— Что везем? — спросил немолодой грузный лейтенант, заглядывая в купе.
Я сонно поморгал и развел руками:
— Да ничего, собственно…
— Багаж к осмотру.
Появился долговязый тип со сканером, стал обшаривать стены, остальные рылись в наших сумках. Ничего они, естественно, не нашли.
— Счастливого пути, — пожелал лейтенант, и пограничники вышли из купе.
Затем поезд дернулся и поехал, потом снова остановился — украинская территория. Опять появились пограничники со сканерами, опять поспрашивали, опять удалились. Я выглянул в окно — мимо повели кого-то с заломленными за спину руками. Контрабандист? Черт с ним, спать надо…
Проводник разбудил нас в Сумах, как я и просил, хоть и был пьян вдрызг. Мы вышли на низкий разбитый перрон. Тут и там торчали ржавые арматурные прутья. Подскочил хлипкий тип пижонского вида:
— Такси? В любое место города.
— А где тут у вас гостиница? — спросил я.
Вуду, морщась, осматривалась вокруг. Отчаянно пахло гарью, здание вокзала было облезлым и покосившимся, на перроне спали вповалку старухи с детьми.
— Гостиница? У нас их две. Одна похуже, вторая получше.
— Нам получше.
— В момент.
Мы перешли по дощатому настилу через соседний путь и направились к автостоянке. Я с интересом отметил, что большинство моделей до такой степени устарели, что я даже не смог их идентифицировать. Судя по всему, в основном бензиновые и на энергобатареях старого образца, маломощные медлительные одры… Господи, как будто здесь остановилось время.
На невысоком постаменте стояло артиллерийское орудие. Памятник, наверное. Под ним продавали какую-то снедь и жареные семечки.
— Слушай, дыра какая-то, — сказала Вуду, ничуть не смущаясь присутствия водителя.
Тот, впрочем, спорить не собирался.
— Дыра и есть, — согласился он, открывая дверцу красного «фиата» примерно десятилетней давности. — Прошу.
Мы мчались по центральной улице — а вернее сказать, по центральной улице официально обитаемой части города, — не особенно обращая внимание на правила дорожного движения. Транспорта было не очень много, а постовой попался только один, притом он спал в своем стеклянном стакане.
Гостиница называлась «Сумы». Незатейливо. Мог быть и «Националь» или «Хилтон», с них станется…
Толстая тетка за стойкой читала журнал на украинском языке и не сильно обрадовалась нашему приходу. Ее радость возросла, когда я положил на стойку банкнот.
— Номер? — спросила она, искренне стараясь приветливо улыбнуться.
— Люкс.
Люкс оказался не слишком просторной комнатой с видом на городской парк, посреди которого уныло торчало колесо обозрения. Помимо двуспальной кровати в комнате имелись допотопный визор румынского производства, пластиковый шкаф с перекошенными дверцами, столик и два кресла, доживающие здесь свою, судя по их виду, длинную жизнь.
— Если это люкс, как у них в остальных номерах? — поинтересовалась Вуду.
— И не спрашивай… Ладно, будем думать о работе и о еде. О чем в первую очередь?
— О еде, — сказала Вуду.
Спустившись вниз, мы поинтересовались у дежурной, где тут лучше перекусить.
— Знаете, в ресторане при гостинице этого лучше не делать, — доверительно сказала она, строя мне глазки, — Дальше по улице есть маленькое частное кафе, там цены повыше, но кормят хорошо, вкусно.
— Я выцарапаю этой жирной дуре ее маленькие гляделки, — прошипела Вуду, когда мы вышли на улицу. — Видел, как она на тебя таращилась?
— Успокойся. Ты, никак, ревнуешь?
— Вот еще. Просто очень противная жирная баба. Не люблю таких.
Частное кафе оказалось симпатичным. Стилизованное под старину, с портретом какого-то господина на стене.
— Президент Кучма, — сказал пожилой вислоусый хозяин, чистивший ножи. — Хороший был человек…
Поскольку мы оказались единственными посетителями, нам уделили максимум внимания. Я заказал украинский борщ с пампушками, яичницу с салом и салат. Без выпивки, хотя хозяин усиленно предлагал «горилку».
— Съешь вот это. — Я положил перед Вуду маленький блистер с красными горошинками. — Две штуки.
— Компенсатор? Мы же не в Африке.
— Зато на Украине. Тут хотя мутагенами и не пользовались, но атомная станция рядом, и вообще с экологией дела нехороши. Так что глотай и не протестуй.
— А чего протестовать… — Она проглотила горошинки. — В Африке пачками жрали.
Перекусив, мы поблагодарили хозяина кафе — называлось оно, кстати, «Степан Бандера» — и отправились обратно в гостиницу. Я порекомендовал Вуду лечь спать или посмотреть стерео, а сам решил не терять времени даром и сходить в секту, благо тут каждый должен знать, где ее штаб-квартира.
Первый же автомобиль, черный «форд», с готовностью остановился. За рулем сидел пацан в малиновой куртке и кепке с ужасающе длинным козырьком, который, казалось, упирался в лобовое стекло. Он жевал что-то химическое — в салоне пахло фальшивыми апельсинами.
— Послушай, приятель, знаешь, где тут у вас сектанты?
— Все знают, — хмыкнул он, обдав меня новой порцией едкого апельсинового аромата. Наверное, какой-то дешевый легкий наркотик из разрешенных на Украине, иначе бы в машине не жрал.
