Глава 10Кулу
Рейс из Дели в Кулу Манали был назначен на десять утра. Уже совсем рассвело, когда в семь утра Ошо давал пресс-конференцию в отеле Хьят Ридженси. Говоря об Америке, он не оставил от нее камня на камне, выражая все, что он о ней думает.
Мне все-таки удалось пару часов поспать перед хаотической гонкой на грузовике через весь Дели в аэропорт. Наши вещи были упакованы в «серебряные», как было написано в газетах, «инкрустированные бриллиантами» чемоданы. Хотя это были те самые дорожные чемоданы, которые я собирала два дня назад и которые были куплены в хозяйственном магазине в центре провинциального штата.
Мать Ошо, Матаджи, и некоторые члены ее семьи тоже ехали с нами. Позади меня сидел Харидас. Он жил с нами в Раджнишпураме. Ашу, молодая рыжеволосая девушка с фарфоровой кожей и озорным смехом, была стоматологической медсестрой Ошо. Она путешествовала вместе с Харидасом и Муктой. Мукта, красивая гречанка с огромной копной седых волос, происходившая из семьи судовладельцев, была одной из первых западных саньясинок и много лет работала в садах Ошо. Когда я увидела, что к нашей компании присоединился еще и Рафия, я очень обрадовалась. В последние два года он был близким другом Вивек. В нем чувствовалась глубокая внутренняя сила, и в то же время рядом с ним было легко и весело, он постоянно шутил и рассказывал всякие смешные истории. Итак, мы сели в самолет, но тюки и чемоданы поместились не все, поэтому их должны были прислать позже – по крайней мере, мы на это надеялись!
А-а! Как здорово, наконец-то, сидеть в самолете и отрываться от земли – больше ничего не нужно делать. Я взглянула на Ошо. Он смотрел в окно и пил сок.
Ошо очень много говорил о Гималаях, и мне не терпелось их увидеть. Еще мне очень хотелось понаблюдать за тем, как на них смотрит сам Ошо. Хотя, конечно, это оказались не романтические заснеженные вершины, а всего лишь подножия Гималаев, и все же…
Хасье и Анандо пришлось остаться в Дели и работать. Ошо подозревал, что правительство специально усложняет пребывание западных учеников в Индии. Кроме того, предстояло найти контакты с правильными людьми и организовать покупку земли.
Мы летели всего два часа, а потом долго ехали на машине в горы по извивающейся дороге. Местные жители, которых мы встречали на пути, не были богачами, но в них чувствовалось величие духа, которого не было у подавленных бедностью жителей Бомбея. Здешние люди были красивыми, в их лицах угадывалась примесь какой-то другой крови, скорей всего тибетской? До поместья под названием Спан оставалось пятнадцать километров, и дорога большей частью шла вдоль горной реки. Затем мы пересекли реку по шатающемуся мостику и несколько километров ехали вдоль укрытых снегом древних, как сама Земля, скал.
Неожиданно наши машины свернули направо, и перед нами открылся совершенно иной пейзаж. Местность была похожа на летний курорт. Нашему взору предстали примерно десять небольших каменных коттеджей, сгрудившихся вокруг огромного здания, две стеклянные стены которого были обращены в сторону реки. Ошо поселился в одном из маленьких бунгало, расположенном ближе всего к реке. В большом здании мы обедали, смотрели кино и не раз кричали в телефонную трубку, тщетно пытаясь связаться с Хасьей.
Однако было в этом месте что-то такое, что не совсем вязалось с происходящим. Персонал, обслуживающий большое здание, не относился к нам, как к людям, купившим это поместье. Это было странно. Может быть, они просто не знали, что мы были новыми хозяевами?
На следующее утро вместе с Рафием Ошо отправился осмотреть поместье. Взглянув на горы, он сказал, что нужно купить их и мост через реку. Ошо ходил по участку, подбоченившись, и рассказывал Рафию, что он думает об этом месте и о его возможностях. Такая трогательная и вдохновляющая сцена повторялась из раза в раз, куда бы мы ни приезжали. У Ошо тут же возникали идеи, как нужно правильно использовать то или иное место. Он давал указания, какие нужно построить дома, где расположить бассейн, а где следует разбить сад. К каждому месту, в котором Ошо оказывался, он относился не просто как к какой-то местности, а как к Месту с огромным потенциалом.
Через некоторое время к нам стали приезжать представители индийской прессы. Иногда Ошо давал интервью дважды в день. Это происходило либо в гостиной, либо на крыльце, выходящем на реку.
Вода в реке с грохотом проносилась по каменистому дну. Это была маленькая речушка, и как кому-то пришло в голову, что посреди нее может быть остров, было выше моего понимания. Каждый день Ошо гулял вдоль реки. Неподалеку от коттеджей, на самом берегу, стояла скамейка. Ошо доходил до нее, садился и любовался Гималаями. Снег, покрывающий горы, подступал к нам все ближе и ближе. В поместье время от времени приезжали наши друзья, саньясины. Чаще всего они беседовали с Ошо во время прогулок. Иногда я тоже гуляла с ним и сидела на скамейке, слушая шум реки и любуясь горными вершинами, позолоченными лучами бледного зимнего солнца.
