.
— Вы точно это помните?
— А как же, касатик! Седьмого праздник конституции-то был. Сестра у меня гостила. Целый день с нею стряпали да чаевничали. Потом в дорогу ее собирала. Намаялась…
— Если мы вам устроим с Борисом очную ставку, вы подтвердите это?
— Да я под крестом подтвержу! Его, идола, д-давно бы к рукам! — она говорила с такой запальчивостью и убежденностью, что Иван невольно подумал: «Да, допек ее Рядно».
— Больше ничего вы не можете сообщить о Борисе?
— Что о нем сообщишь? По нем тюрьма давно плачет. — И вдруг что-то вспомнила: — Так говорит, в одиннадцать часов меня облаял? Врет антихрист! Он же только без двадцати час домой вернулся. На легковушке — с шиком.
— На какой легковушке? — насторожился Иван.
— А бог его знает. Я в них не разбираюсь. Подъехала к двору и сразу фары потушила. Потом у крыльца он с кем-то шебаршился.
— Постойте, бабуся, — волнуясь, прервал Сайко. — Вы ведь сказали, что в одиннадцать уже спали.
— Так то ж в одиннадцать. Потом проснулась. Сестра разбудила.
— Будь так. Но как вам удалось так точно запомнить время?
— Я тебе уже доложилась: сестра у меня гостила. Из, Саратова приехала. В тот день, седьмого октября, домой ее выпроваживала. Билет на поезд взяли. А он, окаянный, от нас идет ночью. Без пятнадцати два. Вот мы на час ночи и заказали такси. В окошко эту машину выглядывали. Глядь — фары! Я и глянула на часы. Без двадцати час. Вышла на улицу, а машина, оказывается, не к нам. К Борису. Так и засекла. Наша ровно в час подкатила.
Все совпадало. Если Рядно и использовал «Волгу», то он должен был вернуться домой примерно в такое время. Но была ли та легковушка «Волгой»?
— Александра Филипповна, а машина, что приехала к соседу, не похожа была на такси?
— Точно, касатик! Как же я, старая…
Теперь все стало на свои места. Рядно приехал на «Волге».
Сайко вспомнил показания Артеменко, который видел буксовавшую «Волгу» между двумя и тремя часами ночи. «Как это увязать? Неужели Рядно снова уезжал и вторично вернулся домой? Но тогда уже после трех…»
— Бабуся, а вы не заметили, как долго простояла та легковушка?
— Нет, касатик! Что нет — то нет!
— Но когда к вам подъехало такси, той машины уже не было?
— Не было. Точно не было.
Такси подошло в час. Значит, «Волга», в которой прибыл Рядно, стояла минут десять-пятнадцать. А потом?
— Вы ездили провожать сестру?
— Не пустила она меня. Чем обратно-то добираться?.. Такси чтоб ждало, так знаешь, как по карману стукнет.
Ивана интересовало совсем другое.
— Больше та легковушка к Борису не возвращалась?
— Во… Я как раз и хотела сказать. В том-то и дело, что верталась. Часа три небось было. Может, четвертый.
Ивану, что называется, везло. Он получил такие сведения, о которых и не мечтал. Попробовал забросить удочку еще раз. Достал из папки фотографию Наташи Измайловой и показал старухе.
— А эта девушка, случайно, вам не знакома?
Баба Саня надела очки и долго глядела на фотографию.
— Вроде знакомая, но не соображу, где видела.
— К Борису она никогда не приходила?
— Во! Точно! Как же… Ходила. Правда, видела я ее всего один разок. Еще подумала: «Такая красавица и к такому шалапуту привязалась». Недельки две назад это было.
«Все правильно. Бабка права. В такого „шалапута“ вряд ли влюбится хорошая девушка. И все же Наташа сюда пришла. Зачем? Они были связаны каким-то общим делом».
Сайко попрощался с хозяйкой и вышел. Предстояло поговорить еще с другими соседями.
Когда он закончил свою неприятную миссию — «хождение по людям», на улице уже было темно. Низкие тучи плотно закрыли небо, сеял мелкий дождь. Нетребо был еще у себя.
Доклад Ивана Виктор Ильич выслушал очень внимательно.
— Так… А что показали другие соседи?
— Рядно никто в тот вечер дома не видел. Соображаешь, Ильич?