— Довезешь?
— Вообще-то я на работу еду… — Он явно набивал цену.
Я порылся в кармане, нашел несколько иен. Судя по тому, как засверкали глаза водителя, иены тут были в особой цене. Я припомнил что-то о законе, запрещавшем свободное хождение японских денег на территории Украины. А если что-то запрещают, это сразу растет в цене, известные штучки…
— Едем? — спросил я, пошелестев купюрами.
— Ага, — кивнул апельсиновый.
По дороге он тарахтел без умолку, и я старался выловить из потока слов что-нибудь полезное.
— Хата у них, о-го-го! Народу — уйма! По-моему, киберов полно, хотя на мордах у них не написано, а мне самому плевать, кибер там или не кибер, я к ним параллельно отношусь… Девки красивые попадаются, это да, тоже, может, киберы, слышал я, ставят они себе штучки всякие… А вы как, просто посмотреть или вступить хотите? Я однажды вступить собирался, с перепою дурно было, а у меня друг как раз вступил, ходит весь радостный такой, счастливый, аж смотреть противно. Потом, правда, передумал, как прочухался, думаю, чего мне там делать, в секте этой? Там сплошь, говорят, киберы, а я киберов как-то не очень… Не, не то чтобы против железяк всяких, охота если, вставляй, только не доверяю я им, киберам… Смотрят они как-то не так… А вы туда зачем, а, если не секрет?
— В газету писать, — не стал я делать секрета из своей командировки.
— В газету? Здорово! А в какую?
— «Юропиэн геральд».
— Не знаю такую… Московская, да? Вы на москаля здорово похожи, я сразу угадал. У нас тут многие москалей не любят, а мне так все равно, москаль ты или не москаль, когда-то, говорят, вовсе вместе жили… Сейчас к нам много москалей едет, в «Край» вступают, чего нам их прогонять, городу прибыль, с работой-то плохо, а им всем есть-пить надо, ездить надо, жить надо где-то… А про меня напишете? Меня Коля зовут, фамилия Соловей, запомните или запишите, я, если что, могу всегда подвезти куда надо за маленькие деньги. Вот и телефон мой. — Он порылся в бардачке, нашел клочок бумаги, заменявший визитку, и сунул мне.
Я положил эту бумагу в карман — возможно, пригодится.
— Вы звоните, у меня и дома, и в машине номер одинаковый, сразу приеду, если только не пьяный, — продолжал водитель. — А если и пьяный, все равно приеду, есть у меня капельки одни, выпил — и как стекло, ни один мент не придерется, да и ментов я тут всех знаю, они меня не трогают. А вон по той дороге, если дальше ехать, там и будет ихняя контора, сектантов-то, я вас к крылечку самому подвезу, ладно? Там грязно у них вокруг, за городом все-таки, так что я вас до самого места, как в театре…
Мы свернули на разбитый проселок, по которому, очевидно, часто ездили. Секта могла бы и на асфальт раскошелиться, подумал я без особенной неприязни.
«Форд» остановился возле невысокой оградки, окружавшей новое здание из пенобетонных блоков. В архитектуре заметна тяга к готике: стрельчатые окна, шпили, какая-то лепка над входом… Красиво. Не ожидал.
— Ну, я поехал, — сказал Коля, спрятав свои иены, — Звоните, если что. Меня Коля Соловей зовут.
— Нет уж, ты, Коля Соловей, лучше меня подожди. Я еще заплачу, а то как же я иначе домой доберусь?
Я пошел по узкой тропинке, выложенной керамической плиткой. Тропинка приветливо петляла меж невысоких пирамидальных тополей. Поднялся на крыльцо. Дверь была из пластика, имитирующего дерево. Толстая и прочная, судя по всему. И запертая.
Я поискал глазами звонок или колокольчик, но обнаружил лишь почти незаметный глазок камеры. Система слежения. Что ж, будем стоять и ждать. Если меня желают видеть, сейчас кто-нибудь откроет дверь. Если нет — постою минуты три и уйду. Может, у них там молебен. Или трапеза. Или, к примеру, оргия, знаем мы эти секты…
Я ждал довольно долго. Наконец что-то щелкнуло, и голос, проистекающий из неведомого мне источника, спросил:
— Цель визита?
— Я из газеты. — Я вынул из кармана временное удостоверение «Юропиэн геральд» и помахал им перед камерой. В голове вертелось что-то несуразное типа «сейчас пристрелят и сожгут в печке».
Но никто не стрелял, а мой невидимый собеседник подумал и открыл дверь. Она беззвучно уехала в стену, открыв маленький полутемный холл и широкую лестницу, застеленную красной дорожкой.
— Вверх по лестнице, — сказал голос откуда-то из-под потолка. Я стал подниматься, надеясь, что хохочущие скелеты и окровавленные трупы в ритуал посещения не входят.
Навстречу мне вышел мужик. Я ожидал кого-нибудь в рясе или сутане, но это был простой мужик, здоровенный, в обычном деловом костюме и галстуке, причем галстук был не то от Оливи, не то от Бартольди.
— Приветствую вас в лоне круга внутреннего, — сказал он торжественно.
«Лоно круга внутреннего» звучало несколько напыщенно и дилетантски, но раз уж они так придумали, надо играть по их правилам. Я чинно поклонился, чем, кажется, обрадовал мужика.