До нас доходили слухи о Раджнишпураме. Я слышала, что американские власти конфисковали нашу собственность и объявили нас банкротами. Саньясины сотнями покидали город. Они уезжали вообще без денег. Мне казалось, что в мире началась война, когда семьи и друзья вынуждены расставаться и уезжать куда-то очень далеко друг от друга. Почему-то я думала, что наш город будет существовать вечно. Сидя на скамейке, я вспоминала, как мне было плохо, когда мой мужчина ушел от меня к другой женщине. Если бы только я знала тогда, что Раджнишпурама когда-нибудь не станет, я бы не тратила время зря, а наслаждалась бы жизнью в этом замечательном городе. Я думала о смерти, о том, что в один прекрасный день она, подобно американским властям, придет и заберет мою жизнь. Я поклялась себе, что не буду думать о прошлом и жалеть о том, чего больше нет. У нас так мало времени для счастья.
Однажды какой-то журналист спросил у Ошо:
– Скажите, а вы чувствуете ответственность за своих саньясинов, которые жили в вашей коммуне, вкладывали в ее развитие огромные деньги? Некоторые из них потратили все свое состояние. Люди жили в общине и работали на нее, не жалея ни сил, ни времени.
– Ответственность для меня – это нечто индивидуальное, – ответил Ошо. – Я могу быть ответственным только за свои действия и мысли. Я не могу отвечать за дела и мысли других людей.
Вы говорите, что некоторые вложили в общину целое состояние, я же вложил в нее всю свою жизнь. Так кто из нас ответственен? Они не ответственны за то, что я отдал им свою жизнь. Их деньги не ценнее моей жизни. Обладая жизнью, я могу найти тысячи таких, как они. Обладая деньгами, они не найдут человека, подобного мне.
Но я не считаю, что они должны отвечать за мою жизнь. Это была моя радость, я испытывал любовь каждое мгновение, и я буду и дальше отдавать свою жизнь людям до последнего вздоха, никакого не заставляя при этом чувствовать вину или необходимость нести за меня ответственность.
В первую неделю декабря к нам приехал Сарджано. Он хотел взять у Ошо интервью для одного журнала. Сарджано был итальянцем и одним из самых экспрессивных учеников Ошо. Благодаря своему таланту фотографа он постоянно поддерживал связи с миром прессы. Он много лет провел рядом с Ошо. После того, как он написал об Ошо статью, он договорился с одной телевизионной компанией, что та снимет про Ошо документальный фильм. Сарджано был знаком с Энцо Бьяджи, работавшим на национальном итальянском телевидении. Бьяджи был известным итальянским режиссером. Кроме фильмов, у него еще было свое шоу, которое называлось «Огни рампы». Индийское посольство отказало Бьяджи в визе, и для меня это было первым сигналом того, что Индия, как и любая другая страна, тоже не способна распознать Будду. Генеральный прокурор Соединенных Штатов Чарльз Тернер довольно ясно дал понять, что американское правительство заинтересовано в том, чтобы изолировать Ошо от всего мира, закрыть доступ к нему иностранных учеников и журналистов и ограничить свободу слова. Очевидно, американцы хотели, чтобы Ошо прекратил свою работу, чтобы его послание миру не было услышано. И Индия явно находилась под их мощным влиянием.
Время шло. Я целыми днями занималась стиркой. Моя нынешняя прачечная сильно отличалась от той, что была у меня в Раджнишпураме! Здесь я стирала белье в ванной комнате, устроенной в индийском стиле. В моем распоряжении было только ведро, а из одного-единственного крана текла вода желто-коричневого цвета. Я развешивала белье и ставила вниз тазы, чтобы в них стекала вода. Гладить белье приходилось в прилегающей спальне прямо на кровати. Вскоре красивые наряды Ошо стали терять форму и белизну, потихоньку пропитываясь запахом Кулу. К счастью, через пару недель должна была начаться зима, и тогда не будет ни электричества, ни воды, только талый снег.
Ошо давал интервью дважды в день. Обычно мы сидели на улице рядом с его домом и слушали, что он говорит. Позади нас шумела река, и бледный солнечный свет озарял наши лица. Однажды я слышала, как он сказал: «Трудности делают вас сильнее». Его терпение по отношению к журналистам было просто нескончаемым. Многие представители индийской прессы перебивали его, чтобы выразить свое согласие или несогласие. Я никогда не видела ничего подобного, а некоторые из их замечаний были просто уморительными.
Нилам и ее дочь Прия приехали к нам из Раджнишпурама. Они жили с Ошо уже пятнадцать лет, с самого рождения Прии. Они обе были очень красивыми и выглядели, как две сестры. Как и многие индийские ученики Ошо, они идеально сочетали в себе черты Запада и Востока.
В тот день, когда мы все девятеро уехали продлевать визы у мистера Неджи, начальника полиции в Кулу, Нилам должна была принести Ошо обед и сопровождать его во время прогулки. Мы приехали в Кулу и прямиком отправились в полицию. Встреча была чрезвычайно приятной. Мистер Неджи с удовольствием напоил нас чаем. Видно было, что он очень рад нашему приезду. Он рассказал нам целую кучу историй про то, как местные медведи задирают нерадивых туристов. Относительно нашего дела мистер Неджи заверил нас, что проблем никаких не будет, мы пожали друг другу руки и счастливые отправились в Спан.